Мой дядя самых строгих правил,
Когда не в шутку занемог,
Он уважать себя заставил
И лучше выдумать не смог.
А. С. Пушкин
С утра до вечера,
Всё памперсы, пелёнки,
Он сам не может
Ни вставать, ни пить, ни есть.
Его мы пестуем с женою,
Как ребёнка,
Мальчишке этому
Лет восемьдесятшесть.
И рот у мальчика
Обветренный беззубый
И он капризничает часто,
Как дитя.
А иногда ещё бывает
Очень грубым,
А мы всё терпим это
Плача и шутя.
К себе он много очень
Требует вниманья,
Мы мыть должны его
И брить, и покормить.
И хорошо ещё
Что мы живём в Германии
И за уход здесь
Полагается платить.
Родные дети отказались
Все за долго.
И может быть он
Перед ними виноват,
Но быть должно к отцу наверно
Чувство долга
И совесть их должна
К родителю призвать.
Мы с ним работали
В колхозе и дружили
И никогда со мной
Он не был подлецом.
И моего когда
Отца мы хоронили
То я его тогда назвал
Своим отцом.
Все эти годы он мне был
Хорошим другом,
Уж четверть века,
Как судьба у нас одна.
И дочка замужем моя
За его внуком
И мать жены моей
Давно ему жена.
Своих детей — имеет сына
И три дочки.
Но этот сын его
И дочь его одна,
В их отношениях
Поставили с ним точку,
Из-за того, что от него
Ушла жена.
Другая дочка на сближенье
Шла со стуком.
Как видно много накопилось
В ней обид,
Но она бабушкой была
И нашим внукам,
И я сумел её в обратном
Убедить.
И только младшая лишь
Грела ему душу.
Из всех детей к нему любовь
Лишь только в ней.
И я гармонии семейной
Не нарушу
И сам могу её назвать
Сестрой моей.
Его разлад с женою
Был уже не первый.
Он первый раз в разводе был с ней
Двадцать лет.
Жена сама была
Конечно тоже стервой,
Хотя и он увы
Не яблоневый цвет.
И он два раза отсидел
В тюрьме за драку.
И в сумме общей потерял там
Восемь лет.
И был по жизни всей
Он тот ещё оракул,
Как говорят у нас порой:
«Тушите свет».
И хоть характер у меня
Совсем несносный
И матом крыл его
Бывало я под час,
Но с ним сдружились мы
И запросто и просто.
И с самых первых дней
Сроднило что-то нас.
Ему любую мог всегда
Доверить тайну,
И водки выпили с ним вместе
Не ведро.
Он в моей жизни повстречался
Не случайно,
И сколько мог он для меня
Творил добро.
Что я в Германии живу —
Ему обязан.
Что моя тёща здесь —
И в этом он помог.
Не сомневался в нём
Ни капли я не разу,
Что я любил его всегда
Свидетель Бог.
Но что-то вот уже
Последние три года,
Заметил я
Что он не стал мне доверять,
А без доверия в реке
Не сыщешь брода
И чувства добрые
Все можно потерять.
Он с тёщей начал обращаться,
Как с соседкой,
Что во дворе порой
Чужих ворует кур.
И неприязнь его была
Уже не редкой,
Всё чаще стал свою
Показывать он дурь.
С людьми с которыми
Так близко ты повязан,
Даже глупец себя
Не должен так вести.
А у него наверно
Старческий маразм,
Что говорю я так
Ты Господи прости.
Ещё бывало посылал
И на три буквы,
А слов приветливых
Давно и не слыхать.
Придёшь домой к нему,
А он всё смотрит букой
И на меня ему
Я чувствую чихать.
А мы с женой уже лет десять
Непрестанно,
К тому ж ведём их все
Хозяйские дела.
И если б здесь ещё не мы
Что б с ними стало,
Куда бы их двоих
Дорога завела.
Мать по-немецки
Понимает ни бельмеса,
А дед у нас хотя и немец
Тоже дуб,
С дурным характером
Жестокого Черкеса
И на меня, за что не знаю,
Точит зуб.
Всегда закупки все
Аптеки и больницы,
По всем врачам
Какие только в списке есть,
Мы как верблюдов всё
Их водим вереницей,
Всегда с почтением
Оказываем честь
Ещё бумаги все и письма
И все кассы,
По дому весь всегда ремонт
Который есть.
Они же с бабкой
О нас точат злые лясы,
За всё добро для них
Они нам дарят месть.
Того гляди уже
Посыпятся опилки,
И он встаёт только с дивана
Пол часа,
Но он на внука замахнулся
Как — то вилкой,
Теперь вражды лежит
Меж ними полоса.
Но вот беды пришла пора
И стало плохо.
К постели болью он прикован
День и ночь.
И слёзы льёт он только
С каждым новым вздохом.
И просит жалобно меня
Ему помочь.
Ну что же делать то
Мужик я, а не фраер.
Обиды все свои
И слёзы я забыл,
Помыл квартиру всю,
Где было как в сарае
И нянчить дедушку
Больного приступил.
Теперь опять он вроде
Смотрит благодарно.
Но долго ль будет его благостной
Душа.
Он жизнь прожил свою
Почти всегда с отарой.
Нет благородства в его сердце
Ни шиша.
Но я ему когда — то дал
Живое слово.
Что будет он до дней последних
Мне отцом.
И всё душа моя
Прощать ему готова
И никогда не упаду я
В грязь лицом.
21.11.2014