Из детсадовских лет,
Из далёкого детства,
Те два сердца срослись,
Как казалось родством.
Но их ждёт впереди
Много странствий и бедствий,
И ран много душевных
На теле живом.
И одна из них
Катя была Светлакова,
А другая Катюхина
Светка была.
И казалось бы, что
В именах их такого,
Но наверное чёрт
Сам вмешался в дела.
Они сорились вместе,
Почти ежедневно,
И тут же мирились
Раз по десять на дню.
Что б опять беспричинно
Наполниться гневом,
Что их близких смущало,
И близких родню.
На лицо они были,
Одна другой краше,
И фигурки их были
Довольно стройны.
Так они и росли
Две подруженьки наши,
Без больших потрясений
С детской их стороны.
Местом их обитания,
Город был Сочи.
Местом первой их встречи
Детский садик им стал.
Светлакова была
Из семейства рабочих,
А у Катюхиной папа,
Горком возглавлял.
Её мама была,
Там учителем в школе,
В Москве та закончила
Когда-то Физ-мат.
Светлаковой родители
Из комсомола
И направлены были
Сюда в строй отряд.
Здесь потом они так
И осели на долго.
Здесь же в Сочи и Катя
У них родилась.
А родители их
Жили где-то на Волге,
И держали по почте
Они с ними связь.
И родители видя,
Что дети их дружат,
Те тоже старались,
На одной быть волне.
То те тех позовут,
То те этих на ужин,
И всем это казалось
Приличным вполне.
Светлаковой родители,
Боря и Люба,
Тридцати где-то были
Иль около лет.
Были с чистой душою
Рабочего люда,
И божий их лица,
Излучали всем свет.
Они поколенье,
Закалённое в деле,
Большевистских и Ленинских
Громких идей.
Чистота в их умах,
И в их душах и теле,
Тех после военных
Советских людей.
Но дела всё ж любовные,
Хоть они святы,
Выше всех предрассудков,
И всяких святынь,
И жестокой бывает,
За чувства расплата,
Селит горечь в сердцах
Пострашней, чем полынь.
Вот казалось бы все
Мы любовью объяты,
Возрождению жизни,
Почва, только любовь.
Но и сколько она
Посылает проклятий,
И во имя любви
Проливается кровь.
Любовь, как Богиня
Тоже требует жертвы,
И сердца ей и души
Несут на алтарь.
И всё поглощает,
Ненасытное жерло,
Как теперь в наше время,
Так было и в старь.
Перед страстной любовью
Все люди бессильны.
Ей покорны все возрасты
И времена.
Любовь проливает
Свои чувства обильно,
Хоть есть шум торжества,
Хоть пылает война.
Катюхиной, папа
Анатолий Петрович,
Недавно отметил
Сорок пять своих лет.
Был чистой казацкой,
Что ни есть, донской крови,
Со смуглым лицом,
И шевелюрой брюнет.
Мать её Пелагея
Как птица в неволе,
Хотя мужа и младше
На пять где-то лет,
Вела математику
В простой средней школе,
Много старше казалась
Своих скромных лет.
И она из донских
Была тоже казачек,
И, как декабристка,
Шла по мужа пятам.
По ней было видно,
Что она часто плачет,
По своим говорила,
Скучает местам.
Но и всё ж от тоски
Люди часто не плачут,
Видно в сердце другая
Была у ней боль.
Пробить, знаю, не просто
На слёзы казачек,
Ты хоть сколько её,
Не мурыж ни неволь.
Анатолий Петрович
Любви был обилен,
И так как было видно
Любил женский пол.
На горкомовской Волге,
Всегда был мобилен,
Женщин много красивых
Давал комсомол.
И с первой же встречи,
Как увидел он Любу,
Когда те Светлаковых
Пригласили к себе,
В широкой улыбке
Расползлись его губы,
И ей место оставил
В своей он судьбе.
Ведь Люба была
Бесконечно красивой,
Узкая талия
И высокая грудь.
Обожгла его сердце,
Как жгучей крапивой,
К жене перекрыла,
Проторенный путь.
Их же детям тогда
Было лет по четыре,
Что к друг-другу влекло их,
Невозможно понять.
И когда они двое
Находились в квартире,
Невозможно их было
Ни унять, ни разнять.
Но друг к другу тянуло
Их опять неизменно,
Как магниты, что с разностью
Двух полюсов.
Буд-то были у них
В чём-то общие гены,
И так в них пробуждался
Родства общий зов.
Так и в семьях бывает,
Где общие дети,
Где друг к другу любовь
Не проходит без ссор.
Кто имеет детей,
Знают правила эти,
И так было всегда
С сотворения пор.
2
У Катюхиных стол весь
Сиял от закусок.
Посигналили в дверь,
Муж пошёл открывать.
— Вот это нормально,
Вот это по-русски,
Приглашай всех к столу,
Слышишь ? Где ты там, мать?
Начал громко басить
Анатолий Петрович.
Пелагея к ним шла
В серебре кружевном.
Светлаковы не раз
Не видали сокровищ,
Какими уставлен
Был Катюхиных дом.
Всё блестело, сверкало,
Лучилось уютом.
Домработница Софья,
Хлеб ела не зря.
Ведь покоя не знала,
Она не минуты,
Начинала трудиться,
Ни свет, ни заря.
Чету Светлаковых,
Удивило и это,
У Горкома главы,
Было несколько слуг.
Ведь против такого
Власть боролась советов,
Хотя он к подчинённым
Относился, как друг.
Поприветствовав всех,
За стол гости присели,
Который ломился,
От изысканных яств.
Боря с Любой такого
Ни разу не ели,
Им казалось, что всё это
Сон, а не явь.
— Голубушка Люба,
Вам добавить икорки?
Или может быть каплю
Добавить вина?
Пробасил Анатолий,
Как скороговоркой,
— А вы Борис не сачкуйте,
Пейте, пейте до дна.
Иль водочка эта,
Не по вашему вкусу?
Я могу предложить вам
Армянский коньяк.
Хотя лучший напиток,
Всё же водка у русских,
И для русских она,
Как матросам маяк.
А всё остальное,
Баловство да и только,
И так только от водки
Бывает у нас,
Что когда её пьёшь,
То противно и горько,
Но зато после первой,
Можно кинуться в пляс.
И с неё не болеешь,
Как с этой заразы,
Видишь звёзд понаставили
Больше небес.
Когда начал лишь пить,
Это понял я сразу,
И к тёмным напиткам,
Весь пропал интерес.
— Да нет, нет, дело в том,
Я не пью просто много,
А таких коньяков,
Я и в жисть не видал,
У нас было дома
Всегда с этим строго,
Немного смутившись
Тихо Боря сказал.
Потому, что отец,
Рано умер от водки,
И мать нас двух братьев,
Держала в руках.
Ведь там у нас с детства
Выпивали в слободке,
И там, что бы не пить
Нужен только был страх.
Из-за стола поднимались
Все уже поздно,
— Что-то мы припозднились,
Домой бы пора.
Уже и на небе
Повылазили звёзды,
Промолвила Люба,
— А нам рано с утра
На работу пора.
— Ну, а что если мы
Поменяем работу?
Придержав вдруг спросил
Анатолий гостей,
-Тогда будет отдых
Вам всегда по субботам,
И никто не применит
К вам прогульных статей.
Вот Любочка вы,
Могли б стать секретаршей,
Вас только подучат,
Ну пару недель.
Я бы к вам подключил бы
Товарищей старших,
Что б они помогли
Одолеть цитадель.
А вот вас бы, Борис,
Я б мог сделать снабженцем,
Со служебной машиной,
Хороший оклад.
К тому ж там коллектив
Из молоденьких женщин,
Ну, что вы молчите?
Или кто-то не рад?
— Да так неожиданно,
Хоть подумать в начале.
Надоели по правде
Кирпич и раствор.
И живём мы лишь в двушке,
Хоть трёх обещали,
Лет уж пять пролетело,
Сказал Боря, с тех пор.
Пожимая им руки,
Промолвил Петрович
— Сам завтра заеду
За ответом с утра.
За одно и с квартирой
Добуду вам новость.
Ведь это и правда,
Жить вам в трёшке пора.
— Анатолий Петрович,
Всплакнула Любаша.
— Вы, как рог изобилия,
Прямо для нас.
Нам все наши мечты,
Сразу полною чашей,
С нетерпением будем
Мы ждать утром вас.
Всё, что он обещал,
Всё он утром исполнил,
На трёшку был ордер,
Назначений приказ.
Взгляд светился у Любы,
Был радости полный,
И Боря не видел
Такой Любу ни раз.
З
И Любаша уже
У него секретарша,
Сантиметров десять,
Юбка выше колен.
Анатолий теперь,
Для неё патриарший,
И она с доброй волей,
Пошла к нему в плен.
Работы у Любы
Совсем было немного.
И едва оставались
Те наедине,
Взгляд Петровича сразу,
Терял свою строгость
И Любашу свою
Прижимал он к стене.
Потом гладил её
Округлённые бедра,
И под кофточкой тискал
Упругую грудь.
И сам становился,
Снова юным и бодрым,
И про всё забывал,
Про семью и про труд.
А Боря работал,
Теперь главным снабженцем,
И от денег лихих,
Терял совесть и стыд.
Был всегда на расхват,
Он в отделе у женщин,
Благо их было много,
И в чувствах пустых.
Боря ездил по службе
И в командировки,
И даже бывало,
Что на длительный срок.
Анатолий Петрович,
С особой сноровкой,
Подводил тогда с Любой
Их чувствам итог.
В горкомских квартирах,
Для партийной элиты,
Что сюда приезжали
Порой отдыхать,
Они наслаждались,
С большим аппетитом,
И готовы друг другу
Были душу отдать.
И так пролетело
Наверно пол года,
По утрам Любу стало
Частенько тошнить.
Можно Боре солгать,
Но не сбрешешь природе,
И было уж поздно
Что-нибудь изменить.
Но к гинекологу Люба,
Всё же сходила,
И он Любе сказал,
Что мол десять
недель.
Что придётся рожать,
Что бы плод сохранила,
А то со здоровьем
Может быть канитель.
— Что теперь будем делать,
Скажи Анатолий?
Так всё чаще к нему
Приступалась она.
Её сердце саднило,
От чувственной боли,
Что мужу так подло
Изменяла жена.
Анатолий Петрович
Сказал — Успокойся,
Если надо рожать,
Значит будешь рожать.
А ты с Борькой своим
На всю ночку закройся,
Не всегда же должна
Ты его обижать.
— Да я с ним не спала,
Уж два месяца где-то,
Когда буду рожать,
Как ему объясню?
— Скажешь, мол, не доношен,
Нет другого ответа,
Все другие проблемы
Я сам устраню.
От тебя я и сам
Хочу очень ребёнка,
Хоть в семействе чужом
Кровь продолжить свою.
— А дочка твоя?
— То ребёнок приёмный,
И от мысли такой
Я уже устаю.
У меня много денег,
Квартира в столице.
Но бесплодна жена,
Как пустой барабан.
И всё счастье моё
По ночам только снится,
А идиллия наша,
Лишь всё балаган.
А дальше посмотрим,
Нам всё время покажет.
А пока не печалься,
За зря не страдай.
Теперь пусть только Борька
В постель с тобой ляжет,
И ты постарайся,
Ему жару поддай.
Он расслаблен теперь
И ничто не заметит,
Обнимай его крепче,
Как в те времена.
И весть о брюхатости
Он с радостью встретит,
Ведь и ты для него,
Та ж родная жена.
Так бывает, что любит,
А после разлюбит,
А разлюбленный тот
Он в себе без ума.
Разлюбивший он знает,
Бывшего губит,
Вот из этого выводы
Сделай сама.
Вот и ты разлюбивши,
Утешь его срочно,
И не дай его ревности
Встать высоко.
И поскольку умна,
То сумей непорочной,
В его сердце остаться,
Пусть хоть нелегко.
4
Пелагея детей,
И Катюшу и Свету,
Их двоих забирала
Всегда заодно.
Так как всюду цвело
Наступившее лето,
Во всех школах каникулы
Были давно.
Но, а ей так хотелось,
Идти тихим парком,
До садика только
С лишним двадцать минут,
И думать о том,
Что коль жизни ей жалко,
То лишь ради детей,
Что давно её ждут.
И Катя и Света,
Были ей очень рады,
Она им приносила
Коробку конфет,
И потом для неё,
Было высшей наградой,
В глазах милых детей,
Видеть радужный свет.
Она всё понимала,
Была ведь не глупой,
С кем ночи свои
Проводил её муж.
И она, как всегда,
Шла ему на уступки,
Хотя он перед ней
И вертелся, как уж.
Что б сказать, что она
Всё от сердца прощала,
Кто знал её близко,
Да и тот бы не смог.
Она всё терпела,
И себя проклинала,
За что жизнь такую
Уготовал ей Бог.
Почему не давал он
Дитю зародиться,
В её жарком чреве,
Что жизни ждало,
Ей даже хотелось,
Просто взять удавиться,
Но она не могла
Причинить близким зло.
Она с детства была,
Коль не набожной самой,
Но всегда православной,
До корня волос.
И в церковь ходила
Всегда она с мамой,
И ту веру в себе
Сохранить удалось.
И дочь Свету вот взяли
Они из приюта,
Потому, что любила
Благие дела.
И сомнения не было
В ней ни минуты,
Коль могла бы сама,
Сто бы раз родила.
Детей Пелагея,
Всегда очень любила,
И пошла в педагоги
Лишь по этой любви.
С математикой вместе,
Им всё сердце дарила,
Да и все материнские
Чувства свои.
И все дети её,
Очень в школе любили.
Как и преподаваемый
Ею предмет.
На олимпиады,
Деток всюду возили,
В других школах наград
Не могли столь иметь.
Вот как-то с работы
Пришла Люба пораньше,
Приготовила мужу,
Чисто праздничный стол.
Приходилось ей часто
Быть в роли обманщиц,
И в эти в ворота
Свой забьёт она гол.
5
Вот такой Светлаковы
Не ведали ночи,
За все те свои годы,
Что вместе живут.
Что даже смущаясь
Покраснел город Сочи,
И подумал наверно
— Во черти дают!
А что могли думать
Их об этом соседи,
Рядом с новою трёшкой,
В подъезде одном.
Так ревут перед гоном,
Лишь только медведи,
Как стонали они,
Накачавшись вином.
Люба просто зашлась
С Бори кожу срывая,
И вертелась под ним,
Словно пойманный уж.
Боря в такт ей кричал
— Я же муж твой, родная,
Я всегда для тебя,
Твой единственный муж.
— Да родной! Говорила
В запале Любаша.
— Ты один у меня,
Мой родной навсегда!
И люблю я одну,
Лишь семью только нашу,
А сама же сгорала
Внутри от стыда.
В ней ещё сохранились,
Остатки былого,
От всей той чистоты
И души и ума.
Но в ту жизнь не вернётся
Она уже снова,
Она так решила
Всё давно и сама.
Столько страсти ещё
Она в Боре не знала,
За три ходки ещё
Не убавилось сил.
И уж без притворства,
Люба громко стонала,
И в неё он всё глубже
И глубже входил.
Поздно утром проснулись они,
Как в угаре,
Но всё ж в душах своих
Ощущали комфорт,
— Прости дорогая,
А я думал, я старый,
Вот какую закалку
Даёт нам морфлот.
Ведь три года служил я
На атомном флоте,
По пол года, лишь видели
Небо во сне.
Пахали, как черти,
До зелёного пота,
То тяжкое время
Вспоминается мне.
Этой ночью с тобою
Я был, как на судне,
Как тогда, когда было
Мне двадцать лишь лет.
И нас не страшили,
Те суровые будни,
И мы также комфортно
Встречали рассвет.
Во Владивостоке,
Когда кончилась служба,
Повстречалась девчёнка
Из нашенских мест.
У нас с ней завязалась
Приятная дружба,
Она стала первой
Из грядущих невест.
Но с нею мы быстро
Как-то плохо расстались,
Возвращаться в свой край
Не хотела она.
Я уехал домой,
А она там осталась,
До сих пор за неё
Меня гложет вина.
Она даже вроде
От меня залетела,
Но сказала, что справится
С этим сама.
В тот же год вот твоё
Подвернулось мне тело,
И меня ты свела
Тут же сразу с ума.
И сюда мы рванули
С тобой в строй отряде,
А беременной ты
Ещё дома была,
И вот уже в Сочи,
Для меня, как в награду,
Ты нашу Катюшку
На свет родила.
И здесь всё у нас было
Довольно не плохо,
Пока мы не сдружились
С семьёю главы.
И мной и тобою
Стала править лишь похоть,
А как поняли всё,
Стало поздно увы.
Ведь я чувствовал, как мы с тобой
Отдалялись,
Но лёгкая жизнь
Уже нравилась мне.
И уже мне казалось,
Что мы возвращались,
Ты не к мужу с любовью
И я не к жене.
А сегодня я понял,
Что снова мы вместе
И тебе бесконечно,
Как раньше, я рад
И тебе я клянусь,
Всей морфлотскою честью,
Что мне ты всех выше
Должностей и наград.
6
Дети Катя и Света
Росли очень скоро,
А у Кати ещё
Появился и брат,
И Боря на Любу
Смотрел с тихим укором,
Буд-то бы был
Он ребёнку не рад.
Не по времени как-то,
Народился Алёша,
Так Боря и Люба
Нарекли пацана,
И хоть был он на вид
Абсолютно хорошим,
Недоношенный он
Всё твердила она.
Ей тогда даже выдали
Нужную справку,
С чередой разных льгот
Для младенцев таких.
И Боря с трудом,
Заглотил всё ж затравку,
И так постепенно
Он об этом затих.
А ребёнок был очень
Здоровый и резвый,
В десять месяцев сделал
Он первый свой шаг.
Боря редко теперь
Приходил домой трезвым,
Видать не на месте
Была в теле душа.
Через годик Алёшку,
Отправили в ясли,
Девчатам в то время,
Уже было по пять.
И они становились,
Лишь только прекрасней,
Но так же друг другу,
Не могли уступать.
Но всегда, как и прежде,
Они были вместе,
Несмотря на сближений
И ссор череду.
А во всём остальном
У них было прелестно,
И дома у каждой
И в детском саду.
Анатолий Петрович
Всё так же был с Любой,
И в тех же интимных,
И рабочих делах.
С Пелагеей своей
Обращался он грубо,
Но зато он Любашу
Носил на руках.
Он души в ней не чаял
Упиваясь любовью,
И на сына он деньги
Ни чуть не жалел.
Обливалось зато
У жены сердце кровью,
За весь злополучный,
Данный жизнью удел.
Она ещё чаще,
Стала Богу молиться.
И всё глубже ещё
Уходила в себя.
Лишь детишек спасали
Счастливые лица,
Тем она и жила,
Их безумно любя.
7
Пролетело два года,
Без всех потрясений.
И нашим подружкам
Уж по семь стало лет.
И вот первый день,
День особый осенний,
День к знаниям щедро
Дающий билет.
И в фартучках белых,
И с бантами в их косах,
На линейке у школы
Подруги стоят.
К ним пока никаких
Нет учебных вопросов,
Но восторгов своих
Дети там не таят.
Детей заводили
В побелённые классы,
Прикреплённые к детям
Их учителя.
Всюду пахло побелкой,
И свежею краской,
Так лишь первое пахнет
Всегда сентября.
Света с Катей вдвоём
За одну сели парту.
Из портфелей достали
Свои буквари.
На все школьные годы,
Сей день был их стартом,
Где им знания будут
О жизни дарить.
А с другой стороны
Той не будет свободы,
Что девчата имели
До нынешних пор.
И сегодня впервые
За детские годы,
У них не случился,
Даже маленький спор.
И к тому же они
Улыбались друг другу,
Даже в чём-то старались
Друг другу помочь.
Говорили спасибо
Они за услуги,
Как-будто вся неприязнь
Ушла от них прочь.
Так казалось,
Как-будто они повзрослели,
Что-то новое в их
Зародилось умах.
И всё поровну было
У них, что имели,
И вражды не осталось
В их детских сердцах.
Средь родных так бывает,
Когда те взрослеют,
И особым чутьём
Понимают родство.
И то близкое им
Берегут и лелеют,
Заложено в генах
Это в нас естество.
8
Пелагея пошла,
Встретить малых со школы.
Ведь работать она
В этот год не пошла.
В ней всё отзывалось
Непонятною болью,
И долго на людях
Она быть не могла.
Вновь осенним шла парком,
На пол часа раньше,
Школа, в той же, где садик
Была стороне.
Ей хотелось идти так
Всё дальше и дальше,
В глазах прошлая жизнь
Была, как во сне.
Вот они с однокурсницей,
Леной Петровой,
Влюбились в двух лейтенантов,
Рослых парней.
Для них они сразу
На всё были готовы,
С самой первой их встречи
И с первых их дней.
Пелагее достался
Тогда Анатолий,
Но, а Ленке, блондин,
Владислав Снегирёв.
И обеи довольные
Выбранной долей,
Закрутили во всю
С чистым сердцем любовь.
Ленка, та залетела,
Вдруг в первый же месяц,
А у ней с Анатолием,
Всё пустота.
И лишь Ленка закончила
Пятый семестр,
Повёз рожать её Владик
В родные места.
Писала ей Ленка,
Родила она дочку,
Только Владик её
С первых дней не взлюбил,
— Я хочу только сына,
Сказал он — и точка.
И со зла чуть обоих
Он их не убил.
Потом всё, от неё,
Больше не было писем.
А её Анатолий,
Схватил гепатит,
Был списан со службы,
На гражданку он вышел,
И в исполком
Его взяли служить.
И когда Пелагея
Была уж с дипломом,
И в Москве их уже
Не держали дела,
Анатолий главой был
Назначен Горкома
И в Сочи в горкоме
Принимал он дела.
Пелагея пошла тогда
В среднюю школу.
Математику дали
Вести ей предмет.
И казалось, что лучшей
Не надо ей доли,
Но она понимала,
Что счастья то нет.
Где только они,
И только чем не лечились,
По горкомовским связям
Искали врачей.
Но все их надежды
И мечты провалились
И слёз горьких с её
Не сходило очей.
Двадцать лет без детей,
Словно божья преграда.
Пришлось им с приюта
Себе девочку взять.
И ребёнок нашёлся такой
В Волгограде,
О том им сообщили
Оттуда друзья.
С Анатолием тут же
Собрались в дорогу,
Он готов был на всё,
Лишь не плакала б та.
И вот наконец-то
Слава вечному Богу,
Что исполнилась их
Всей их жизни мечта.
Девчёнке той был
Лишь всего только годик,
Она б их считала,
За отца и за мать.
Ведь и время уже
Детородсва проходит,
Трудно будет потом,
Это всё объяснять.
И для Пелагеи
Это праздником было,
И в душе расцвели
Снова жизни цветы.
И она, как родную,
Девчёнку любила,
Это было её
Исполненьем мечты.
В два года отдали
Они девочку в садик,
Там и встретились Катя
И Света тогда.
За это знакомство,
До сих пор они рады,
А как жить будут дальше
Покажут года.
Так и шла Пелагея
В глубоких раздумьях.
Пол часа пролетели,
Как солнечный вихрь.
Очнулась она,
От компании шумной,
Где средь ватаги детей,
Увидела их.
Её девочки шли,
И друг друга за руки,
Держали, как держат
Близких два существа.
Из толпы детворы,
Набежавшие звуки,
Вновь вернули её
На порог естества.
Да конечно она
Свою Свету любила,
И Катюша такой же
Желанной была,
Ах если б она
Этих деток родила,
Или Светку хотя бы
Свою родила.
По другому бы вёл
Себя с ней Анатолий,
И самой ей хотелось
Кровинку свою.
Тогда б не было этой,
Неясной ей боли,
Над пропастью жизни
Не была б на краю.
9
Анатолий и Люба
Уже стали прочно,
Никого не стыдясь
Быть всё время вдвоём.
И шептался о том,
Почти весь город Сочи,
Ведь у сплетников мы
На виду все живём.
Пелагея сама,
С этим тоже смирилась.
А Борис среди женщин,
Всегда бывал пьян.
И одно утешенье,
Она Богу молилась,
За настигший её
В этой жизни изъян.
И спасали её,
Только Света и Катя,
Что уже неразлучными
Стали давно.
И считала она
Ей любви этой хватит,
И другого не будет,
Уже всё равно.
Анатолий был правда
Влюблён бесконечно,
И Люба достойна
Любви этой была.
При её наготе
Он терял и дар речи,
И про всё забывал
И жену, и дела.
С ней лёжа в постели,
После жарких объятий,
Он лишь только и делал
О том, что мечтал,
Какое он милой
Купит новое платье,
Как всю он оденет
В драгоценный метал.
Ну во-первых её
Он намного был старше,
И в постели ни так
Уже был он могуч.
Потому должен думать
Уже о реванше,
Что бы предотвратить
Назревающий путч.
И одной он рукою
Ласкал её груди,
А другою ласкал
Кучерявый лобок,
И говорил,
— Ты так страсть во мне
Будишь,
Что вверх вновь взлетает
Спящий мой голубок.
И она начинала,
Дрожать с тихим стоном,
И губами ловила
Мужские соски.
И вслух говорила
— Давай вместе потонем,
В этой вечной пучине,
Любовной реки.
И вновь страсть разгоралась,
Как в самом начале,
От реальности были
Опять далеко.
И вместе стонали,
И вместе кричали,
Когда в Любу входил он
Совсем глубоко.
Она вся отдавалась
Ему без остатка,
И он в ней растворялся,
Как сахар, как соль.
И так, чуть один раз,
Не дошло до припадка,
И он в сердце почувствовал
Острую боль.
10
И у Ленки теперь
Жизнь разладилась тоже.
Владислав не смирясь
С тем, что дочь родилась,
Искать начал девок,
Что милей и моложе,
И с женою не вёл
Половую он связь.
И Ленка сначала,
От бессилья ревела,
Ведь лишь ради него
Брошен был институт.
Сгинула молодость,
И красивое тело,
Её годы бесцельно,
Как время бегут.
Её дочка росла
И почти без присмотра,
Так, как Ленка вовсю
Загуляла, как муж.
Приползала домой,
То раздетой, то мокрой,
И всегда говорила,
— Принимала я душ.
Всё с себя хочу смыть,
Что на мне накипело,
Ты испачкал меня,
Дорогой Владислав.
Ведь тебе подарила,
Девичье я тело,
А, что ты с ним сделал,
В душу мне наплевав.
Ты меня растоптал,
Как ковёр у порога,
С офицерских сапог,
Вытер всю свою грязь.
Ты совсем не боишься,
Ни чёрта, ни Бога,
Потому, что ты сволочь,
Последняя мразь.
Владислав же смотрел,
Сам себя презирая,
Что связала судьба
Его с сукой такой.
И он словно кошка,
С живой мышью играя,
Её бил по лицу
Своей сильной рукой.
Ленка начала чахнуть
И ей было всё хуже.
И знала, что долго
Не протянет уже.
Она всею душой
Ненавидела мужа,
Из жизни отторгла,
В своей грешной душе.
Так прошло, как в аду,
Лет пятнадцать — шестнадцать,
Свою дочку однажды
К себе подозвав,
Ей Лена сказала,
Тебе надо смываться,
А то здесь и тебя
Сей задавит удав.
Ты беги Александра,
Так звали их дочку,
И ищи своё счастье,
Ведь Русь велика.
Здесь нельзя оставаться,
С сим гадом порочным,
Никого не жалеет
Садиста рука.
Как в гиену такую
Могла я влюбиться,
Буд-то очи застил
Мне мои Сатана.
Но всё, что было раньше,
Уж не возвратится,
Меж нами и прошлым
Выше неба стена.
11
По четырнадцать лет
Стало Кате и Свете,
И уже посещали
Седьмой они класс.
Очень стало заметно,
Как выросли дети,
Влюблённый кидали
На них мальчики взгляд.
Сами тоже они
Перед зеркалом долго,
Крутились, вертелись,
Не стараясь спешить.
В руках постоянно,
Были нитки с иголкой,
Что б одно отпороть,
А другое пришить.
И на плоской груди
Видны холмики стали,
Что под кофтой сидели,
Как два голубка.
И рукой их коснувшись
Они ощущали,
Буд-то теннисный мячик,
Сжимала рука.
Всё в них резко менялось,
И грудь и походка,
И на эти фигурки
Все бросали свой взгляд.
Им вопрос задавали,
— Вы не сёстры, молодки?
А те толком не знали,
Что им отвечать.
Всегда с детского садика
Были те рядом.
Они не разлучны
И теперь до сих пор.
Вместо тех любопытных,
И с первого взгляда,
Они б сами считали
Таких за сестёр.
И учились они
Очень даже прилично.
Пелагея вложила
В них душу свою.
Математика с физикой
Всё на отлично,
И другие предметы
От них не отстают.
Подрастал и Алёшка,
Ему было десять,
Но он был здоровее
Своих этих лет.
И ходил в класс четвёртый
Свой год перевесив,
В школьных знаниях тоже
Во всех был эстет.
Был в отца симпатичным,
Кудрявым брюнетом,
И всегда и во всём
Был отчаянно смел.
И он подвиг один
Совершил этим летом,
Тонущую женщину
Спасти он сумел.
Это было у скал,
За границами пляжа.
Там ватагой купались
Всегда пацаны.
Пришедши на место
Не разделись те даже,
Как услышали крики,
С высокой волны.
И Алёшка не мешкая
Бросился в воду,
Он ведь плавал не хуже,
Чем юный дельфин.
И уж скоро с тонущей
Он был на свободе,
И всё это спасенье
Провёл он один.
И когда МЧСа к ним
Примчалась моторка,
То женщина, плача,
Обнимала мальца,
А спасатели женщине
Выдали порку,
Слёз потоки с её
Не сходили лица.
Она всё причитала,
Ах если б не мальчик,
То уже бы наверно
Была я на дне.
Коньяка я глотнула
Всего-то стаканчик,
И тихо лежала
На воде на спине.
А тут сразу волна
И я вмиг захлебнулась,
И только успела
Издать один крик.
О Господу слава,
Что я к жизни вернулась.
Малец этот славный
Меня вытащил в миг.
Но счастливее всех
Был тогда Анатолий,
Вручил он герою
Самолично медаль.
И портреты Алёшки,
По всей были школе,
И все говорили
— Вот мол мал, да удал.
12
Александра проснулась
Во Владивостоке,
Как казалось, покинув
Свой край навсегда.
Она бросилась в гущу
Страстей и пороков,
И не знала, какая
Её ждёт беда.
Первым встретился ей,
Морячок отслуживший,
И в тот первый же день
Ею он овладел.
Он серьёзным казался,
И много пожившим,
И жизненный опыт
Он наверно имел.
Моряку, та девчонка
В момент приглянулась,
Ведь она была стройной
И очень мила.
Но не так, как хотелось
У них повернулось,
И судьба, не начавшись,
Их в миг развела.
Он хотел что б она
С ним поехала вместе,
А она не хотела
Вернуться в тот край.
Там живёт человек,
Жить с которым ей тесно,
— Или ты здесь со мною,
Или сразу прощай.
Она лишь сказала:
-Я кажись залетела,
Что, теперь жизнь немного
Мою осложнит.
Ну, что теперь делать,
Так сама захотела,
И нам лучше прервать
Эту грешную нить.
Мамка тоже моя,
Сразу бросилась в омут,
И теперь я не знаю
Жива или нет,
Она мне сказала,
Что б рвала я из дома,
Где мы натерпелись
Испытаний и бед.
И тогда морячок,
А его звали Боря,
Обо всём сожалея,
Сказал ей прощай.
Ты же знаешь подруга,
Три года на море,
И хочется очень
Мне увидеть свой край.
Вот и всё в той любви,
Они так и расстались,
Брюхатой осталась
Александра одна.
Так она беспризорно
Весь год и скиталась,
Всю хлебнув чашу грязи
До самого дна.
И когда подошло
Наступление родов,
Её там приютила
Одна медсестра.
И на день на второй
Отошли у ней воды,
В мир выйти ребёнку
Наступила пора.
У неё медсестра
Сама приняла роды,
Ведь у ней ни прописки,
Ни нужных бумаг.
Коль бы б знала она
Что лишится свободы,
Она б в подворотне
Родила бы сама.
Ведь с ней та медсестра,
Что её приютила,
Заключила не гласный потом
Договор.
Помочь обещала,
Вкусно сытно кормила,
Что лет десять отрыжка
Стоит до сих пор.
Родила Александра,
Прекрасную дочку,
Назвала же Светланой
В честь той медсестры.
Такой миленький светлый,
И тёплый комочек,
И лишь Бог посылает
Такие дары.
Медсестра Александре
Потом рассказала,
Заработать легко
Можно им капитал.
Она ей помогла,
Что б и та помогала,
Вот так и куётся
В мире жизни метал.
У неё в скорой помощи
Верные люди,
Дают ей наводку,
Кому помощь нужна.
И пока эта помощь
На вызов прибудет,
У клиента уже
Побывает она.
К тому ж если клиенты
Совсем одиноки,
Да ещё проживают
В богатых домах,
Поживиться есть чем,
Главно справиться в срок им,
Чем она до сих пор
Занималась сама.
Но помощница ей бы
Нужна до зареза,
И коль Александра
Ей готова помочь,
Та ей дать должна слово,
Что крепче железа.
Иначе уходит
Пусть совсем она прочь.
А если согласна,
Жить она будет сыто,
Будет крыша всегда
Над её головой.
Ей не надо бояться
Шито будет всё крыто,
Лишь надо немного
Шевелить головой.
На время работы
У неё есть старушка,
Что готова с малышкой
Всегда посидеть.
Ей отвалим немного
От нашего куша,
Ей же тоже доход
Ведь охота иметь.
Так что ты не волнуйся,
Всё будет, как надо,
Зато денег с тобою
Мы срубим легко.
Ну я что-то не вижу,
Что б ты была рада,
Да и в мыслях своих
Где-то ты далеко.
Александра сказала,
— Мне вспомнилась мама,
Я не знаю, жива ли она
Или нет.
И она если б тоже
Теперь была с нами,
Но та даже не знает,
Искать где мой след.
Ведь отец у меня,
Настоящий зверюга,
Над ней всё издевался скотина,
Как мог.
У ней там никого,
Ни родных, ни подруги,
Ну, а здесь бы смотрела
Дитя моего.
И мне было б тоже
С ней тогда веселее,
Мне надо пожалуй
Написать ей письмо.
Как живёт она, там
Может сильно болеет?
Ведь не скоро теперь
Попаду я домой.
13
Мама тоже по дочке
Безумно скучала,
И она теперь в доме
Осталась одна,
Владислав же по службе,
Куда-то отчалил,
Толь в Афган воевать,
Получать ордена.
Как уехала дочка,
Прошло больше года,
И Лену однажды
К себе вызвал горсуд.
— Ваша дочь лишена
Лет на десять свободы,
В волгоградском приюте,
Вас с бумагами ждут.
Ленка сразу схватилась
За сердце рукою.
И грохнулась тут же
Ткань рванув со стола.
К ней кинулся служащий
— Что, что такое?
Только Ленка молчала,
Она умерла.
Санитары потом
Её вынесли тело.
С горсуда позвонили
Об этом в приют.
Мол не знают с малышкой,
Что дальше им делать,
Но по адресу дома,
Ребёнка не ждут.
Может кто-то себе
Взять захочет малышку,
Так у Катюхиных
Зазвенел телефон.
И знакомого голос
Анатолий услышал,
И что может ребёнка
Забрать себе он.
Ну, а дальше про это
Уже всё известно,
Как попала к Катюхиным
Света тогда.
И тринадцать уж лет,
Как живут они вместе,
Подарила ребёнка
Им чужая беда.
И никто никогда бы
Не ведал об этом,
Но всё тайное явным
Бывает увы.
Ведь судьба не хранит
Бесконечно секреты,
Очень длинный язык
У народной молвы.
14
Александра со Светой,
Тогда согласилась,
Тех грабить клиентов
Под личиной врачей.
То был денежный труд
Без особых усилий,
Только стоил всегда лишь
Бессонных ночей.
Но, а грешное дело
Даёт и осечки,
И через пол года
Были те в западне.
Где-то всплыли
Серёжки, одежда, колечки,
Что по их пропадали
Лишь личной вине.
Да к тому же и всплыло
Убитых два трупа,
Как видно с наркозом
Был у них перебор.
Потом раскрутили,
Всю разбойную группу,
И им всем по десятке
Вкатил прокурор.
И ребёнка естественно 28
Сразу забрали,
И узнав, что есть бабушка,
В волжских краях,
Сразу с приставом девочку
К ней отослали,
И в приют поместили
На первых порах.
Пока пробежали
По родственным звеньям,
Что бы знать им
Пристроить куда малыша,
В суде Лена скончалась
Почти что мгновенно,
Сразу к Богу её
Улетела душа.
Александре потом
Сообщили об этом,
Для неё эта весть
Была очень горька.
И письма ей никто
Не напишет с приветом,
И от жизни людской
Та была далека.
Вот лёгкие деньги,
Вот тебе и удача,
Глупа и наивна
Александра была.
Но ничто не вернёшь
И навзрыд она плачет,
Лучше вместо бы мамы
Она умерла.
И пошла Александра
Теперь по этапу,
На остров далёкий,
Что зовут Шикотан.
И на борт корабля
Брели зэки по трапу,
И с собакой за ними
Следил капитан.
Александра ему
Прямо плюнула в морду,
И он без размаха
Враз ударил её.
Но та не скривилась,
Подняв голову гордо,
И это увидел,
Подбежавший майор.
— Заключённая, стойте,
Объясните, в чём дело,
— Ненавижу военных,
И все вы дерьмо,
Мой отец тоже сволочью,
Был нам отменным.
Я об этом в сизо
Написала письмо.
Он тоже военный,
Но только полковник,
И он сам уничтожил
Всю нашу семью.
Его надо сажать,
Он и есть уголовник,
И по воле его
Я пред вами стою.
— Но, а вы капитан!
Вы не смейте бить женщин.
— Виноват я, простите
Товарищ майор.
— Преступников в мире
Лишь тогда станет меньше,
Коль по совести станут
Решать в судах спор.
По прибытии сам
Ознакомлюсь я с делом.
И держите себя
Сами тоже в руках.
И в конвойных плевать
Права ты не имела,
Ведь могут за это
И тебя наказать.
И на этом пока
Инцидент был закончен,
И вновь заключённых
Наверх тронулся строй.
И только собаки
Залаяли громче,
Но их лай поглощал
Морской ветер сырой.
15
Сегодня был праздник,
Дети кончили школу.
Вместе Света и Катя
Сияли, как медь.
У Светы коса
Опускалась до полу,
Волос таких Кате
Не досталось иметь.
У ней волосы были
Лишь только по плечи,
Что ни чуть не мешало
Совсем торжеству.
И они собрались
На прогулку под вечер,
Лишь наряды поставив
Свои во главу.
Им летние платья
Пелагея пошила,
И у каждой сверкающий
Был поясок.
Ещё белые туфли
На ножках их милых,
Это надо увидеть
Хотя бы разок.
Вообще они обе
Красотки, что надо.
От назойливых нету отбоя
Парней,
Но Алёшка у них
На пути был преградой,
Он Светлану любил
И он всюду был с ней.
И ему уже было
Четырнадцать с лишним,
Но он был очень рослым,
Широким в плечах.
И сверстников всех он
Намного был выше,
И в многих девичьих
Отражался очах.
Да и Света сама
По Алёшке вздыхала,
И в их школе никто
Не сравнился бы с ним.
Но та была старше,
Что её удручало,
Но он был для неё
Бесконечно любим.
И по взрослому та
С ним уже целовалась,
Она ощущала
В этом юноше дрожь.
Но лишь на расстоянии
С ним оставалась,
Так как в лоно её
Ещё не был он вхож.
Но зато целовал
Её белые груди,
И всю женскую нежность
С её пил он губ.
И он ей говорил,
Что он девушку любит,
И она говорила,
Что он тоже ей люб.
16
Как-то ехал Борис
Сам один по дороге,
И хотя, как водилось,
Немного был пьян,
Глаза свои пялил
Он на женские ноги,
Но тут женский увидел
Знакомый он стан.
Он сначала проехал,
Но сразу вернулся,
И своим не поверил
Он пьяным глазам.
Буд-то в юность свою
Он опять окунулся,
Александру свою
Вдруг увидел он там.
Из машины он выскочил,
К ней подбегая,
Он в голосе с дрожью
Ей на встречу кричал,
— Александра, неужто
Это ты, дорогая,
Да неужто я юность
Свою повстречал.
Откуда и где ты,
Здесь живёшь иль проездом?
Ну конечно ж приехала
Ты отдыхать.
Ты здесь самолётом,
Иль дорогой железной?
Продолжал запинаясь
Неустанно болтать.
Александра стояла
С холодной улыбкой,
Да нет, я отдохнула,
Уже десять лет.
Ведь вся жизнь моя
Получилась ошибкой,
Да и дальше наверное
Счастья мне нет.
Александра родная,
Садись-ка в машину,
По дороге расскажешь,
Чем сердце болит.
Ты живёшь ли одна?
Или может с мужчиной?
И ей душу ему
Захотелось излить.
Они сели рядом,
В дорогом ресторане,
И Борис заказал,
Шашлыки, коньяки.
Он был щедрым всегда,
А не только по пьяни,
Там много кормилось,
С его щедрой руки.
Александры рассказ
Был печален и долог,
Не перебивая
Боря слушал её.
Что отец издевался,
Как проклятый ворог,
Что пришлось даже бросить
Родное жильё.
И потом она их
Тоже вспомнила встречу,
И дочку от встречи
Она той родила.
И что роком был злым
Её путь весь намечен,
И в тупик завели
Её жизни дела.
Как попала в тюрьму,
Десять лет отсидела.
И за это она свою глупость
Винит.
Что был срок не напрасный,
Как надо за дело,
Но с прошлою жизнью
Теперь прервана нить.
И что мать умерла,
Отобрали ребёнка,
Его после тюрьмы,
Восемь лет ищет та.
И что только теперь
Отыскался след тонкий,
И что дочку обнять
Лишь одна есть мечта.
И что след этот тайно
Привёл её в Сочи,
Что находится дочка,
У горкома главы.
Удочерили её,
Давно между прочим,
Только длинный язык
У народной молвы.
И все она годы,
Не теряла надежды.
Только дочка одна
Ей родной человек.
И в ней вкус материнства
Проснулся, как прежде,
И если придётся,
Искать будет весь век.
Тут Борис к Александре
Прижался щекою,
— Так значит, Светлана
И есть наша дочь.
— А откуда ты знаешь,
Что имя такое?
И ты знаешь её?
Ты мне сможешь помочь?
Из губ Александры
Всё слетали вопросы,
А Борис отрезвевший,
Не мог отвечать.
— А Алёшка мой сын,
Он почти уже взрослый,
И могли со Светланой,
Отношенья начать.
Ведь они с ней встречаются,
Знаю я точно,
Они оба в друг-друга
Давно влюблены.
Никто же не знает,
Что она моя дочка,
И в них нету греха
И в них нету вины.
Теперь надо срочно,
Всё поставить на место,
Пока здесь не случилось,
Огромной беды.
Ведь она обещала,
Его стать невестой,
О как Александра
Теперь вовремя ты.
— Восемнадцать лет рядом
С родимою дочкой!
О Господи Бог мой!
Создатель чудес.
Он связи меж ними
Не допустит порочной,
Как узнают про всё
То пройдёт интерес.
Как то надо детей
Теперь всех подготовить,
В душах их неокрепших
Не вызвать что б стресс.
Ведь всё тут сплелось,
С их невинной любовью,
И сестрёнке к сестре,
Новый их интерес.
17
Снегирёв Владислав,
Год пробывши в Афгане,
И на грудь заработав
Себе ордена,
Вернулся домой он
И повышен был в званье,
И со скорбью узнал,
Что скончалась жена.
А о дочке давно он
Ни слова не слышал,
Да и вряд ли хотел
Он о ней что-то знать.
На новую службу
Генералом он вышел,
И дивизией стал
Под Москвой управлять.
В той дивизии были
И танки, и пушки,
И личный состав,
Десять тысяч бойцов.
Но гордостью были
Эскадра вертушек,
И полк ВДВ,
Самых смелых орлов.
С Афгана вернувшись,
Снегирёв стал потише,
Моджахеды повыбили
Видно всю дурь.
И уже так безумно
Не ехала крыша,
Когда сам побывал он
В военном аду.
Даже можно сказать,
Офицеры, что были,
Под началом его
И в дивизии той.
Хоть комдива боялись,
Но также любили,
И все говорили
Человек золотой.
И в дивизии данной
Навёл он порядок,
Смотрел, как кормили,
Одевали солдат.
Заслуженным срочно,
Выдавал он награды,
С прежней жизни осталось
Любил он подать.
Всё всегда было тайно,
И всё шито-крыто,
И никак не мешало
Нормально служить.
Но любил с парашютом
Уж очень он прыгать,
И давно надоело
Одному ему жить.
После Лены уже
Он ни раз не женился,
Хоть безумно любил
Раньше женский он пол.
Но за все эти годы,
Он во всём изменился,
Да и дивизия
Это всё же не полк.
И на личную жизнь
Почти не было время,
И он редко когда
Возвращался домой.
И сам всё потерял
И жену он и племя,
Единственной дочке
Жизнь испортил самой.
18
Александра и Боря
Приехали вместе.
И всё, что б решить,
Всех решили собрать.
И Алёшку позвали
И Алёшки невесту,
И всю их сплетённую
Дружную рать.
И собрались там все
Анатолий и Люба.
Пелагея и Катя
С Александрой Борис.
Друг на друга смотрели
Насупившись тупо,
И Борисовы речи
В народ полились.
Боря начал открыто,
Ничего не скрывая
— То, что я вам скажу,
Это вовсе не бред.
Вот моя Александра
Пред вами живая,
И хочу я открыть
Перед вами секрет.
Дочь ваша Светлана
Он кивнул Пелагее,
Как поняли вы,
Что она наша дочь,
И для Александры
Её нет роднее.
Она меня попросила
Ей в этом помочь.
Я законный отец,
Александра ей мама,
Ведь вы взяли ребёнка
Из приюта, не так?
Пелагея едва
Шевелила губами,
Анатолий до хруста
Сжал правый кулак.
— Да, это так,
Ну, а где же вы были,
Когда мы растили
Вашу дочь, как свою.
Воспитали её
И всем сердцем любили,
А теперь ты кричишь,
Верни дочку мою.
У Светланы глаза,
Наливались слезами,
К Пелагее прижавшись
Та спросила дрожа.
Что это правда,
И ты мне не мама?
Пелагею от этого
Бросило в жар.
Но за то Катерина
Одна ликовала,
Ведь в Светлане себе
Обрела та сестру.
А у Алёшки,
И сердце напрочь упало,
И двумя он руками
Схватился за грудь.
Но Люба сказала,
Так не надо Алёша,
Я ведь тоже от папы
Имею секрет.
И хватит хранить
Эту тяжкую ношу,
Борис — не твой папа,
Его крови тут нет.
Борис враз покраснел
И сказал — Ах ты сука,
А ты всё — недоношенный,
Твой это, твой.
Вот смотрите друзья,
Что б была всем наука.
Баба жопою вертит,
А мужик головой.
А когда-то ведь мы
Так любили друг друга,
Это надо ж так подло
Подставить меня.
— А ты-то чем лучше,
Обрюхатил подругу,
И в момент пересел
На другого коня.
Я с тобой развожусь,
С меня хватит и точка,
А ты, если хочешь,
С Александрой живи.
У тебя теперь вон,
Аж две целые дочки,
Своей жалостью ты
Душу мне не трави.
Больше всех пострадала,
Средь нас Пелагея,
Она всё потеряла,
И в ней боль разлук.
В ситуации этой
Лишь она в апогее,
Самых горьких, безжалостных,
Жизненных мук.
19
Но сводном семействе,
Потихоньку всё стихло,
Страсти все прекратились,
И всё улеглось.
Но следы всё ж остались
На почве их рыхлой,
И в сердцах их таилась
И ревность, и злость.
И Люба с Борисом
Развелись тут же сразу,
Потом Анатолий
С Пелагеей вослед.
И Борис с Александрой,
Не моргнувши и глазом,
С ней жить стали вместе,
Ведь препятствий то нет.
Алексей по отцу,
Он теперь стал Катюхин,
Анатолий и Люба
Стали муж и жена.
И по Сочи кружили
О них разные слухи,
Что в дела их вмешался,
Чуть не сам Сатана.
Катя и Света
Стать хотели врачами,
И умчались в Москву
Поступать в институт.
Они были, как сёстры,
Даже в самом начале,
А теперь и подавно,
Друг друга те чтут.
Через месяц звонили они
Пелагее,
Они обе прошли,
И студенты теперь.
Это стало началом
Мечты и идеи,
И в мир медицины,
Приоткрылась им дверь.
Учились девчата
Замечательно обе.
Курс за курсом успешно
Вперёд только шли.
Быть хорошим врачом
Нужен навык особый,
И он был у обеих
От дома в дали.
А Алёшка заканчивал
Среднюю школу,
И в техникум в Сочи
Он хотел поступить.
Занимался хоккеем,
А так же футболом,
И Светлану свою
Продолжал он любить.
Света то же скучала,
И Алёшку любила
И на каникулах как-то
Примчалась одна.
Она не могла
Жить без рук его милых,
И с ним лечь в постель
Так хотела она.
Только Катя была,
Как-то всё одинокой,
Как буд-то она
Себе принца ждала.
На ребят всех смотрела
В глазах с заволокой,
И всех пустобрёхов
Терпеть не могла.
И Катя осталась
Там в Москве без подруги,
Она не хотела
Возвращаться домой.
Что б там всё начиналось
По новому кругу,
Ей было приятней
Оставаться самой.
Там всё время она
Отдавала учёбе,
Не вылазила часто
Из библиотек,
Вот с такой устремлённой,
Познакомься попробуй,
Потому и желающих
Не было тех.
А Катя хотела,
Стать врачом терапевтом,
И вникала во всю
Даже в малую суть.
И для развлечений
У ней не было места,
И даже ночами
Не могла та уснуть.
У Светланы в учёбе
Другая услада,
Её хирургия
Привлекала к себе.
Всё она в этом деле
Понимала, как надо,
Было целью её
Во врачебной судьбе.
20
Когда на вокзале
Леша встретил Светлану,
Он девчонку прижал
К богатырской груди.
Всю дорогу её
Целовал неустанно,
Но ещё он не знал,
Что за ночь впереди.
Они ещё оба
Совсем были безгрешны.
Кроме их поцелуев
Дело дальше не шло.
И Светланка была
С непробитою брешью,
И лишь для Алёшки
Всё хранила тепло.
Дома Светланка
Обняла Пелагею,
Пелагея накрыла
Гостям быстро стол.
Те быстро поели,
И тут же скорее,
Ушли в для них снятый
Рядом домик пустой.
И Алёшка уже
Понимал, что не просто,
Вот так со Светланой
Он будет вдвоём.
Он теперь по годам
Уже парень был взрослый,
И к стати был домик
Для них снятый в наём.
Дом обставлен был скромно,
Что им не мешало,
Пройти сразу в спальню
И упасть на кровать.
Столько было в них чувств,
И от них распирало.
И стали друг друга
Они вновь целовать.
И впервые Алёшка,
Сунул руку под кофту,
И по Светкиной начал
Нежно шарить груди.
Та слегка задрожала,
И движением ловким,
Убрала его руку,
— Сейчас, погоди.
Она тут же разделась,
Расстегнула и лифчик,
Сняла с себя юбку,
И стянула трусы,
— И ты раздевайся
Теперь тоже, счастливчик,
Но Лёшка был обалдевший
От её красоты.
И его стало тоже
Трясти, как с озноба,
А Светка стянула
И с него всё бельё.
И слились два тела
В единое оба,
И лоно подставила
Ему Света своё.
И Алёшка вошёл
Напрягаясь всем телом,
И вскрикнула Светка,
Рванувшись под ним.
В спину впилась ногтями,
Она страсти хотела,
Можно было кричать,
Они были одни.
Она застонала,
От его сладострастья,
И он всё сильнее
Входил вновь в визави.
Они умирали
Вместе с нею от счастья,
И от ожиданья
Продолженья любви.
Она ощущала
Его мощную силу,
Член был его твёрдым,
И крепким, как сталь.
Она говорила
— Отдохни уже милый,
А он отвечал, что ничуть
Не устал.
Они были оба
В страсти сей ненасытны.
Как колёса вагонов,
Стучали сердца.
И тела оставались
В единое слитны,
И казалось не будет
Их движеньям конца.
Любому началу,
Есть конец непременно,
Кто как бы продолжить
Не пытался процесс.
Так здесь на земле,
И в бескрайней вселенной,
Что зло познали с добром,
Всевышнего месть.
Наконец-то, устав,
Молодые уснули,
Радость каждый друг другу,
Кто как мог подарив.
Как в море блаженства,
Бесстрашно нырнули,
И остались на дне
До восхода зари.
Время всё их каникул
Растаяло быстро,
Светлана должна
Отправляться в Москву.
Их слова о разлуке
Звучали, как выстрел.
Как теперь друг без друга
Они проживут.
21
Все люди живут
Ожиданьем и верой.
Надеждой и памятью
О зле и добре.
И величьем событий,
Времена свои мерят,
И про всё забывают
На смертном одре.
У наших героев
Жизнь катилась всё дальше,
У всех, кто как мог,
Как давала судьба.
И в жизни у них
Места не было фальши,
И жизни синоним
Это только борьба.
И Катя и Света
Получили дипломы,
Катя врач терапевт,
А Светлана хирург.
И они побывали
Недельку лишь дома,
Медицинских увы
Не хватало всем рук.
Туда надо спешить им,
Куда их послали,
И им там отработать
Не меньше трёх лет.
И Катя со Светой
В Подмосковье попали,
Там военный их принял
К себе лазарет.
Лёшка техникум кончил,
С отсрочкой два года,
И был в армию призван,
Служить в ВДВ.
Он службу любил,
Ведь был военного рода,
Но сидела лишь Светка
В его голове.
Служить ему надо
Всего-то два года,
Но, а там и до свадьбы
Всего пол шага.
Войска эти были
Все элитного рода,
И грозою всегда
Для любого врага.
Поэтому Лёшка,
Своей службой гордился,
С парашютом уже
Сделал сотню прыжков.
И перед комдивом
Даже он отличился,
Спасая комдива
Был погибнуть готов.
На учениях как-то
Комдив с ними прыгал,
Так адреналин
Он любил повышать.
Парашют у какого-то
Взял шаромыги,
И как был он сложен
Не стал проверять.
Что вот мол, смотрите,
Как я вам доверяю,
И не только себя,
Но и жизнь всю свою.
Парашют не проверить,
Быть у пропасти края,
Он хотел рисануться,
Я вот как даю.
Он спросил перед строем,
— Ну кто прыгнет со мною?
Приземляться должны мы
В начерченный круг.
— С Катюхиным вам не слабо
С Старшиною,
Комдив встрепенулся,
— Как сказал ты, мой друг.
— Старшина, я Катюхин,
Служу замком взводом,
— А отца твоего
Мне скажи, как зовут?
— Анатолий Петрович,
Он служака народа,
У него под началом
Весь партийный редут.
Но военную кончил
Академию тоже,
По болезни был списан
На гражданский рубеж.
У комдива мурашки
Побежали по коже,
И он улыбнулся
Лицом посвежев.
— Жив значит дружбан мой?
Где живёт он, чертяка?
Да в городе Сочи,
Он горкома глава.
Как-то в доме у нас
Не случилась чуть драка,
Тут как раз ваша тёска
Оказалась жива.
А отец с Пелагеей,
До меня это было,
Удочерили дочь,
Дочь родную её.
И лет восемнадцать,
Как родную любили,
А тут заявилось
К нам это дряньё.
И поссорила всех,
Мол верните мне дочку,
Только дочка её
То невеста моя,
Ну на этом тогда
И поставили точку,
Только Светку свою
Всё ж я смог отстоять.
До того Снегирёва
Свой срок отбывала,
— Скажи имя её,
— Александрой зовут.
— Да этого только
Мне ещё не хватало,
То дочка моя,
Как Христос на яву.
А невеста твоя,
Мне доводится внучкой,
Это ж надо чего я
С семьёй натворил.
Вот что значит теперь
Напиваться до ручки, —
Уже заикаясь
Комдив говорил.
Ну что же зятёк,
Давай прыгнем с тобою,
Надо свежего воздуха
В небе глотнуть.
Я б лучше в Афгане,
Не вышел из боя,
Но назад, как прыжок,
Ничего не вернуть.
И Алёшка с комдивом
Поднялись в вертушку,
И до нужной взлетели
Они высоты,
Комдив же подумал,
— Так сорваться бы тушкой,
И камнем к земле
И забудешь всё ты.
А вслух он сказал
Буду прыгать я первым,
А ты потом прыгай
Следом сразу за мной.
Комдив понимал,
Что расшатаны нервы,
И к поверхности камнем
Полетел он земной.
За ним прыгнул Алёшка,
И следил за комдивом,
Но комдив парашют свой
Всё не открывал.
И комдива догнав,
Был Алёшка счастливым,
И заплечные лямки
Он рукой поймал.
Потом дёрнул кольцо,
И рвануло их резко,
И падения сразу
Замедлился ход.
По спине же полился
Пот холодный и мерзкий,
И Алёшка подумал,
— Что задумал урод?
Если хочешь ты смерти,
Погибай в одиночку,
И не заставляй
Ты других рисковать.
Прощенья попросишь
У своей потом дочки,
Во всех передрягах,
Надо жить, выживать.
О землю удар
Был достаточно жёстким,
Комдив тогда первым
Коснулся земли.
А Алёшка наверх
На него своим ростом,
А иначе увы
Те ни как не могли.
22
Александра когда
Поселилась с Борисом,
Пока Лёшка на службе,
Сынка родила.
Борис был счастливым,
Взгляд стал свежим игристым,
И он пьяные все
Свои бросил дела.
Александра просила,
Давай мы уедем,
Хоть куда, но подальше
От всех этих мест.
Хоть в глухую тайгу,
Где живут лишь медведи,
У меня к стати адрес
Замечательный есть.
Мы когда на корабль
Поднимались по трапу,
Когда на Шикотан,
Отправляли в тюрьму.
Капитан там военный,
Он напомнил мне папу,
И со злостью я плюнула,
В морду ему.
И тот капитан
Врезал мне оплеуху,
Я едва удержалась
Тогда на ногах,
Но вмешался майор,
С милосерднейшим духом,
Отругал капитана
Как-будто врага.
Майор этот сам
Отбирал себе зэчек,
Там большой рыб завод,
И тюрьма там вольна,
И ко мне он всегда
Очень был человечным,
И той рыбой кормилась,
Тогда вся страна.
Он даже поставил
Меня бригадиром.
И чем только можно,
Он мне помогал.
Для сидевших девчат
Он во всё был кумиром,
И он никогда
Никого не ругал.
Когда кончился срок,
Он сказал мне прощаясь,
Что на остров он едет
Теперь Сахалин.
Там работа его
Ожидает большая,
И он не военный
Будет там гражданин.
Управлять будет там
Он большим рыбзаводом,
И если я захочу,
Что б вернулась к нему.
Завод не тюремный
Абсолютно свободный,
И там я забуду
Всю печаль и тюрьму.
Имя было, Майора того,
Глеб Матвеич.
Сына тоже назвали
Они в честь него.
И что бы уехать
У них мысль зреет,
И уж лучше от сюда
Им быть далеко.
Ей Матвеич тогда
Обещал и квартиру,
И хорошую должность,
И солидный оклад.
А что ещё нужно
Таким людям в мире,
Народ каждой поблажке
И маленькой рад.
23
Алёшка в момент
Скинул длинные стропы,
Он всё сделал, как надо,
И как только мог.
Комдив же теперь
После всей катастрофы,
Лежал без сознанья
У Алёшкиных ног.
Но к ним уже мчались
Ребята с площадки,
Алёшка с комдива
Стянул парашют.
И солдаты комдива,
Сразу на плащ палатке,
Потащили к вертушке
Их врачи уже ждут.
Комполка позвонил
В полковую больницу,
Там Светлана готова
Пациента принять.
Ну надо ж такому
Вот было случиться,
Как судьба людей сводит,
Кто может понять?
Операция шла
Три часа уже к ряду,
Комполка чуть не пачку
Скурил сигарет.
Хирург им сказала,
Всё будет, как надо,
Опасности жизни
Уже больше нет.
У него были лопнуты
Печень и почка,
И до наркоза,
Пока был в бреду,
Комдив всё кричал,
Ты прости меня дочка,
Так, как я жил,
Больше жить не хочу.
Сняв халат и перчатки
У себя в кабинете,
Она встретила Лёшку,
Он там её ждал.
Бывает же чудо такое
На свете,
-Ты знаешь, что это
Твой дед — Генерал?
Светлана с улыбкой
Глядела на Лёшку,
— Да мне наплевать,
Мне ведь главное ты.
Мой единственный самый,
Родной и хороший,
О тебе только мысли мои
И мечты.
Всё же как хорошо,
Что ты служишь здесь рядом,
И судьба иногда
Нам с тобою даёт,
Друг друга окинуть,
Хоть ласковым взглядом,
У меня целый день
Потом сердце поёт.
Ей Алёшка сказал,
— Я родная поеду,
В полку ситуации
Этой будет разбор.
Но ты постарайся,
Прости всё же деда,
Он теперь не такой,
Каким был до сих пор.
Через месяц комдив,
Был почти-что здоровым,
И вышел в отставку,
На все времена.
К Светлане он внучке,
Относился с любовью,
Говорил, что родиться,
Дала вновь она.
И он вскоре собрался
И вылетел в Сочи.
Он, во что бы не стало,
Хотел видеть дочь.
Он понял, как был
Виноват пред ней очень,
И хотел всё загладить,
И как-то помочь.
По адресу к ним
Он добрался лишь ночью.
И к их дому подъехал
Уже на такси.
За всю свою жизнь,
Первый раз он здесь в Сочи
И то лишь приехал
Прощенья просить.
Он дверного замка
Пальцем ткнул резко кнопку,
Минуту спустя,
В дверях щёлкнул замок.
Дочка двери открыла
И выглянув робко,
Спросила — Кто там?
Он сдержаться не мог.
Он плакал навзрыд
Буд-то в этом спасенье.
И прижав Александру
К широкой груди,
Он всё повторял ей,
— Прошу я прощенья,
Я всё искуплю,
За всю жизнь впереди.
Вы одни у меня,
Ты и Светочка внучка,
Всего месяц назад
Она жизнь спасла мне.
Хотя мне хотелось
Разбиться бы лучше,
Но за то, что я жив
Должен я старшине.
Мы с ним прыгали вместе
И он понял задумку,
Что уже я не стану
Парашют открывать,
И в полёте поймав,
За ремни от подсумка,
Свой открыл парашют
И им стал управлять.
На одном парашюте
Приземлились мы оба,
Но удар всё равно
Получился жесток.
Я ему благодарен,
До самого гроба,
Что рискуя собою,
Он всё ж мне помог.
Старшина этот Лёшка,
Жених нашей Светы,
А Толя Катюхин,
Родной парню отец.
Меня оба вернули
Они с того света,
И вот я стою
Пред тобой наконец.
Александру саму
Всю трясло от рыданий,
Ах если бы мамка
Была наша жива,
И не нужно бы было
Здесь наших свиданий,
Но её не заменят
Ни какие слова.
И она вдруг сказала,
— Заходи давай папа,
Познакомишься с внуком,
У тебя ведь есть внук.
Как тебя я ругала,
Когда шла по этапу,
Но теперь у нас больше
Не будет разлук.
24
Владислав обнимал
И всё тискал ребёнка,
Как я сильно мечтал
О таком пацане.
А жена родила,
Мне, тебя вот девчонку.
Но только прости
Дорогая всё мне.
За долгую жизнь,
Накопил я деньжаток,
Коль не будете против,
Я от вас ни на шаг.
Буду внука растить,
Он мужской наш початок,
И моя с ним навеки
Будет вместе душа.
Уже скоро с работы
Приехал и Боря,
Александра сказала,
— Боря — это отец.
Познакомившись с ним
Вновь пошли разговоры,
И спать только под утро
Легли наконец.
На другой день к обеду
Пошли к Пелагее,
Там тоже не мало
Было пролито слёз.
Владислав тоже плакал,
Собой не владея,
Генерал видно каялся
Очень всерьёз.
Потом подошли,
Анатолий и Люба,
К ним Пелагея
Позвонила сама.
И хоть с мужем в разводе,
Встречала не грубо,
Хотя по началу
И сходила с ума.
Владислав с Анатолием
Крепко обнялись,
А женщины дружно,
Накрывали на стол.
Вспоминая о чём-то
Мужчины смеялись,
Им казалось не виделись
Лет они сто.
За столом разговор,
Продолжался о детях,
И о свадьбе,
Как только вернётся солдат.
Алёшка и сам
Всё давно уж наметил,
И знал, что не долго
Осталось им ждать.
Владислав продолжал,
— Свадьбу вот отгуляем,
Потом с внуком, с дочкой
И конечно Борис,
На Сахалин всей семьёй
Отбываем,
Мы и крестнику внука
Уже поклялись.
Ведь Глебушку внука
В его честь так назвали,
А сам я от внука
Теперь никуда.
Меня словно цепью
К нему привязали,
На все, что остались
Пожить мне года.
Пелагея спросила,
— А можно мне свами,
По уходу за внуком,
И я помогу.
Выйду замуж за Влада,
И другими словами,
Ни у кого
Я не буду в долгу.
Владислав не поверил,
Что слышал ушами,
— Пелагея ,ты правда
Пойдёшь за меня?
— А что, для тебя
Я не так хороша ли?
Могу стать женою
Хоть с этого дня.
Это было легко так
И не принуждённо,
Что захлопали все,
Даже Владика внук.
В тебя с лет тех первых,
Была я влюблённой.
Только Ленка тебя
Увела из-под рук.
В ресторане шикарном
Играли три свадьбы,
Алёшка со Светой
И Катя с Кузьмой.
Кузьма — Лёшкин друг,
Он которому рад был,
Что с ним с армии вместе
Приехал домой.
И Алёшка его
Познакомил с Катюшей,
И заочно в служебные
Те времена.
Кузьма говорил,
Что нет девушки лучшей,
Но захочет ли дружбу
Иметь с ним она.
Но она захотела
И ребята списались,
И заочно друг другу
Признались в любви.
Ими данному слову
Верны те остались,
Так и были они меж собой
Визави.
Теперь по приезду
Они обвенчались.
И к свадьбе Светы с Алёшкой
Примкнули они.
В загсе тоже в один они день
Расписались,
Что б отдельно не тратить
Потом ещё дни.
Третьей парой там были
Владислав с Пелагеей,
И они меж собой
Были очень нежны.
И никто б не поверил,
Что был он злодеем,
Лучше, чем Пелагея,
Он не знает жены.
После свадьбы родные
Прощались друг с другом,
Провожали две пары все
На Сахалин.
И перед отъездом
Все нянчились с внуком,
Глеб был самый главный
Средь все господин.
Все сошлись и расстались,
Судьбою гонимы,
Но меж ними со всеми
Уже не было зла.
И счастье родства,
Осталось всё ж с ними,
И дружба их крепла
Жила и росла.
16.01.2020