Хоть сельчане району,
Давно стали обузой,
Сонька сына рожала
В районной больнице,
И очень крепким,
Широким в костях карапузом.
Ей к тому ж повезло
Хорошо разродиться.
Но чей это ребёнок,
Сонька точно не знала,
Мужиков проходящих
У ней было много,
И на кого она только
В уме не гадала,
Но сама и себя
Осуждала не строго.
Она говорила
— Мы раз живём лишь на свете,
И что ж мы виноваты,
Что всё проходяще?
И ни так-то и важно,
Чьи рождаются дети,
Зато с ними и жизнь
Вся становится слаще.
Но когда пацана
Принесли на кормление,
И на плечико только
Взглянувши ребёнка,
Заморгала глазами та
От удивления,
— Ах да вот же чей ты!!!
Вслух сказала не громко.
На плече была родинка,
И в форме цветочка.
Как и у папы его,
Что сбежал через день.
Теперь чьего родила
Буду знать я сыночка,
И наводить не придётся
Мне тень на плетень.
Она вспомнила сразу,
И того лейтенанта,
И ту родинку тоже,
Что на правом плече.
Он был там лишь заезжим
Балагуром и франтом,
И она провела с ним
Только пару ночей.
И он тогда ей сказал,
Пальцем в родинку тыча,
Награждён этим знаком
Весь мужской у них род.
Сколь мужчин в роду будет,
Пусть хоть сотня, хоть тыща,
То этот знак на плече,
К ним всегда перейдёт.
Так всегда у них было
У отца и у деда,
Но пол женский отличий,
Вот таких не имел.
В семье сын он один,
И две сестрёнки шли следом,
Нету знака такого
У них даже в уме.
И лейтенанта того,
Помнит звали Володей.
Ещё помнит Володька
Ей не клялся в любви,
Он ей тогда говорил,
— Жить хочу на свободе,
Пока сила бушует,
В его жилах в крови.
А жениться захочет
То всегда он успеет,
А он молод пока
То надо так погулять.
В кожаной стройный
Он был всегда портупее,
Всё ему подходило
Под военную стать.
А Сонька очень старалась,
Влюбить в себя парня,
И ему позволяла
Больше, чем всем другим.
И трудилась над телом
Его тоже ударно,
И его называла
Милым ей, дорогим.
И если член не вставал,
То ласкала губами,
В свой рот вбирая на время
Уставшую плоть.
Люди ради желаний
Быть готовы рабами,
Ради цели готовы
Стыд и страх побороть.
Но, а Соньке то было,
Как привычное дело,
И лишь сильней забавлял
Её этот разврат.
За годы жизни такой
Она много умела,
И любить, как взаправду,
И сочувственно врать.
Она понимала,
Что ни всегда будет свежей,
И нельзя на лице
Ей избежать и морщин.
И парни к ней заходить
Будут реже и реже,
И уж представить себя
Не могла без мужчин.
Но с ней Володька слегка
Покрутил и уехал.
Но долго дом у неё
Никогда не был пуст.
И только память о нём
Прокатилась, как эхо,
Сонька грубо сказала,
— На хер катится пусть.
И у неё уже вновь,
Были Ваньки и Гришки,
Олеги и Васьки
И много прочих имён.
И желала она им
Всем ни дна, ни покрышки,
Ведь никто, она знала,
В неё не был влюблён.
И текли, как вода,
Их все случайные встречи.
Кружилась даже порою
От них голова,
К себе бабу в постели
Прижимая за плечи,
Мужики говорили
Ей пустые слова.
Между тем же у Соньки
Вдруг случилась задержка,
А клиентуре своей
Та не знала конца.
Ведь для всех мужиков
Она была, как консьержка,
У многих вспомнить она
Не могла и лица.
Аборт кинулась делать,
Ей сказали опасно,
Она очень запросто
Может кровью истечь.
Пить пыталась таблетки,
Но всё было напрасно,
И всё, что вложено в ней,
До времён не извлечь.
Так она и осталась
С подрастающим пузом.
И теперь все загадки
У неё решены.
Теперь кормила с улыбкой
Она карапуза,
А все другие дела
Были ей не важны.
Владимир Владимирович,
Что ж очень не плохо,
Так в метрики сына
Ей сразу всё и внесли.
А то отчество брать
От царя что ль Гороха?
Ведь все враз разбежались
От неё кобели.
Ведь каждый думал, а вдруг
Он был в этом замешен,
И ещё алименты
Вдруг заставят платить.
Все потому мужики
Разбежались поспешно,
Что б в деянии этом
Им себя не спалить.
2
В Соньке сразу возникло
Материнское чувство,
И она прижимала
Ближе к сердцу сынка.
И себе дала клятву
Прекратить это блудство,
И что хватит уже
Ей валять дурака.
Всё, вернётся домой,
И жизнь её будет новой.
Она будет работать,
Что бы сына растить.
Но, кто знает, как сможет
Удержать она слово,
Или будет, как раньше,
Беспробудно блудить.
После выписки ехала
Домой на маршрутке.
И прижимала к себе,
Накрахмаленный куль.
И от знакомых её,
К ней посыпались шутки,
— Ну, чем тебя наградили,
За ударный разгул?
Только Сонька ни капли
Этих слов не смущаясь,
Говорила — Вот сыном
Наградил меня Бог.
И что мол слово дала,
С прошлым всё, распрощалась,
И что она подвела
Блудной жизни итог.
На первое время
Ей дали денег с СОБЕСа.
До тех пор пока в ясли
Заберут малыша.
Но только Сонькина жизнь
Стала не интересной,
И она оставалась
Жить порой без гроша.
Всё же Сонька привыкла
И к хорошим закускам,
И к хорошим напиткам,
От проезжих мужчин.
Ведь Сонька стройной была
И красавицей русской,
И что б её угощать
Было много причин.
Она хотя и была
Бесшабашно разгульной,
Но цену знала себе
И услугам своим.
И клиентуру брала себе
Всю неогульно,
Только тех, кто богат
И был в которых экстрим.
Да красивая баба
Та всегда стоит денег.
И если к тому же
Есть в ней любовный талант.
За бутылку такую
Ты навряд ли разденешь,
Потому ей и люб был
Щёголь тот лейтенант.
И на родинку сына
Та всё чаще смотрела.
Да разве ж ей лейтенанта
Того разыскать.
Был бы паспорт иль адрес,
То другое бы дело,
Но следов не старался
Ей никто оставлять.
И, кто знает, сведёт ли
Их судьба ещё вместе,
Она об этом не станет
Сейчас горевать.
Ей бы сыто что б жить
Хоть бы долларов двести,
И ей дать их могла бы
Пока только кровать.
Только как же ей быть,
Она ведь всем дала слово.
И если б только себе,
То и чёрт бы уж с ним.
Если взяться придётся
Ей за старое снова,
Участковый к ней новый
Будет неумолим.
О прошлых делах её
Он давно был наслышан.
И сказал примет меры
Коль начнёт та опять.
Потому и должна быть
Та пред ним ниже крыши,
На особом учёте
Она будет стоять.
Покровителей раньше
У неё было много,
Ведь она с кем попало
Никогда не велась.
Да и мент, что был раньше,
Не такой уж был строгий,
Этот враз же посадит,
За греховную связь.
Дом, где Сонька ютилась,
Был родительский новый,
Лишь стройку закончили
И скончались они.
И ей досталась в наследство,
Вся эта обнова,
И от одиночества
Её трудные дни.
Ведь родители Соньки
Отравились грибами,
А она в это лето
Уезжала в Артек.
А так и она была б
С папой и мамой,
В той стране, где забвенье
И где нету утех.
Сонька кончила школу,
В институт опоздала,
И тогда ей вожатой
Предложили побыть.
И она на всё лето,
В тёплый Крым уезжала,
Где она и училась
Обольщать и любить.
Там всегда было много
Вожаков комсомольских,
Что достойную смену,
Там растили себе.
Сонька даже забыла,
Обслужила там скольких,
И прошла Крым и Рим весь
В медной сточной трубе.
Ведь чинуши с горкомов
Шли за ней табунами,
Комсомольцев прыщавых,
Как табун лошадей.
И развевалось над этим
Их красное знамя,
Что в сердцах их рождало,
Много светлых идей.
И тогда уже Сонька
Поняла это сразу,
Что красивая девка,
Выше всяких идей.
То, что похоть сильнее,
Чем любая зараза,
Что она, словно вирус,
Поражает людей.
И вернувшись назад
В свой дом, теперь опустевший,
И на могилках родных
Положивши цветы,
Она жить начала
Жизнью сладкой и грешной,
Без всяких прочих забот,
Да и без суеты.
Может так бы и шло всё
У ней тихо и гладко,
Если б тот лейтенант ей
Не заделал мальца.
А теперь богача вот
Искать надо украдкой,
Что суметь избежать
Грозового конца.
3
У них в селе проживал,
Бывший токарь и слесарь.
При своей он работе
Потерял один глаз.
Теперь после такого
Невозможного стресса,
Он лишь только скотину
У сельчан своих пас.
И вот Сонька решила,
С Игорьком поджениться,
Так все одноглазого
Того звали в селе.
Но брак сделать фиктивный,
Что б за ним лишь укрыться,
И жизнь дальше что б строить
Могла навеселе.
Игорёк был запитый
И давно разведённый,
Но к слесарному делу
Не утратил он толк.
Он, даже можно сказать,
Был в железо влюблённый,
Как в свободу голодный
И отчаянный волк.
Он кроме скотины,
Ремонтировал людям
И утюги и замки,
Мастерил им ключи,
То лишь так за бутылку,
То за горячее блюдо,
То за с кем переспать
На горячей печи.
В селе том незамужних
Женщин было не мало,
Кто нуждался по делу
В мужских крепких руках.
И кому он был нужен,
Та его пригревала,
А потом прогоняла
В одних только носках.
Вреда всегда от него
Было больше чем пользы,
Он коль починит утюг,
То кастрюлю пропьёт.
И бабы гнали его,
От людей пряча слёзы,
А какая бывало
И ухватом побьёт.
Ну всё же чаще такое
Случалось зимою,
Так как всё ходил лето
Игорёк за скотом.
На нём был драный пиджак,
И с заплечной сумою,
Всегда был он с жующим,
В губках пухленьким ртом.
И это были всегда,
То ли хлеб, то ли репа,
А то яблоки просто
Или семечек горсть.
Говорил — что мне делать,
Глаз второй коль ослепнет?
Так кому тогда нужен
Буду я такой гость.
Володьке в то время
Уже исполнился годик.
И как-то Сонька к себе
Зазвала Игорька.
— Что ты всё так
Мимо дома проходишь?
Ты зашёл бы когда
Мы б хлебнули пивка.
Игорёк тут же враз,
Буд-то конь оживился,
Плетью всадник которому
Стегнул по бокам.
И сходил он домой,
И там в костюм нарядился,
Ни раз с щёткой к какому
Не коснулась рука.
Единственной праздничной
Был костюм тот одеждой.
Ведь он Соньке и так-то
Был совсем не чета.
Но глаза засияли
Той далёкой надеждой,
Что вдруг исполнится Соньку
Оттрахать мечта.
Ведь всё ж не зря же она
Ему так улыбалась,
И так приглашала,
К себе то же не зря.
Ведь с ребёнком одна лишь
Она только осталась,
И над нею погасла,
Сытой жизни заря.
И когда Игорёк
К ней, приодевшись, ввалился,
То Сонька умело
Его взяла в оборот.
Что б на ней предложила,
Тот фиктивно женился,
Сытой жизнью за это
Он теперь заживёт.
Игорёк заартачился с ней,
Но не долго.
Сонька словно психолог,
Таких знала людей.
Так останешься жить,
Жизнь закончишь ты в морге,
А кров такой и еду
Ты найдёшь ещё где?
4
— Но жить — Сонька сказала
— Будешь ты в летней кухне.
И есть будешь всё то же
Что я ем и сама.
Но нам надо скорее
Распустить с тобой слухи,
Что мол я вышла замуж
И свихнулась с ума.
Игорёк же спросил,
— Ну, а зачем что свихнулась?
Ведь таких, как ты, девок
Не найти и во сне.
И со слов этих Сонька,
Тут чуть не поперхнулась,
— А была б я нормальной
Был бы нужен ты мне?
Или думаешь люди
Сразу враз и поверят,
Что была б я нормальной
И пошла за тебя?
Лишь такие, как ты,
Отворят тебе двери,
И то все от нужды лишь,
А непросто любя.
И на этом меж ними
Весь был спор и закончен.
С холодильника Сонька
Им достала пивка.
И сказала — Попросишь,
Если выпить захочешь,
Но не вздумай что б взять
Что-то из под тишка.
Вот так и жили они,
Кто на кухне, кто в доме,
И привычно всё стало,
Для всех односельчан.
А Сонька связи нашла
С мужиками в райкоме,
И опять заработал
Весь любовный причал.
А Игорёк помогал
Всем, чем мог ей по дому,
И возился с подросшим
Пацанёнком все дни.
И каждый стал близким
Как родные к другому,
Потому, что всегда
Лишь вместе были они.
Игорёк и Володьке
Привил радость к железу,
И с малых лет он уже
Постигал мастерство.
Сам мог, что-то склепать он,
Припаять и отрезать,
И замки все вскрывал,
Просто, как колдовство.
Научился Володька
Мастерить и отмычки.
И препятствий не видел
Ни в каких он замках.
Открывал всё не глядя,
Просто так, по привычке,
И любое железо
Ему сдавалось в руках.
Многим он помогал,
Кто где-то двери захлопнет,
А сам в кармане с собой
Не имеет ключа.
Он отмычку воткнёт,
И провернёт её плотно
И дверь враз и открыта,
Без напора плеча.
Открывать вызывали
И конторские сейфы,
Если кто-то случайно
Потеряет ключи.
И пред запором любым,
Никогда он не дрейфил,
И знал больше уже он,
Чему друг научил.
А Сонька так же жила,
Тем что очень умела,
И продолжала богатую знать
Ублажать.
А те, как мухи на мёд
У ней слетались на тело,
И в цене всегда было,
Что она продаёт.
Игорёк по прописке,
Был законным ей мужем.
И он прекрасно играл,
Ему данную роль.
И для этого только
Он и был Соньке нужен,
Или проще сказать,
Он, как без трона король.
Игорёк и Володька,
Были те не разлучны,
И казалось, что дружбы
Этой нету сильней.
Говорил и Володька,
— Ты мой друг самый лучший.
И Игорь тоже ему
– Мне тебя нет родней.
5
Когда Володька заканчивал
Среднюю школу,
С ним сдружились ребята,
Что не чтили закон.
Они были покрепче
И по старше тем боле
И они представляли
Криминальный район.
И Володьке конечно
Это льстило знакомство,
Что те авторитеты,
Были с ним, как друзья.
Хотя он понимал,
Что все в душе они монстры,
Но он знал, что и спорить
С ними тоже нельзя.
И один из них тоже,
Посещал его мамку,
И все о нём говорили,
Что в законе он вор.
И недавно лишь скинул
Сам тюремную лямку,
И однажды с Володькой
Он завёл разговор.
— У тебя же Володя
Золотые ручища.
Ну, а что ты имеешь?
Да совсем не хрена.
Я предлагаю тебе
Работёнку по чище,
Тебе вроде валюта
Небось тоже нужна.
— Да я сам то не против,
Только что нужно делать?
— Да всего лишь вскрыть в городе
Один крупный сейф.
Твоя лишь сноровка,
И ребят моих смелость,
И враз будешь богатым,
Так, что парень не дрейф.
— Ну так что, по рукам?
И вор подал ему руку.
Володя руку пожал
И сказал — По рукам.
— Но ты только смотри,
И никому что б ни звука,
Ведь язык длинный нужен
Только лишь дуракам.
А ты, судя по мамке,
Видно парень не глупый,
И наверно фартовый,
Ты такой, как она.
Если всё пойдёт в масть,
Мы деньги крупные слупим,
Будешь очень доволен
Сам ты тоже сполна.
Володька со школы
Пришёл домой удручённый.
Игорь сразу заметил,
С парнем что-то не то.
— Что с тобою? — спросил,
А, мой слесарь учёный?
Ты мне всю правду скажи,
Мож обидел тя кто?
— Да нет, мой друг Игорёк,
Просто что-то усталость.
Обидеть сам я смогу,
Всех кого захочу.
Но после встречи с вором,
В нём тревожность осталась,
— А что, если всё же
Вдруг я в тюрьму залечу?
Но всё же он Игорька
Сам, как мог, успокоил,
И даже другу он правду
Не смог рассказать.
Разговор с этим зэком
Очень дорого стоил,
И в дело никто
К ним не должен влезать.
6
К дому Соньки под вечер,
Подкатила машина.
И забравши Володьку,
Понеслись из села.
— Ну, сегодня ты станешь
Настоящим мужчиной,
С ним братва, что в машине,
Разговор завела.
— Да нет, вы что, пацаны?
Я ничуть не тушуюсь.
Я и сам рад давно уж
В крупном деле побыть.
А то так на дела лишь
Всё чужие любуюсь,
И себе деньги свои
Сам хочу я добыть.
Так за бахвалился громко
Пацан пред братвою,
И скорей для того лишь,
Что б унять в теле страх.
— Да ладно Володька,
Да мы с твоей головою,
Денег столько добудем,
Не утащишь в руках.
Все поддержали Володьку
Сидящие рядом,
Всего на год иль два лишь
Только старше его.
Но старший цепко следил
За ним с пристальным взглядом,
Так проверяя на вшивость
Парнишку того.
Да ведь кто его знает,
Он ни раз не был в деле,
И вдруг струсит потом
В самый важный момент.
Он видел как тонко
Дрожит всё его тело,
А, что если рядом
Вдруг окажется мент?
Старший, с кличкою Леший,
Много раз отсидевший,
Казалось видел на сквозь,
Всех, кто был перед ним.
И он был и взаправду,
Словно сказочный Леший,
И к тому же мосластый
И крутой исполин.
Дорога до города
Заняла минут сорок,
Это был новый город
Грязный Каменногорск.
Каждый в этой машине
Знал уже, что вот скоро,
И нервы у всех
Были сжаты как в горсть.
Им скоро всем предстояло
Взять цех ювелирный,
Где золота много,
И есть алмазы, бабло.
Город весь Каменногорск
И не совсем хоть был мирным,
Но всё ж в масштабе таком,
Не случалось в нём зло.
7
Там Володька сначала,
Вскрыл подстанции будку,
И рванувши рубильник,
Отключили весь ток.
У них на это ушло
Чуть поболе минутки,
Но страх всё ж пробирал их
До самых кишок.
Сам весь тот цех ювелирный,
Был пятиэтажный,
И метрах где-то в пяти,
Был такой же в точь дом.
Дом был трёх подъездный,
Но это было не важно,
Важно было одно лишь,
Кто там жил в доме том.
А жил в доме этом,
Давно известный всем опер,
Хотя лет ему было,
Лишь всего двадцать пять.
Но из дел уголовных,
Ни одно не прохлопал,
Но и всех невиновных
Мог всегда отстоять.
Опер Пашка в том доме,
В квартире жили с сестрёнкой,
И на крыше любила
Та сестра рисовать.
Была очень красивой,
Её звали Алёнкой,
От неё глаз ребята,
Не могли оторвать.
И когда свет погас вдруг
Та сидела на крыше,
Она там рисовала
Родной город ночной.
И она только одно,
Что могла лишь услышать,
Шум в их доме соседнем
Там внизу в проходной.
В это время Володька
Открывал как раз двери,
Как не будь аккуратным,
Скрежет всё-таки есть.
И банда тихонько,
Внутрь проникла, как звери,
Страх оставив и совесть
И забывши про честь.
Они быстро нашли,
Где был сейф самый главный,
Ведь наводка на это
Всем была им дана.
И им мешкать нельзя,
Всё должно быть исправно,
Хоть любая задержка
И тогда им хана.
Одна сумка набитой
Уж была до отказа,
И в это время им в двери
Кто-то крикнул — Стоять!
И бандиты толпою
В двери ринулись сразу,
И любого готовы
Были там растоптать.
Ведь когда свет погас,
То Пашка вышел из дома,
И вело его словно
За собою чутьё.
С эпизодами кражи
Он давно был знакомым,
Но, а тут с ювелиркой
Совсем рядом жильё.
Было сразу понятно,
Что погас свет не даром.
И быстрым шагом уже
Он шагал к проходной.
И когда он крикнул в дверь
Его сбили ударом,
Всей массой железной,
И тяжеленной дверной.
Пашка сбитый дверями,
Потерявший сознанье,
Свой сразу же выронил
Из руки пистолет.
Милицейской машины
Приближалось миганье,
Ментов тоже встревожил
В раз отключенный свет.
Володька сумку закрыл,
Килограммов на двадцать,
И на лестничный тут же
Рванул с нею пролёт.
Хотя сам и не знал он,
Как он будет спасаться,
Но в дверях уже видел,
Его счастье не ждёт.
И через пятый этаж
Он поднялся на крышу,
Без проблем вскрыв на люке
Лишь висячий замок.
За собою погони он
На счастье не слышал,
И очень рад был тому,
Что уйти от них смог.
По плоской пригнувшись
Помчался дальше он кровле,
И тяжёлую сумку
Всё ж тащил за собой.
И пульс усиленно бился,
В мозгах его кровью,
Но он знал лишь одно,
Надо выиграть бой.
И когда добежал он
Аж до самого края,
Что б спастись, понимал он,
Нужен мощный прыжок.
Там меж домов метров пять
В длину пропасть земная,
Где нибудь на песке
Длину взять бы он мог.
Отдышавшись с размаху,
Он сперва бросил сумку,
И та на крыше другой
Зацепилась за край.
Он и сам понимал всё,
Думать некогда думку,
Тут иль так или эдак
Жизнь иль смерть выбирай.
Он от края вернулся
Назад метров на тридцать,
Вобрав в лёгкие воздух
Он рванулся вперёд.
С грустью думая вот,
Если был бы я птицей,
Но ему очень нужен
Этот был перелёт.
Коль прыжок на земле бы,
Высота не помеха,
А тут угол полёта,
Ниже края стены.
И ещё если вдруг ты
Не достигнешь успеха,
То сразу в ад попадёшь,
Под покров Сатаны.
И всё же он долетел
До желанного края,
Но повис на руках он
Прям на гребне стены.
И кто трогая,
То были Божие руки,
А не Сатаны.
И он с помощью рук тех
Всё ж поднялся на кровлю,
И тут сам ангел предстал
Пред Володькой во тьме.
И весь облик его
Вдруг облачился любовью,
И подумал Володька
— Я в своём ли уме.
— Вы откуда и кто вы,
Вопрошала Алёнка,
И как это понятно
Была только она.
И голос красавицы
Был душевный и звонкий,
И что жив он остался
Улыбалась она.
— Я очень признателен
Вам за это спасенье
И я пред вами в долгу,
Но я очень спешу.
Ей ответил Володька,
С большим сожаленьем,
Дайте адрес мне ваш,
Я вам всё напишу.
И Алёнка Володьке
Протянула визитку.
Что были заказаны
Её братом ментом.
Я пошлю вам письмо
Или может открытку,
И там расскажу
Обо всём вам потом.
Володька быстро схватил
Свою сумку за ручки,
И спросил у Алёнки
— Где мне можно сойти.
— Пойдёмте со мной
Провожу я вас лучше,
Без меня вам дорогу
Всё равно не найти.
8
И минут через десять,
Как он был с ней на крыше,
Там у самого дома,
Он такси тормознул.
И садившись в машину,
Уже явственно слышал,
Милицейской машины
С ног сшибающий гул.
И он сразу таксисту
Бросил коротко фразу,
До села «Лопухово,»
Сколько скажешь плачу.
Таксист молвил шутливо,
— Подчиняюсь приказу,
Я за сотню вас мигом
До посёлка домчу.
Он и правда водитель
Был наверно от Бога,
Они мчались как-будто,
Не касаясь земли.
Хоть желала быть лучше
И намного дорога,
И разбуженный город
Скоро скрылся в дали.
И в посёлке Володька,
Дал таксисту сто баксов.
— А дальше сам я — Сказал
— И пешочком дойду.
Он знал, что придётся
Теперь всего опасаться,
И надо след заметать,
А то быстро найдут.
С тяжёлой сумкою скоро
Прошёл он в калитку,
И там навстречу ему
Уже шёл Игорёк,
— Кило двадцать небось —
Он прикинул на вскидку,
Ты с собою мой милый
Сам беды приволок.
Я сам ведь видел с кем ты
На машине отъехал,
Но, а люди такие,
Знаю я не к добру.
Если свяжешься с ними,
Будет всем не до смеха,
И беды можно ждать нам
Уже завтра к утру.
А всё, что в сумке твоей
Вместе спрячем с тобою,
Что в ней лежит и на сколько
Я знать не хочу.
Хорошо, что живым ты
Возвратился из боя,
Как ты только уехал,
С тех пор здесь и торчу.
Мы пойдём в старый дом мой
И там спрячем как надо,
Может даст Бог и мимо
Чёрт беду пронесёт.
За такие дела брат
Не даётся награда,
За такие проделки
Лишь тюрьма тебя ждёт.
9
Ту сумку вместе друзья
Закопали в подвале,
В том самом стареньком доме,
Где жил Игорёк.
И здесь её разыскать
Им удастся едва ли,
С уверенным тоном
Хозяин дома предрёк.
Спать легли оба друга
Лишь под самое утро.
Там же вместе на кухне
В койке у Игорька.
И решение может
Было то самым мудрым,
Что бы алиби было
У них наверняка.
Но судьба всё решила,
Совершенно иначе.
И что б уйти от судьбы
Нету многих путей.
И коль ты сам виноват,
То не будет удачи,
От сомнительных лучше
Отказаться затей.
С ментовской подъехавшей
К ювелирке машины,
Менты сразу помчались
Все к её проходной.
И на лежащего тут же
Наткнулись мужчину,
И узнали в нём Пашку,
— Что с тобою родной?
Закричал один опер,
Подняв голову Павлу,
Пульс нащупав на шее,
Сказал радостно — Жив!
Надо срочно в больницу,
Я его не оставлю,
— Отвезёшь его сам,
На, ключи вот держи.
Прокричал ему старший,
И отдав ключей связку,
Сам с другими влетел он
В раскрытую дверь.
Кажись суки ушли все,
Поняв дела развязку,
Заорал разъярённый
Тот майор, словно зверь.
А бандиты помчались
Уже все врассыпную,
И в их в тёмных одеждах
Скрыла их темнота.
Проклинал из них каждый,
Неудачу шальную,
И того, кто застукал
Проклинали мента.
А менты догадались
Что б включить вновь рубильник,
И минут через сорок,
Снова стало светло.
Майор Пашку ругал,
— Вот придурок дебильный,
Всегда сам всё решает,
Всем ребятам назло.
Нет бы звякнул бы нам,
А сам сидел бы в засаде,
И на выходе сразу
Мы бы взяли их всех.
Видно снова старался
Тут он звёздочки ради,
Но в каждом в деле всегда
Сперва нужен успех.
Когда вновь дали свет,
То всё проверили лично,
Менты снизу и до верху,
Прошли все цеха.
И у сейфа сказали,
— Да, здесь взяли прилично,
Ничего не боятся
Ни тюрьмы, ни греха.
10
Когда те подъезжали
Почти к самой больнице,
Пашка только очнувшись,
Крикнул — Где пистолет?
Это ж надо такому
Было сука случиться,
Мне так облажаться,
За мои все пять лет.
В машине Пашка узнал
В лицо близкого друга.
— А мы куда с тобой едем,
Скажи мне Егор?
— Да тебе оказать вот
Я желаю услугу,
А пистолет твой похитил
Наверное вор.
— Егорушка, друг мой,
Давай назад к ювелирке.
Может я обронил там
Его где в темноте?
— Хорошо, что в башке
Тебе не сделали дырки,
А пистолет мы вернём,
Как разыщем чертей.
И друзья пожав руки
Развернулись на месте,
И к ментам к ювелирке
Вновь помчались назад.
И там утешительных
Не нашли те известий,
И Пашка понял — над ним
Нависала гроза.
Весь наряд милицейский,
Там стоял до рассвета,
Ну, а Пашка в квартиру
Сам вернулся к себе.
У дверей он Алёнку
Его ждавшую встретил,
И о проигранной всё ей
Поведал борьбе.
О обварованной он
Рассказал ювелирке,
И то, что табельный он,
Потерял пистолет.
Но хорошо, что в башке
Его не было дырки,
Так Егор мол сказал,
И что жить мне сто лет.
А Алёнка сказала:
— Я всё кажется знаю,
Я на крыше сегодня
Помогла одному.
Был он с сумкой тяжёлой,
Сумка очень большая,
Он с крыши прыгнул на стенку
На нашем дому.
— Постой-ка, постой-ка,
А он с какой прыгал крыши?
— Да вон, прям с ювелирки,
Что напротив у нас.
-Так, ты пока никому,
Будь и рыб даже тише,
И значит мой торжества
Не пропал ещё час.
— Описать его сможешь?
Кто он, внешность какая?
— Да я же просто его
Нарисую портрет,
— Ой прости ты тупицу,
Ты ж художник, родная.
Меня так долбанули,
Что мозгов совсем нет.
— Я там у нас, как всегда,
Рисовала на крыше,
Потом враз почему-то
Весь погас кругом свет.
И мне вдруг показалось,
Что шум снизу я слышу,
Сколь я вниз ни смотрела,
Никого вроде нет.
А потом сперва сумка,
Прилетела на крышу,
Через пару минут
И он повис на стене.
И гулко так с просвистом,
От усталости дышит,
Но, что остался он жив,
Он обязан лишь мне.
Он сам мне так и сказал,
— Пред тобою в долгу я,
Ты свой адрес мне дай,
Тебе письмо напишу.
Но теперь оставаться
Долго здесь не могу я,
Покажи, где сойти мне,
Я безумно спешу.
И мы вместе с ним
Так вдвоём и спустились.
Тут же сразу у дома
Тормознул он такси.
И он прыгнул в машину,
Даже мы не простились,
Номер тачки я помню,
Будет надо, спроси.
— Да конечно же надо,
Говори, запишу я,
Вот это удача,
Я сам такого не ждал.
А Алёнка сказала,
— Может с этим грешу я,
Что он всё мне объяснит,
Он ведь слово же дал.
Ты об этом не думай,
Дорогая сестрёнка,
Но, скакуна, чтоб поймать,
Надо брать за уздцы.
Тебе самой-то не кажется
Всё это стрёмным,
И на что те готовы,
Эти все подлецы.
А через час был портрет,
И был номер записан,
И Пашка думал — Ну всё,
Не уйдёшь сукин сын.
И гроза, как он думал,
Та над ним, что нависла,
Уже вновь отдалялась
От его полосы.
И он стал думать уже,
Что в седле он надёжном,
И что не сбросить с себя,
Скакуну той судьбы.
Да вся работа его,
Была трудной и сложной,
Но он был только крепче,
От нелёгкой борьбы.
11
Подельники банды
Все кто куда разбежались,
Но в условленном месте
Все обратно сошлись.
И старший им говорил,
— Как скоты облажались,
А где этот слесарь?
Где мы с ним разошлись?
Место сбора он знает,
И здесь быть был он должен.
Не уж-то попался
Он сука в руки ментам?
Если так, то он сразу
Нас безбожно заложит,
И тогда точно крышка
Будет скоро всем нам.
Доложить теперь надо
Обо всём Лариону.
Это тот, что с Володькой
В школе вёл разговор.
Он средь этой братвы
Был один вор в законе,
Но в деле не может
Замешен быть вор.
И по понятиям сам
Он был грабить не должен.
И тем более даже,
Ни в кого не стрелять.
Иерархии этой
Весь путь был очень сложен.
Но бандиты пред ним
Все должны отвечать.
А он тогда уже мог
Собирать и правилку,
И мог там даже решать,
Кому жить, кому нет.
Там и глаз могли выколоть,
Ножом или вилкой,
Несмотря на заслуги,
Или сколь тебе лет.
12
Ларион всем им сказал,
— Торопиться вам надо.
И если слесарь слинял,
Надо срочно найти.
Менты будут искать лишь,
За большую награду,
А мы для того,
Что бы жизни наши спасти.
Постарайтесь бродяги
Найти его первыми,
Сумку с цацками видно,
Тоже он уволок.
Об этом в газетах
Заголовки все нервные,
И в сводках, как ядом,
Брызжет их каждый слог.
Вам смотаться бы надо
И в село «Лопухово».
А вдруг слесарь давно уж
Рядом с мамкой своей.
Он думает так гад,
Мол деньги взял и готово,
И жить можно вольно
Средь крестьянских полей.
Он зелёный совсем,
И что такое предъява,
Он сам себе и представить
Не может щенок.
Теперь думает так,
Что есть и деньги и слава,
Но может то получить,
Что висит между ног.
Пока у братвы
Разговор шёл об этом,
Пашка тоже с Егором,
Отправлялись в колхоз.
Потому, что таксист тот
Найден был очень скоро,
И сказал пассажира
Куда ночью отвёз.
Пассажира узнал он
Враз того по портрету,
Что был Пашкиной ночью
Нарисован сестрой.
Мол в селе «Лопухово»,
Он сошёл с сумкой где-то,
Это было уж поздней
Ночьной, тёмной порой.
И случилось в посёлке,
Они встретились вместе,
Машина с братками
И тех машина ментов.
Ведь быть там первыми каждый
Считал своей честью,
И за это, коль надо,
И погибнуть готов.
Но и поскольку у них,
Так совпали вдруг стрелки,
То те братки сразу первыми
Начали бой.
И у них состоялась
Меж собой перестрелка,
Пистолет у них Пашкин,
Что явилось судьбой.
Потому, что сам Пашка,
Как раз был и поранен,
Ну кто скажет теперь,
Что ни причём тут судьба.
Проклянув всё на свете,
Называя их дрянью,
Всё из ментовской машины,
Продолжалась стрельба.
Из братков даже кто-то
Был убит, кто-то ранен,
И они развернувшись,
Отступили назад.
И потом где-то скрылись
За глухими дворами,
И ментам пришлось тоже
И самим уезжать.
Пашка ранен был в шею,
Кровь хлестала фонтаном
И он краем рубашки
Рану крепко зажал.
Так дальше поиск вести
Не могли с такой раной,
И Егор педаль газа
Обратно в город нажал.
Но когда долетели
Они лишь до района,
То в районной больнице
Егор Пашку и сдал.
Ехать в город в больницу,
Дальше нету резона,
И тем более Пашка
Сам об этом сказал.
А Егор вновь вернулся,
В то село «Лопухово».
И по портрету он скоро
Нашёл беглеца.
Володька даже не стал
Отпираться ни словом,
Сам такого и ждал он
К сожаленью конца.
Но сказал он, что сумку
Бросил тот по дороге,
Побоявшись бандитов
И конкретных улик.
С Игорьком разговор,
Вспомнив ночью весь строгий,
Груз был очень солидный
И по деньгам велик.
Егор Володьке браслеты
Надел на запястья.
Не взирая на слёзы,
Соньки и Игорька.
Игорёк просто выл,
— Я знал, что будет несчастье,
Но зачем я учил
Всем делам паренька?
Будь оно проклято,
Ремесло это гадкое,
Мало ль добрых ремесел
Есть ещё на земле.
Володе же это
Было самое сладкое,
Но его применять
Не возможно во зле.
13
И бандиты об этом
Обо всём уже знали,
И как только Володька
Был доставлен в СИЗо,
Кореша тех бандитов,
На него и напали,
Для него из них каждый
Был и страшен и зол.
— Если падла не скажешь,
Где лежит золотишко,
Мы порвём тебя сразу
Здесь же на лоскуты.
И вырвем язык,
Понял «Слесарь» врунишка,
Хоть погоняло хорошее
Теперь носишь ты.
Ты сам-то хоть в курсе,
Что ты средь нас теперь «Слесарь»
Погоняло на веки
И оно, как клеймо.
От него не уйдёшь,
И как со шконки не слезешь.
Оно ко всем прилипает,
Как имя само.
— Нет вы совсем неправы,
Им ответил Володя.
— У меня в моём детстве
Уже кличка была,
Только как-то прошло всё
И забыли все вроде,
И эта тоже пройдёт,
Как та раньше прошла.
— Ну и как тебя звали
Все друзья и соседи,
И что всё ж за кликуха
В твоём детстве была?
— А как в трёх мушкетёрах,
Все дразнили «Миледи»
Да ты что, пидар что ли?
Ну вот это дела!
— Нет не пидар нисколько,
Просто знак есть особый,
Мать сказала, что это
Память мне от отца.
Пол мужской только носит
Эту метку до гроба,
От начала в роду нашем
И так до конца.
И тут Володька с плеча
Резко сдёрнул рубашку.
Там на плече была родинка
Словно цветок.
— Да ловко «Слесарь» тебя
Твой пометил папашка,
Каждый, как нарисован
На цветке лепесток.
Тебя со знаком таким
Опознать всегда можно,
Тут и пальчики даже
Непотребны ментам.
Но знак такой если-что
И подделать не сложно,
Но убрать, только срезать
Весь цветок, как с куста.
Но «Миледи» конечно
Мужику не кликуха,
А вот слесарь подходит,
Тебе в самый раз.
Так, что в дело впрягайся,
Что б всё кончилось сухо,
А то крови что б пустить,
Не проблема для нас.
И с пятном тебе этим,
От нас тоже не скрыться,
Как не скрыться от нас
И так совсем без пятна.
И на допросах забудь
Всех подельников лица,
Если в чём виноват ты,
В том твоя лишь вина.
С ювелиркою дело
Будет очень большое,
Так что и в зону не скоро
Твой будет этап.
И коль здесь ты не хочешь,
Распрощаться с душою,
То над золотишком
Ты не держи своих лап.
Пока сам всё не скажешь,
Будем бить ежедневно.
Из СИЗо ежедневно
Везут в морг трупаков.
На всё братвы тут хватает,
Бездушных и гневных,
И похлеще и этих
Здесь полно дураков.
Так что ты Слесарь думай,
А ни-то и опустим.
Нам бродягам тюрьма,
Что вам дом всем родной.
А опущенных мы
Близко к нам не допустим.
Ты будешь всех обходить
Далеко стороной.
Так запугали Володьку
Насколько возможно.
Да и рёбра намяли
Тоже вдоволь ему.
И на сердце Володьки
Было очень тревожно,
Но он знал, что не скажет
Ничего, никому.
14
Забиты камеры были
В СИЗо все до отказа.
Даже спали посменно,
Не хватало всем нар.
И там в камерах этих
Были вши и зараза,
И меж этнических лиц
Шла до крови война.
Начальник СИЗо
Был Владимир Егорыч.
И в полковника звании
Был тот уж давно.
Он,
с контингентом всегда
На расправу был скорый,
Ему быть лихим
Было с детства дано.
И как в юные годы,
Всё такой же был бабник,
Он был женат один раз,
Но давно разведён.
Он думал, сила мужская
В нём скоро ослабнет,
И ещё был активней
Среди женщин всех он.
Он так всегда говорил,
Трахать всех невозможно,
Зато стремление в этом
Всегда должно быть.
И что б следов не оставить
Нужно быть осторожным,
И потому бес последствий
Нужно женщин любить.
И нельзя оставаться
С ними очень на долго,
Что б душа не успела
Слиться с женской душой.
И перед нею не будет
Тогда чувства долга,
От разлуки не будет
В сердце травмы большой.
Были в камере каждой
Ему нужные люди,
Что старались всегда
И обо всём стукануть.
Он им всем обещал,
Что к ним поласковей будет,
Но кто плохо старался,
Тех он мог обмануть.
И из камеры той,
Где находился Володька,
Один был вызван такой,
Вроде как на допрос.
— Ну чем скажи ка родной,
Можешь ты расколоться?
Сам Владимир Егорыч
Ему задал вопрос.
И тот начал рассказ,
— Поступил тут вот новый,
Один из тех в ювелирке,
Что помог всё прибрать.
Пока он в отказе,
Не могут выбить и слова,
Но и блатные его
Продолжают пытать.
Говорят, что по кличке,
Он теперь будет Слесарь,
А он им говорит,
В детстве звали Миледи,
И от чего, почему?
Вскрыл он тайны завесу,
Он с родимым пятном,
Как их каждый наследник.
От отца идёт к сыну
И так дальше по детям,
Но пол лишь мужской
Этой чести достоин.
В мушкетёрах миледи
С клеймом была этим,
Пацаны и его
Кличкой звали такою.
Пятно на правом плече,
Как цветок с лепестками.
Он нам всем показал
И я сам это видел.
И в кости он широкий,
Вровень с мяч кулаками,
Сдачи мог бы он дать,
Но блатных не обидел.
И он сам видно сразу,
Парень очень хороший,
Но под влиянье чужое
Почему-то попал.
Молодые бывает,
В чьи-то влезут калоши,
И ведёт их по жизни
В даль чужая тропа.
Но не испорченный он,
И не закоренелый,
И характер у парня,
Видно сразу же, есть.
Он умом не дурак
И есть силушка в теле,
Но, самое главное,
Есть мужская в нём честь.
— Ладно, ладно всё, хватит,
Дальше сам я пожалуй,
Если будет мне нужно,
Сам во всём разберусь.
Так где же ты говоришь,
Паренька задержали?
Я где взяли не знаю,
Но, а врать я не берусь.
Ну хорошо, Магамед,
Ты пока будь свободен,
Сказал полковник тому,
С кем он вёл разговор.
Сам проверить я должен,
Что за знак в их породе,
Ещё таких не встречал я
Пока до сих пор.
15
Магамед ушёл в камеру,
А полковник был в думе.
Он всё знал о наследственном
Родимом пятне.
Он расстроенным был
И совершенно угрюмым.
— Не уже ли же сын мой
Повстречается мне.
На другой день Володьку
Потянули к допросу.
Полковник глухо сказал,
— Проходи брат, присядь.
Ты мне должен ответить
На два лишь вопроса,
Откуда ты сам то?
И кто сынок твоя мать?
И Володька сказал,
— Я из села «Лопухово».
Ну, а мать моя Сонька,
Не слыхали ль когда?
Из полковника уст
Птицей вырвалось слово,
— Сонька, Сонечка, Сонька!
Да я помню! Да, да!
Ты плечо оголи ка,
Что бы всё подтвердилось,
Лет промчалось так много,
А в душе только боль.
И неужели и мне
Бог послал свою милость.
И нам встречу такую
Вдруг содеял с тобой.
Володька снова с плеча,
Свою сдёрнул рубашку,
Полковник тоже своё
Оголил враз плечо,
И друг друга они
Враз вобрали в охапку,
И обнимали друг друга
В слезах горячо.
Все мы в юности знаем
Мимолётные связи.
Мать твоя, как Богиня,
Хорошо помню я.
Но и подумать не мог
Сам ни в коем я разе,
Что и у нас получиться
Могла бы семья.
Отец его расспросил
Обо всём и подробно,
Как случилось, что в банде
Оказался он вдруг.
А тот на каждый вопрос
Отвечал неудобный,
Так, как силу почувствовал
Отцовских он рук.
Что мать живёт под прикрытием,
Мужика Игорёшки,
А тот слесарным делам
Учил с детства его.
Что мужик он хороший,
Рад разбиться в лепёшку,
Он всегда ради друга,
Как себя самого.
— И я сам научился,
Вновь продолжил Володя,
Вскрывать любые запоры,
Любые замки.
А умельцев таких,
Лишь бандюги и находят,
Тогда замки не преграда,
И им грабить с руки.
Вот так они и ему
Предложили участье.
А он загордился,
Что с ним базарят тузы.
Теперь вот пожинает,
Набежавшее счастье,
И плоды собирает
Прогремевшей грозы.
— Ладно, что теперь делать,
Коль такое случилось.
Нам надо думать теперь,
Как исправить дела.
Коли дойдёт до суда,
Не получишь там милость,
Червонец сразу вкатают,
Даже и не со зла.
Коллективный разбой,
Да и большие убытки,
И хорошо, если просто
На зону этап.
Но ещё могут быть
И униженья, и пытки,
О хорошем не стоит
Даже тут и мечтать.
Потому будем думать
Мы с тобой о побеге,
Я слышал в слове ты крепок,
Ты парень кремень.
И в этом с тобой
Мы большие коллеги,
Как ты и есть мой продукт
Моих прежних измен.
В СИЗо стучали начальству
Ни только сидельцы,
Но и средь офицеров,
Был такой же грешок,
И таким промышлял
Очень подленьким дельцем,
В СИЗо и зам начальника,
По кличке Горшок.
И он досье собирал
На всю службу конвоя,
И на всех офицеров,
Что работали там.
Он с круглой, стриженной был
Под горшок головою,
И дела вёл какие-то
Он по паспортам.
И о любой, коль случались,
По службе промашки,
Он на всех офицеров
В МВД доносил.
А сам примерный такой,
Паспорта да бумажки,
По разным всё кабинетам
Ходил, разносил.
И у Егорыча он
Даже близким был другом,
А тот и думать не мог,
Что он греет змею.
А тот к нему обращался,
За каждой услугой.
И всю выказывал верность
Начальству свою.
И сам Егорыч, когда
Дело было вдруг личным,
И щепетильных вопросов
Касалось и дел.
И эту тоже проблему
По старой привычке,
Со своим замом решить,
Как обычно, хотел.
И он ввёл его стразу,
В щекотливое дело.
И не утаил он,
Что сына хочет спасти.
И конечно же зря
Он с замом вёл себя смело,
Но ведь не знает никто,
Где споткнёшься в пути.
А тот уже потирал
Свои радостно руки.
И сам конечно на всё
Был согласен он с ним.
Вот тут как раз и накрою
Я разом вас суки,
Над его головой
Засиял светлый нимб.
Он давно уже метил
На начальника место,
Но промах серьёзный
Не совершил тот пока.
Ну, а этой министра
Ошарашит он вестью,
И уж тогда точно скинут
Его дурака.
А пока надо делать,
Всё, что тот не запросит,
Свою верность и дружбу
Проявлять до конца,
— Это ж надо полковник,
Куда чёрт вас заносит,
В нём к зэку чувства проснулись
Родного отца.
Ну давай ка, давай ка,
Ты сам рой себе яму.
А мне нужно всего-то
Лишь тебя поттолкнуть.
Проститутку вот вспомнил,
Мол она зэку мама,
И что ему довелось
С ней когда-то гульнуть.
Тут если всех собирать,
Где мы трахались с кем-то,
Сыновей да и дочек
Наберётся с вагон.
А не дай Бог заставят
Всем им платить алименты,
То и гроша не поставишь
Ты даже на кон.
А этот сам погляди,
Головою рискует,
Ну, что ж коли так ты,
То я тебе помогу.
Мы проделаем всё,
Лишь с добрым чувством и тактом,
И до конца будешь дней
У меня ты в долгу.
И он всё ж наверх уже
Одну бросил депешу.
Что б и там были все в курсе,
О чём идёт речь.
К тому же об этом
Пронюхал как-то и Леший,
И они беглеца
Стали дружно стеречь.
В МВД уже знали
На плече и о метке,
И Пашка начальству
Преподнёс компромисс,
За пистолета потерю,
Что б сгладить ответку,
На чувствах отца,
Сыграть песню на бис.
— Похожую родинку
На плече сделать надо,
И Пашку, так же, как зэка
Отправить в СИЗо,
И полковник двоих их
Сразу выпустит к ряду,
И фортуны подкатит
И к нему колесо.
А там выйдет на банду,
И вернёт он потерю,
И драгоценности все
В ювелирку вернёт.
И начальник спросил
— А вдруг он не поверит?
И Пашка сам же опять
И всё к чёрту сорвёт?
— Тогда — Пашка сказал
— Меня вы тоже судите.
И я сам отсижу
Весь мне положенный срок.
А если попробовать
Это дело дадите,
Может быть положительный
И выйдет итог.
В нашем оперском деле,
Риск всегда благородный,
И только тот, кто рискует,
Шампанское пьёт.
А я средь вас всех хожу,
Как обделанный вроде,
И та мне неудача,
Жить совсем не даёт.
— Ну, что ж ладно, рискни уж,
Разрешил вдруг начальник.
Но сам ты знаешь, что много
Стоит на кону.
И очень я не хочу,
Что б всё вышло печально,
Если что, из ментовки
Навсегда прогоню.
У нас и родинки той,
Уже сделано фото.
И пусть гримёр постарается,
Сделать точь, в точь.
Хоть для него непривычная
Эта работа,
Но, кто ещё в этом деле
Нам сможет помочь?
Как и кто ты, откуда,
Сам придумаешь липу.
И конечно же нас ты,
В это дело введи.
Притворись, что простужен,
И болеешь ты гриппом,
И до побега старайся,
В карантине сиди.
Тебе там наши люди
Всё устроят, как надо.
Средь блатных не тасуйся,
Мол ты сам по себе.
Если спросят, скажи,
Что замочил просто гада,
Мол с женою застукал
На кровати в избе.
С убийцами всюду
И все всегда осторожны,
И каждый сокамерник
Будет встрече не рад.
И лишь с тем постарайся
Быть ближе, чем можно,
Ведь зек наш тебе
Будет вроде, как брат.
А полковнику тоже
Донесут наши люди.
Что мол родимые пятна
У вас с ним точь-в-точь.
И полковник обоим
Помогать тогда будет,
И он сразу обоим
Вам захочет помочь.
16
Уже вот Пашка в сизо
И с сильнейшей простудой,
И врач тюремный отправил
Его в карантин.
-Такого буду ещё
И лечить блядь паскуду,
А мож его отравить,
Пока здесь он один?
Ну в тот день и Володьку,
В карантин поместили.
Обезопасил полковник,
От побоев ворюг.
Буд-то тот мол теряет
Все душевные силы,
Карантин ему нужен,
Как спасательный круг.
Потому, что мол зэк этот
Был важный свидетель.
Его во вздравии нужно
Сохранить до суда.
Ему от туда полковник
Побег и наметил,
Там легче всё будет скрыть
Ото всех без следа.
И Пашка тоже узнал
В тот же миг его сразу,
Ведь фото было его
У них всех на руках.
А Володька ещё
Не видел Пашку ни разу,
Иначе б Пашка остался
Тогда в дураках.
И когда они были с ним
Вдвоём в лазарете,
Пашка скинул рубашку,
Мол умыться хотел.
И Володька мгновенно
Пятно у Пашки заметил
И подумал не сбор ли
Здесь родственных тел?
— А это что на плече твоем,
Слышишь ты, парень?
Спросил Володька его
Указав на плечо.
— Да с рождения это
От родного папани,
Как память мамке моей,
Что любил горячо.
Да только нету теперь,
Ни отца и ни мамки,
Да я отца вообще
Никогда не видал.
Мать одна нас с сестрою
Тащила, как лямку,
Только рано скончалась,
Бог пожить ей не дал.
Мне мать сама говорила,
Что родинка эта,
Всегда у всех в роду нашем
Лишь у мужиков.
У моей вот сестрёнки
Пятна этого нету,
И мне сравнивать не с кем,
Сам один я таков.
— А это ты видел?
Володька скинул рубашку.
Я подумал не братья ль
Мы с тобой по отцу?
И очень серьёзным
Тут в раз лицо стало Пашки,
Даже тень беспокойства
Поползла по лицу.
— Ты смотри, как похоже
Вдруг очухался Пашка,
Он так уверенно твёрдо
Играл свою роль,
Что не допускал
Ни одной он промашки,
Его лицо выражало
Душевную боль.
17
В тот же вечер Володька
Снова был на допросе
И он полковнику всё
Рассказал, что узнал.
— И так не всё ясно,
Но стало больше вопросов,
Глядя мимо него
Вслух полковник сказал.
Полковник вскоре и сам
Побывал в лазарете,
И беседовал с Пашкой
Где-то двадцать минут.
— Сколько ж будет ещё вас,
Мои кровные дети,
И какие меня
От вас всех новости ждут.
Да, крепко я наследил,
От людей не сокроешь.
Да и как отопрёшься,
Ведь клеймо то моё.
И ни скоро полковник,
Душу ты успокоишь,
Это надо ж судьба как
Мне подножку даёт.
На плечо глядел долго он
И не заподозрил,
Что эта наклейка,
Но как живое пятно.
Он даже нюхал его,
Тыча в родинку ноздри,
Только, что тут поделать,
Это было оно.
И ускоренно шла
Вся подготовка к побегу.
И в этом деле во всю
Суетился сам зам.
Но полковник не верил
Ни в чьи обереги,
И тайно сам поменял
Весь маршрут по местам.
И там, где сидела
От подставы засада,
В другую сторону вёл
Изменённый маршрут.
Полковник знал, доверяться
Так слепо не надо,
Потому, что бывает
И друзья подло лгут.
И этим он убивал,
Как он думал, двух зайцев,
Проверит зама на вшивость,
И спасёт сыновей.
И заму он говорил,
— Ты старайся, старайся,
Надо сделать всё точно
И как можно живей.
И вот наступил
День последний к побегу,
Как по нотам полковник
Всё сам разыграл,
В бочку с помоями,
Должны бы сесть те в телегу,
А полковник в машину
Их с собою забрал.
А помои возили
На подсобный участок,
Там СИЗо содержали
Три десятка свиней.
Увозили помои
И не так уж что б часто,
А один лишь, два раза,
За несколько дней.
И на крутом повороте,
В лощину к подхозу,
Там их зама засада
В аккурат и ждала.
К телеге конвойные
Сразу бросились грозно,
Что и конь от испуга
Закусил удила.
И в лощину помчался
Прижав уши, галопом,
Так, что из бочки помои
Летели кругом.
И ездовый крыл матом
Солдат — Остолопы!
А солдаты по бочке
Враз открыли огонь.
Из пробоин хлестала,
Лишь вонючая жижа,
И конь под гору летел,
Как напуганный зверь.
— Что бы там кто-то был,
Я такого не вижу,
Старшина матюкнулся
— Вот ментам и поверь.
Говорил зам начальника
— Это верное дело,
Что зеков вывезут в бочке
И сразу двоих.
Так что друзья мои,
Вы нападайте мол смело,
А конь то смотри ка,
Как он и крепок и лих.
18
Операция сорванна была
Капитально.
И вся засада ни с чем
Возвратилась назад.
Полковник с болью в душе,
Это знал изначально,
Потому самолично
Он и вывез ребят.
И теперь он ещё
И лишний раз убедился,
И тайно лично раскрыл
Подставного врага.
И он чувствовал даже,
Как бы зам веселился,
Его со стремени если б
Сорвалась вдруг нога.
Но полковник уже
Был сам на лошади быстрой,
И всё дело направил
В им задуманный путь.
Они слышали только,
Лишь за выстрелом выстрел,
Но засада смогла
Только лошадь вспугнуть.
Беглецов же оставил
Он за городом в роще.
И велел им залечь,
И быть здесь до темна.
Когда будет темно,
То им уйти будет проще,
Он не хотел, что б была здесь
Большая война.
Из них каждому дал
Пистолет и обойму,
Кроме тех, что уже
Он сам вложил в рукоять.
Ну теперь вроде всё,
Всё как надо по моему,
И в крайнем случае только
Велел им стрелять.
Наплодил вас разбойников,
Хоть кайся не кайся,
Но, а других у меня
Всё-равно видно нет.
И грозно сказал им
— Впредь мне не попадайся,
Лично сам посажу
До конца ваших лет.
Сам не знаю, удасться ль
Мне замять это дело,
Тут если что, самому
Уже светит тюрьма.
Но коль кровь в вас моя,
Моя плоть, моё тело,
Душа рвётся на помощь,
Погибая сама.
Но что-то кажется мне,
Здесь подвох есть какой-то,
В вас всё же быть не должно
Ни греха и ни зла.
Даже пусть и на разных
Я состряпал вас койках,
Но не мог я плохие
В вас заложить дела.
Хотя что ж, безотцовщина,
Вот вся она в деле,
Да и кто проверял бы
Нутро их матерей.
Да, смазливые лица,
Белизна в женском теле,
А детей видишь тянет
Под конвой лагерей.
19
День уже был осенний
И темнеть стало быстро.
И лишь только братья,
Собрались с рощи уйти,
Как погремел в стороне от них
Явственный выстрел,
Это дерзкая банда
Была у них на пути.
И Пашка сразу подумал,
— Мой стреляет «Макаров»,
Я его различил бы
Будь он хоть за версту.
У него звук особый,
Как у каждой гитары,
Что шмаляют они
Просто так в пустоту?
На других пистолетах
Я такого не слышал,
Никто не может понять,
От чего такой звук.
И вслух сам сказал,
— Ты давай брат по тише.
Вдруг хрустнет ветка,
Иль надломленный сук.
Вон слышишь там в стороне,
Затрещали сороки,
Там кто-то есть,
Но, а сколько их там?
Давай вниз отойдём,
Мы по этой протоке,
Только двигаться будем
По разным местам.
Тогда Паш ты налево,
А я к ним зайду справа,
Пашка буркнул сурово,
— Ладно, ты, командир!
Но всё же команду
Исполнил Пашка исправно,
И уже у бандитов
Были те позади.
И уже с берегов
Той не глубокой протоки,
Они увидели тех,
Кто давно их здесь ждал.
И всё трещать продолжали
Над ними сороки,
И не понятно зачем же
У них кто-то стрелял.
Иль им привиделось что,
Или просто случайно?
Да и кому это надо,
О том узнавать.
И пусть будет для всех
Это маленькой тайной,
Ведь люди друг друга
Всё же шли убивать.
А когда убивают,
Кто же пули считает?
Но и с выстрелом каждым,
Чья-то кончится жизнь.
И душа потом тоже
В вечном небе растает,
И земные покинет
Навсегда рубежи.
Но ребята запомнили,
Лишь в случае крайнем,
На поражение можно
Открывать им огонь.
Но никто ведь не знал,
Каким Пашка был парнем,
А у него от натуги
Заломило ладонь.
Ведь Пашка всё же стрелял
Не всегда по мишеням,
Но стрелять приходилось
И в живые глаза.
И он опером был
И причём совершенным,
И для извергов всяких
Он всегда был гроза.
И когда из-за тучи
Выплыл лунный осколок,
Он увидел, блеснул вдруг
Воронёный метал,
Путь раздумий у парня,
Как всегда не был долог,
И тот, кто был с пистолетом,
Головою припал.
Как потом оказалось,
Был он с дыркой в затылке,
И от выстрела сразу
Вся вскочила братва.
И осталось лежать лишь
Тряпьё для подстилки,
И тот, чья припала
Тогда к земле голова.
И ребята в момент
Встали перед братвою,
— Руки в гору орлы,
Поиграли, шабашь.
Только дёрнется кто,
То я враз успокою,
И будете также,
Как товарищ вот ваш.
Пашка тут же ногою
Толкнул мёртвое тело,
И нагнувшись поднял он
Свой родной пистолет.
Только дёргаться видно
Никому не хотелось,
Они поняли все,
Что им спасения нет.
Их пятеро было,
Всех тех пленённых бандитов,
А тот с дыркой в затылке,
Был сам Леший шестой.
Володька спросил,
— Что будем делать с убитым?
— Да пусть они его сами
И тащат с собой.
Поведём мы с тобою
Эту банду всю в город,
Я знаю место одно,
Там закроем к утру.
В ментовскую позвоним,
Там повяжут их скоро,
Да домой успокоить
Забегу я сестру.
— Ну, а если засада
Вдруг сидит в твоём доме?
Нас менты тоже ищут,
Ведь мы вроде в бегах.
У меня, сказал Пашка,
Есть в ментуре знакомый,
У него расспрошу я,
Что теперь, где и как.
Он рядом в подъезде
Живёт со мной по соседству,
И ни за что он не сдаст
Ни тебя, ни меня,
Мы с ним знакомы ещё
Почти с самого детства,
А таким люди верность,
На всю жизнь хранят.
Ему конечно же Пашка
Говорил о Егоре,
О самом близком на свете
Для него корешка.
И они породниться
Уже должны были вскоре,
Пашка знал, что к Алёнке
Ходит тот с под тишка.
20
Но это всё, как стеною
От Володьки сокрыто,
Он был молод, наивен,
Но зато был не глуп.
И жизнью хотел он
Жить честной, открытой,
Дома ждал его верный
Игорёк его друг.
Он уже начал думать,
Сдать добро в ювелирку,
В придачу к закрытым
В подвале браткам.
А, что делать с братом?
Здесь он был на развилке,
За убийство посадят,
Его наверняка.
— Если он не соврал,
И сам действительно грохнул,
Того, которого вроде
Он поймал на жене,
Но о жене он ни слова,
По ней он не сохнет,
И открыться не хочет
Он совсем даже мне.
Мысли дальше роились
В голове у Володи,
Он чувствовал в Пашке
Какой-то подвох.
Как человек не плохой
Этот Пашка был вроде,
И сам себя успокоил
— И я тоже не лох.
Если что разойдутся
Наши с ним все дороги,
Володька думал, что сам,
Он никого б не убил.
К тому ж к убийцам всегда
Относился он строго,
Как он сам любил жить,
Так людей всех любил.
Но только так он лишь думал
И смерть презирая,
Не знал то, что порою
Крепче совести страх.
А люди те, что по жизни
Со смертью играют,
Не витают и к счастью
От любви в облаках.
Всех бандитов закрыли
В том же доме в подвале,
В котором Пашка и жил
Со своею сестрой.
И Володькины очи
Этот дом враз узнали,
Хоть тогда он и был здесь
Лишь ночною порой.
Но он сразу узнал
И весь подъезд и ступени,
Где ночью девушка с крыши
Вела его в низ.
И здесь с крыши на крышу,
Прыгал он лёгкой тенью,
И на гребне стены
Не допрыгнув повис.
И если б в то время,
Там не была та девчёнка,
Кто знает, где был бы
И сам Володька теперь.
О как всё в этом мире,
С нами связано тонко,
Опыт приобретений,
Мест, людей и потерь.
И через пару минут
Звонил Пашка в квартиру,
— А ты Володя пока
Подожди у дверей.
Я у Егора узнаю
Про все новости в мире,
А потом мы заглянем,
С тобой вместе к сестре.
И тебя я с твоею
Познакомлю сестрицей,
Ведь так, как ты брат мне,
Тебе Алёнка — сестра.
Художник она,
И ею можно гордиться,
На крыше город рисует
Она до утра.
Но теперь уже точно,
Что она давно дома,
Ещё, лишь пару часов
И наступит рассвет.
И всё, что Пашка сказал,
Ему было знакомо,
Буд-то знал он всё это
Назад много лет.
Дверь к Егору открылась,
Пашка скрылся в проёме.
А Володька понять
Всё не мог, как же так,
Он чувствовал точно,
Что он был в этом доме,
И в кармане он брюк
Свой сжал до боли кулак.
21
Минут так через десять,
Появился вновь Пашка,
И стал звонить в дверь напротив,
Жила где сестра.
— Да Володька, у нас ведь
В делах вышла промашка,
Батю взяли под арест,
Там в СИЗО мусора.
Там у них в коллективе,
Вдруг стукач оказался.
Тот, что сам помогал нам
Готовить побег.
Меня совесть душит,
Зачем я с этим связался,
И отцу всё испортил,
В его грешной судьбе.
Между тем дверь открылась,
— Кто? Спросил женский голос.
— Алёнка, да я это
Пашка, грешный твой брат.
А Володька поник вдруг,
Как надломленный колос,
Ведь в том, что случилось,
Был только он виноват.
Этот голос за дверью
Был до боли знакомый,
Они вошли в дверь
И он увидел лицо.
И все слова в его горле
Застряли вдруг комом,
Нет, полковник не мог быть
Этим людям отцом.
На него они были,
Ну ничуть не похожи,
И в прихожей на полке
Была фуражка мента.
У Володьки мурашки
Поползли враз по коже,
И девчёнка была там
Как раз именно та.
То она поднимала
Его наверх на крышу,
И с ней тогда они с крыши
Спускались вдвоём.
Володька обмер как-будто,
И уже их не слышал,
Когда Пашка с Алёнкой
Говорил о своём.
Потом Алёнка к нему
Обратилась с улыбкой.
— А вы очень смелый,
Да и понравились мне.
У таких не бывает
Жизнь нелепой ошибкой,
В воде не тонут такие,
Не горят и в огне.
Алёнка болтала
Уже с ним без умолку.
А сам Пашка был в ванной,
Там журчала вода.
— Так вы с Пашкой друзья,
Не могу понять толком?
Так зачем же за вами
Он гонялся тогда?
Да и портрет ему ваш
Я тогда рисовала,
И той номер машины
Дала тоже такси.
А вы значит вместе,
А я ведь не знала,
Он Пашка вечно такой,
Ничего не спроси.
Ну, а родинку Пашка
На плече своём носит?
Вот такую — Володька
Задрал к верху рукав.
— Я его гримирую
Иногда когда просит,
Но такое зачем,
Ведь он не так уж лукав.
Но слова те последние
Володька не слышал.
Он вылетел пулей,
И тормознул жигули.
Будь ты проклят сей дом,
И вся твоя крыша,
Чертыхаясь в машине
Володька скрылся в дали.
22
Пашка вышел из ванной
Громко крикнул — Володька,
Иди смой с себя грязь всю
И весь каторжный дух.
Ты прости, что всё так вот
Получилось не ловко,
Но душ не вмещает в себя
Сразу двух.
Я уж больше не мог сам
Терпеть запах сизовский,
И скорей устремился
Я под струи воды.
Но Алёнка сказала,
— Убежал твой Дубровский,
То я своим языком,
Довела до беды.
Ты же даже меня,
Не поставил в курс дела,
Что мне говорить,
И как себя с ним вести.
А он парень действительно,
Умный и смелый,
И с таким я прошла бы
Все по жизни пути.
Да я тут сам виноват,
Рассказать бы всё надо.
Да вон фуражка на полке
Кокардой блестит.
Но, а ты поболтать
Знаю я всегда рада,
Вот же чёрт! Как же мог
Я вновь его упустить?
Я сейчас за Егором,
И мы снова в погоню.
Дело в том, что парнишку
Могут просто убить.
Ларион на свободе,
Вор он старый в законе,
И товар с ювелирки
Очень хочет добыть.
И теперь, когда знает,
Что дружки все в капкане,
И не надо делиться,
Ни копейкой ни с кем,
Теперь Володьку пасти
Дни и ночи он станет,
И скорее всего,
С острой финкой в руке.
Друзья Пашка с Егором
Уже мчались в машине,
И в село «Лопухово»
Их намечен был путь.
Эх успеть бы, успеть бы
Всё шептались мужчины,
Неужель не удастся
Им судьбу обмануть.
Уже теперь проиграть
Им нельзя этой битвы,
Так много брошено средств,
И мучений на кон.
И слова из их губ
Вырывались молитвой,
Хотя сам Бог для ребят
Это прежде закон.
23
Владимир Егорыч
Был взят уже под охрану,
И зам его за глаза,
Кого звали «Горшок»,
Уже строил себе
Всевозможные планы,
И на место начальника,
Метил свой корешок.
А с полковника тут же,
Сразу сняли погоны,
И с одиночки таскали
Каждый день на допрос.
Те, кто сами попрали
И мораль и законы,
И в которых кипела
Пролетарская злость.
Но полковник молчал,
И говорить не хотелось,
Он ведь знал, кто пред ним,
И весь ассортимент.
И давно уж в себе
Он нашёл эту смелость,
Считать всех за мразь,
Если это был мент.
Он в этой сам был клоаке,
И лжи и позора,
Где те, кто служит закону,
Нарушают закон.
И бал правит преступность,
Где мент ниже вора,
А жизни честных людей,
Ставят суки на кон.
Егорыч просто смирился,
— Отсижу, коль так надо.
И уеду в деревню,
Разведу себе сад.
И дождаться бы внуков
И мне больше не надо,
В старую жизнь
Не вернусь я назад.
Вот мне сорок пять,
Ну накинут десятку,
И будут бабы доступны
В этом возрасте мне.
С женой буду клубнику,
Собирать я на грядке,
И будем с нею купаться,
Мы в домашнем вине.
А Бог даст и мои
Мне снова встретятся дети.
Тогда я их приобщу
И к земле и труду.
И стану самым счастливым
На всём белом свете,
И себе в детях радость
И покой я найду.
Я буду внуков учить
Справедливости только.
У Всевышнего буду
Я прощенья просить.
Что бы внукам моим
В жизни не было горько,
И что б чашу мою
Не пришлось им испить.
24
Когда же Пашка с Егором,
Подъехали к дому,
Где когда-то Егор
Брал Володьку в полон.
То Игорёк и Володька,
В подвале знакомом,
Доставали свой клад,
Где был золота звон.
И когда поднимались,
Уже друзья из подвала,
На верху там встречал
Их заждавшийся вор.
— Да чувствую я,
Что золотишка не мало,
Лет бы десять вкатил бы
За него прокурор.
Только я вас не трону,
Вы отдайте мне сумку,
И потом вы свободны,
Словно ветер в полях.
И будешь парень ты жить,
Со своим недоумком,
И в края всей земли
Вам открыт будет шлях.
Я же дам вам немного,
Золотишка и денег,
Ведь быть должен оплачен
Всегда всякий труд.
Хотя ты и слинял
Ото всех белой тенью,
Ну, как видишь, тебя
Люди всё-таки ждут.
Ему Володька сказал,
— Я всё сдам государству,
Но, а ты будешь там же,
Где твои все дружки.
Но жаль Володька не знал,
Воровского коварства,
И что он не уйдёт,
Хоть порежь на куски.
И он только увидел
В руке лезвие финки,
И как к нему потянулась
С этой сталью рука.
Игорёк хотел пнуть,
В пах бандита ботинком.
Но тот лезвием горла
Лишь коснулся слегка.
Все ступени покрылись,
Враз дымящейся кровью,
И словно куль Игорёк,
К его рухнул ногам.
Единственный друг,
Что с ним делился любовью,
И ему был защитой,
И преградой врагам.
И тут Володька рванул
Пистолет из кармана,
В человека ни разу
Он ещё не стрелял.
И в глазах всё покрылось
Враз белесым туманом,
Ларион не дышал,
А он шмалял и шмалял.
Игорька он поднял,
Втащил в комнату к свету,
И закрыв рану рукою,
Он плакал на взрыд.
И не мог он поверить,
Что его друга нету,
Ему стало казаться,
Что и сам он убит.
Потом вытащить сумку
Спустился он снова,
Он сказал — Я вернусь
За тобой Игорёк,
Я даю тебе самое
Что есть честное слово,
И что жить буду честно
Даю я зарок.
Володька давно
Всё обдумал, как надо
И к этой мысли склонял
И его верный друг.
Отцу собой принести
Только чистую радость,
И избавить его
От тюремных всех мук.
25
Володька гордо тащил
Тяжеленную ношу.
Из-за этого груза
И погиб лучший друг.
В душе человек был
Он самый хороший,
Просто в горькой судьбе,
Он отбился от рук.
Он всегда для Володьки
Был и мамкой и нянькой,
Так же другом надёжным,
И приёмным отцом.
От сумки в плечи впивались,
Шершавые лямки,
С беззаконием этим,
Он покончит с концом.
Он пошёл на большак,
Что б поймать там машину,
Ему до города с грузом таким
Не дойти.
И тут с ним сразу столкнулись,
Два друга мужчины,
Что обшарили все уж
Подъездные пути.
В милицейской те оба
Теперь были форме,
И Володька покорно
Сам сдался им в плен.
Он понял кто Пашка,
И что всё будет в норме,
Хотя был ошарашен
Он от всех перемен.
Он им всё рассказал,
Как убил он злодея,
И что с порезанным горлом
Там лежит Игорёк.
И что он сам Лариона
Ничуть не жалеет,
И что он с гневом давил
Пистолета курок.
Всю обойму всадил он
В Лариона от злости,
И если много придётся
Прожить ещё лет.
То он будет плевать
На поганые кости,
Там, где будет лежать
Лариона скелет.
Он сказал, что прибрать бы
Игорька надо тело,
И что б по христиански
Его схоронить.
До него ведь не будет
Никому в селе дела,
Он с сельчанами всеми,
Давно порвал нить.
Они враз развернулись
И поехали к дому,
Где когда-то давно
У Игорька был очаг.
В глазах у Володьки
Вновь встал ужас знакомый
И он вновь толи плакал,
Толи просто кричал.
Но вскоре к ним подошёл,
Из села участковый,
И Пашка ту же ему
Поручил все дела.
И капитан козырнув,
Сказал очень сурово,
Вот ну надо ж такое
К чему жизнь довела.
26
Разыграли ребята
Всё потом, как по нотам,
Что задуман полковником
Был весь этот план.
Что действия все,
С сыном он разработал,
И что всё мог сорвать
Его зам капитан.
И его он направил
Сам по ложному следу,
И что зам карьерист,
И в делах прохиндей.
За то полковник теперь,
Отмечает победу,
А Горшок покушался,
На невинных людей.
Начальник милиции,
Говорил с укоризной,
— Ну зачем же вы так-то
Владимир Егорыч?
— Да хотелось всё сделать,
Немного с сюрпризом,
Да и эту на свет белый
Вытащить «сволочь».
-Мы вам возвращаем
И ваш пост и погоны,
Дальше с ним разговор свой
Уже вёл генерал.
— Конечно здесь на лицо
Нарушенье закона,
Но ведь главное то,
Что никто не удрал.
И бандиты все взяты,
Золотишко на месте,
Куда здесь не взглянь,
В Дамки выбился ты.
И мы отправили в область,
Хорошие вести,
Так что ты за свой арест
Нас Егорыч прости.
Но в деле полковник,
Был уж совсем непреклонен.
— На пенсию мне настала
Пожалуй пора.
Я всё равно виноват
Перед нашим законом,
А вместо меня
Найдутся у вас опера.
Вместо меня вы могли бы
Поставить и Пашку,
К тому ж он и сыном
Как бы является мне.
И если б не он,
Могла б выйти в деле промашка,
Меня бы с позором
Вы приковали к стене.
— Да, пожалуй вы правы,
Генерал сказал тихо.
На вашем бы месте
Я бы тоже ушёл.
Но всё-таки вы нас
Очень всех сделали лихо,
Ну Пашка так Пашка,
И по рукам, хорошо?
Когда надоест
Траву тебе рвать в огороде,
Придёшь и мы может
Вместе тряхнём стариной.
Володька твой сын,
Податься в менты хочет вроде?
Ну что ж я помогу,
Пусть будет дело за мной.
Ты может быть
И другие имеешь вопросы?
Тебе, чем смогу,
Охотно всегда помогу.
— Есть просьба одна,
Горшка убери за доносы,
Я эту морду
И видеть уже не могу.
К чёрту гоните продажного
Выродка в шею,
А то он и Пашку потом
Уберёт, как меня.
И простите меня,
Я делал всё, как умею,
Пусть добрые силы,
Вас всех от бед сохранят.
Полковник поднялся,
Подал ладонь генералу,
Тот от души
На прощание руку пожал.
— Подонков в рядах
Пока ещё наших не мало,
Но ты всё же к счастью,
Это дерьмо избежал.
27
Пашка внушительный
В новых погонах майора,
Он с сослуживцами
Лично общался в СИЗо.
Володька к начальству
Тоже попал уже скоро,
Пашка не знал
Ни сюрпризов таких, ни призов.
Володька зашёл,
Ребята обнялись друг с другом.
— Мне говорили,
Что будешь работать со мной.
От всех перемен
Моя голова идёт кругом,
Алёнка твердит,
Что хочет твоей быть женой.
Егору она давно
На отрез отказала,
Все эти дни
Она грезит теперь о тебе.
И очень боится,
Что если тебя потеряла,
Ты свет ей волшебный
В тихой девичьей судьбе.
Вечером к нам
Заходи ты сегодня на ужин,
Иначе Алёнка
Мне мою душу порвёт.
И только скажи,
Что ты её хочешь стать мужем,
Пусть она только
Спокойно на свете живёт.
Она говорит,
Она пред тобой виновата,
Но всё обошлось
И больше не надо обид.
И коль я не смог
Тебе стать достойнейшим братом,
Тебя мне позволь
Хотя бы как зятя любить.
Ты жизнь мою
Поменял навсегда очень круто,
Мы друг у друга
Теперь всегда будем в судьбе.
Алёнке хочу я
Жизни с комфортом с уютом,
И миссию эту
Я доверяю тебе.
Здесь мы в СИЗо
Наведём идеальный порядок,
В Органах надо давно
Всё конкретно менять.
Только к проблемам
Не следует пятиться задом,
Всё по закону
Должны мы с тобой исполнять.
Вечером поздно
Друзья дружно двинулись к дому.
Володька и сам
Давно на Алёнку запал,
И понял с тех пор,
Что будет он жить по другому,
В нём совести стержень
Выбросил мощный накал.
О юной мечталось
Частенько художнице с крыши,
Она, словно Ангел,
С ним грациозна была,
И парню казалось,
Что голос он девушки слышит,
Лишь ради неё
Готов он все бросить дела.
Как он был рад,
Что его она то же любила,
Как он был рад,
Что его с нетерпеньем ждала,
Это ему придавало
И духа, и силы.
И любовь за собою
Его словно пастырь вела.
Алёнка повисла в момент
На Володькиной шее,
Он обнимал её то же
Целуя в глаза.
Шептала она:
— Я жить без тебя не умею,
— Так и я без тебя,
Ей он на ушко сказал.
— Давай мы с тобой,
Поднимемся сразу на крышу,
Куда мне тебя
Послала той ночью судьба.
Где нас обвенчал
Заочно с тобою Всевышний,
Где началась твоя
С жизнью не честной борьба.
Алёнка под мышку
Сунула в миг одеяло,
И за руку парня
Наверх с собой повела.
Уединенья
Она для обоих искала,
Страстью её охватившей
Лишь только жила.
Вот они вместе
Одни на пологой площадке,
И если им лечь,
То не видно их с разных сторон.
Обнимая Володьку,
Дрожала она, как в припадке,
С губ её страстный,
Горячий вдруг вырвался стон.
Володя на крыше
Сам расстелил одеяло,
Нежно он тискал
Девичью, упругую грудь.
А девушка страстно
В губы его целовала,
И нежно шептала —
— Ты мой единственный друг.
И в сумраке сером,
Видел он белое тело,
Запах телесный,
Сводил его к чёрту с ума.
Алёнка дрожала,
Так она сильно хотела,
Его на себя
Она потянула сама.
— Ты не спеши,
У меня ведь такое впервые,
И ты в меня нежно
И острожно входи.
— Видно мы оба гиганты
С тобой половые,
Я в женщин и сам
Ни разу ещё не входил.
Лишь целовался
Раза три или может четыре.
С одной ученицей
И не было это всерьёз.
Мне ты лишь одна
Желаннее всех в этом мире,
Мечта всех желаний
Душу волнующих грёз.
Володя прилип лишь
К женскому, жаркому лону,
Она застонала,
И тут же вся напряглась.
Володька вошёл,
И у возбуждённых влюблённых,
Громким оргазмом,
По телу любовь пролилась.
Потом они долго
Только смотрели на небо,
Что б не спугнуть то блаженство
Бежавшее в них.
Счастливым таким
Никто из них видимо не был,
Казалось, и город,
То же от счастья затих.
Алёнка сказала,
— Пашка там ждёт нас на ужин,
Он очно знает,
Зачем забрались мы сюда.
Володя, ты хочешь
Мне быть единственным мужем?
Он нежно ответил,
— Конечно любимая! Да!
28
Полковник в отставке,
Прибыл в село «Лопухово»
Там без труда
Отыскал он оставленный дом.
В сердце любовь
Колыхнулась далёкая снова,
И ему с ностальгией
Вспомнилось всё о былом.
Он стоял у ворот
И гадал — Что когда не узнает?
А если узнает
И просто подальше пошлёт?
Если прожить
До конца своих дней с ней желает,
То не простит ли
И просто его не поймёт?
Пока так гадал он
Тут же и дверь отворилась,
И Сонька в халате,
На встречу сбегала с крыльца.
— Неужели ко мне
С юности счастье вернулось,
И наконец,
Сын увидит родного отца.
Полковник молчал,
Глаза затуманили слёзы,
Соньку в охапку,
Как в юные годы схватив,
Он говорил,-
— Ты моя неувядшая роза,
Ты моей песни и жизни
Сердечный мотив.
Сонька прижалась,
К когда-то желанному телу,
— Ты тот же красавчик,
Стал ты лишь только седым
Но и теперь, тебя также хочу,
Как хотела,
Когда лейтенантом,
Был ты ещё молодым.
Ну, заходи,
Ты надолго иль просто проездом.
Может быть юные
Просто приснились года.
— Нет, прозвучал его голос
Как скрежет железа.
— Если не против,
Я буду с тобой навсегда.
В доме всё было,
Как в юные, дальние годы,
В нежных, изысканных.
Тонких пастельных тонах.
Что призывало к интиму
Пришедшего с ходу.
Если конечно он был не кастрат,
Ни монах.
Сонька сказала,
Я к стати как раз овдовела,
Фиктивного мужа,
Убила подлая мразь.
Никто не придёт,
Проститься, казалось мне, с телом,
Но я ошибалась,
Деревня здесь вся собралась.
Ведь нашего сына,
Он воспитал бедолага.
Грудью своею
Закрыл от ножа подлеца.
Хотя он для всех,
Считался пьянчугой, бродягой,
Но Володьке он с детства
Был за родного отца.
Сам, что умел,
Он тому и учил пацанёнка,
Мне душу, казалось, свою
Он в мальчишку вложил.
Я, как на откуп,
Ему поручила ребёнка,
А он лет семнадцать,
Один в летней кухне и жил.
Там и Володька
И рос, и взрослел, и учился,
Я виновата,
Но было до них не до суг.
Вот потому,
Этот ужас то весь и случился.
Вешать таких бы,
Как я, заблудившихся сук.
29
Когда молодёж спустилась,
То стол был накрытым,
Пашка в фартуке женском,
Ждал давно у стола.
— Будем есть? — он сросил,
— Или любовью вы сыты?
Не ждал от тебя я
Друг мой такие дела.
А сам подмигнул
Володьке совсем незаметно,
Хочется думать,
У вас всё надёжно срослось?
И тут же к обоим,
Он стал по-отцовски приветлив,
И вино по стаканам,
С графина журча полилось.
Володька сказал,
Будем праздновать свадьбу в посёлке.
Наверное там же
Скоро поселимся жить.
Я не хочу
На чужой занимать место полке,
И на работе,
Ты Пашка меня не держи.
К стати, там в роще,
Как нас отследили бандиты?
Никто ведь не знал,
Куда повезёт нас отец?
Ладно, Володька,
С придирками лучше иди ты,
Всё ведь нормально
С тобою у нас наконец.
— В том то и дело,
Доверия нет между нами.
В деле другом,
Хочу место себе поискать.
За тебя буду я,
И руками всегда и ногами,
И, как брата родного,
Всегда тебя буду встречать.
Отец тоже сказал,
Что ты останешься сыном,
Но против того он,
Я что б остался ментом.
Мы с ним в посёлке,
Хозяйство совместно поднимем,
И дом себе тоже с Алёнкой
Построим потом.
А вот Егор,
Тебе будет прекраснейшим замом,
И мы всегда вас на отдых
Ждать будем в нашем селе.
Путь весь ваш тернист,
А мы ходим только лишь прямо,
Вы служите делу,
А мы только нашей земле.
07.03.2020