Когда Томара
Разбежалась только с Павлом,
Она тогда уже ходила
На сносях.
А Пашка был интеллигент,
Мужчина славный,
А не какой-нибудь
Пройдоха и босяк.
Он за собой тогда вины
Ни чуть не чуял,
Да и не знал,
Что та беременна была.
Но, а Томарка часто
Дома не ночует,
Всё вечно тайные
С подружками дела.
А Пашка следователь был
В прокуратуре,
И не желал он ни скандалов
И ни сор.
И потому всегда прощал всё
Этой дуре,
Пока сам в дело не вмешался
Прокурор.
И распекал он как-то
Пашку в кабинете,
Послушай друг ты мой
Погоны не позорь,
За каждого из вас
Здесь я в ответе,
Жена же шляется твоя
До самых зорь.
Наверно думаешь мне это
Неизвестно,
Но ошибаешься тогда
На этот счёт.
Я знал о ней ещё когда
Была невестой,
Когда ты только ей
Попался на крючок.
А мы с отцом твоим
В окопах, милый Паша,
Вдвоём, как братья вместе
Были на войне.
И потому, мой капитан,
За дружбу нашу,
К тебе ответственность
Я чувствую вдвойне.
Пойми, росла она одна
У своей тётки,
Потом к Степановне
Ещё вернулся сын.
И стали в доме появляться
Сразу шмотки,
Хотя работал сын
Лишь только на такси.
Служил сын в армии,
В охране в строгой зоне,
Причём на женской,
Где убийц лишь контингент.
И хоть из баб
Воров не видел я в законе,
Туда в охрану не пойдёт
Интеллигент.
А этот там остался сразу
На сверхсрочной.
И так ещё оттарабанил
Десять лет.
Навряд ли с психикой
Домой вернулся прочной,
Ведь там каких только уродов
В зоне нет.
На зоне женщины,
В пять раз мужчин страшнее.
И в каждой женщине
Всегда есть больше зла.
Когда особенно с обиды
Сатанеют,
Тогда творят свои
Все страшные дела.
Так вот чему могла,
Тамарка там учиться,
Коли кузен на женщин всех
По жизни зол.
Теперь и брату бы
И ей пора лечиться,
Солдат бывает психов много
С таких зон.
Следи за нею друг
И будь ты с ней по строже.
Хоть городок в масштабах наших
И велик,
Но гада каждого
Узнаю я по роже,
Мне это так моя профессия
Велит.
2
Сей разговор стал Павлу
Камнем преткновенья.
Однажды с вновь не ночевавшей
С ним жене,
Как пред судом своё
Он вынес вдруг решенье:
— Ты навсегда забудь Томара
Обо мне.
Хотя с тобой мне расставаться
Очень больно,
Но вижу я, у нас
Не сладится семья.
И если жизнью ты такой
Сама довольна,
То с этим больше не могу
Мириться я.
-Да хрен с тобою, тварь —
Окрысилась Тамара,
И тут же сразу как-то
Резко осеклась.
Ведь Павел должен был
Служить антиударом,
Если с ментами вдруг
Нарушится их связь.
Менты, как водится всегда,
Бывают в деле,
И все почти они
Крышуют криминал.
И в раз мурашками её
Покрылось тело,
Теперь не кстати был
Совсем этот финал.
И сразу тон она с улыбкою
Сменила.
— Прошу, прости меня,
Так как-то сорвалось.
Ведь ты любил меня
Всегда, неправда, милый?
Сама не знаю я откуда
Эта злость.
Сказала б я тебе
Ты б тоже разозлился,
От горьких слов таких
Весь меркнет белый свет.
Иль может быть уже
В другую ты влюбился?
Ну отвечай же ты,
Скажи мне да иль нет?
Да ни в кого я Тома
К чёрту не влюбился,
Но ты ведёшь себя распутно,
Словно блядь.
Сам прокурор уже
Недавно разозлился,
Авторитет не хочет
Свой он потерять.
А ты сама меня и правда
Лишь позоришь.
И где ты шляешься, как шлюха,
По ночам?
А я хочу что б ты была
Всегда со мной лишь,
От моего не отрывалась что б
Плеча.
Прости Павлушенька,
Не повториться снова.
Отважу всех своих
Подружек от себя.
Ради тебя мой капитан
На всё готова,
И жить хочу только с тобой,
Тебя любя.
Сегодня ж я как раз
Со всеми и расстанусь,
Ведь я же правда твоя
Мужняя жена.
И я на музыку менять тебя,
И танец,
Ни в коем случае
Конечно не должна.
В словах ирония сквозила
И издевка.
И Павел остро это
Сердцем ощущал.
Лицом и телом вся,
Изысканная девка,
За красоту её он только
И прощал.
Но в нём волной заклокотала
Грозной буря.
И строго, тихо он сказал ей:
— Уходи.
Теперь я понял,
Что ты конченая дура,
Нам вместе нет с тобой дороги
Впереди.
Какие стали же мы важные,
А Паша?
И прокурор тебе
Дороже нас с тобой?
Он что, боится оказаться
На параше?
Ну, что ж и я тогда одна
Вступлю с ним в бой.
Вещей с собой я не возьму,
Мне их не надо,
Отдашь другой потом
Всё это вот дерьмо.
Кто с прокурором
И с тобою будет ладить,
Но только счастье так
Не случится само.
Я не хочу весь этот век
Ходить в уздечке,
Стоять на вытяжку
Из-за твоих погон.
Да лучше я тогда, в тюряге
Буду зэчкой,
Но пусть в душе моей
Горит живой огонь.
Тамарка пнула дверь
Подошвой своей туфли,
— И на развод
Коль хочешь, сам подай.
И в раз глаза её сверкнули
И потухли,
И на пути теперь ты мне
Не попадай.
В груди у Пашки даже
С болью сердце сжалось.
Он рвал навек живые струны
Близких душ.
Он захотел теперь вдруг,
Что б она осталась,
Авторитет ведь и погоны
Просто чушь.
Давно всё надо было бросить
И уехать.
Отец был то же на Камчатке
Прокурор.
А там забылись бы
Все дрязги и огрехи,
И был бы счастлив он
С Тамаркой до сих пор.
Отец бы там бы подыскал ему
И службу.
Нашлось бы дело и Тамарке
По душе.
Но всё теперь
Коль развалилась дружба,
О том не стоит им
И слёзы лить уже.
Так снявши голову
По волосам не плачут,
Коль дело сделано
Что думать и гадать.
Никто не знает, как там
Было бы иначе,
Где нету нас лишь только там
И благодать.
3
Томара вечером в квартире
Своей тётки,
Кузену всё это на блюде
Поднесла.
Кузен, Аркадий к ним
Привёз в баулах шмотки,
И он сидел теперь,
Обсасывал дела.
Пока Аркадий
Был ещё с ментами в доле,
То Пашка был в прокуратуре
Про запас.
Он был охранником
И знал всё о неволе,
Ведь зэчек там
Тринадцать лет он пас.
Но одно дело,
Если ты живёшь снаружи,
Другое дело, если ты
Сидишь внутри.
Но плохо даже тем,
Кто там лишь служит,
А как всем тем, кто там
На долгий срок закрыт.
— Ты Томка вот что,
Прошипел кузен Аркадий,
Конечно дров ты наломала
До хрена.
Но я держу тебя лишь
Только мамки ради,
А так бы на хрен ты
Была бы мне нужна.
Ты так работаешь бездумно,
Как вслепую,
И за тобой следы
Устал я подтирать.
Я лучше б с улицы бы девку взял
Любую,
А ты одно лишь только так,
Что б ночью драть.
Да, ты смазливая лицом
И с круглой попкой,
Но на тебя за-то и трачусь я
С лихвой.
А так бы ты была бы
Просто лишь холопкой,
Ведь ты совсем с своей
Не дружишь головой.
Потом Степановна вдруг встряла
В говор сына,
Аркаша милый мой,
Несёшь ты чепуху.
Все на замедленной
С тобой сидим мы мине,
Когда рванёт, не соберём
И требуху.
Захочешь если мы найдём
Замену Пашке.
Ведь ты Тамарку уж
Под скольких подложил?
Благодаря её лишь телу
И мордашке,
А так бы всё ещё
На зоне бы служил.
Как только карточку её
Тебе послала,
Домой ты тут же и сорвался
Как с небес.
А что она тебе
Утех давала мало?
Ты сам то вон
Нервозный словно бес.
И сам же свёл потом
Тамарочку ты Павлом.
А на хрена он этот ей
Прыщавый мент.
Искать такого надо
Кто над всеми главный,
И подвернётся ещё
Может быть момент.
Тамарка плакала
Навзрыд и со слезами,
И то, что тётушка
Вступилась за неё.
Она была все годы эти
Вместо мамы.
Хотя коль надо то
И запросто побьёт.
Родную мать свою
Она совсем не знает.
Она при родах ещё сразу
Умерла.
А тётка Оля ей
По матери родная.
Её с роддома она сразу
Забрала.
Когда Аркашку сына
В армию призвали,
Всего Тамарочке лишь пятый
Шёл годок.
И потому друг друга
Близко те не знали,
Пока настал в их жизни
Новый взрослый срок.
Давно Степановна вернуть
Пыталась сына,
Но заманить его не знала
Чем и как.
А тут Тамарка подросла
Уж выше тына,
И может девку упустить,
Сынок дурак.
Она накрасила её,
Как на продажу,
И сразу в фотоателье
Пошли вдвоём.
И у фотографа катились
Слюнки даже,
Он предложил сниматься девушке
В наём.
Но Ольга сразу там
И запротестовала.
Ты милый сфотай нас
И слюни не роняй.
Тебе гляжу тут и без нас
Девах не мало,
Хоть каждый день одну
На новую меняй.
Такие снимки не бывают в жизни
Дважды,
В её лице бежал
Самой любви исток,
И обладатель умер б сам
В песках от жажды,
Но поменять на воду
Снимок бы не мог.
И Ольга сразу там Степановна
Решила,
Конечно если её сын
Не дурачок,
Кольнуть тем снимком
Его в зад, как острым шилом,
И он наживку всю заглотит
И крючок.
Тамарке было толь шестнадцать,
Толь семнадцать.
И это самый был расцвет
Её красы.
Девчонкам в годы эти
Хочется влюбляться,
А скромным юношам
Отращивать усы.
Девчата любят тех,
Кто их намного старше,
И это чувств им придаёт
И очень льстит.
А тут из армии Аркадий
Словно с марша,
Уже во всю к ней белым
Лебедем летит.
Хотя к всем женщинам
В нём неприязнь осталась,
Тамара думал он
Его изменит взгляд.
К тому же чувствовал
От службы он усталость,
В груди и сердце и душа давно
Болят.
Когда он снимок тот увидел,
То опешил,
Ничто в нём общего
Средь зэчек этих всех.
Хотя он думал так,
Что женщин нет безгрешных,
Но, что с Тамарою их ждёт
В любви успех.
Да он её намного старше,
Ну и что же?
Но он за то и при деньгах
И не урод.
И жизнь с ней вдвоём
Для них устроить сможет,
Ему не даст ведь поворот та
От ворот.
Домой спешил Аркадий
Всё-таки с надеждой.
Ему хотелось весь порвать
Порочный круг.
Уже он больше не хотел
Так жить, как прежде,
И среди женщин ему нужен
Верный друг.
4
Тамарку с Пашкой развели
В одно мгновенье,
Хотя на суд Тамара
Даже не пришла.
Терпеть она там не хотела
Униженья,
Но как бывало с нею
Сильно запила.
Она подряд пила и водку
И мартини.
Она вливала в себя литрами
Всю дрянь.
Кричала громко всем:
— Я отомщу скотине,
Посмотрим, кто из нас
Шалава и кто пьянь.
Гляди ка их лишаю я
Авторитета.
Из-за меня они
Престиж теряют свой.
У них поставить пробы негде
На портретах,
А тут подняли суки
Словно волки вой.
Ну ничего мой друг,
Не сдамся я так просто.
Придёт пора
Тебе рожу я пацана.
С какой потом ходить ты будешь
Рожей постной,
Но твоему придёт величию
Хана.
Аркадий к счастью для себя
Всё то же слышал.
За горло взяв Тамарку
Стал её душить.
И начал ей он говорить,
Как можно тише:
— Ещё ублюдка хочешь нам ты
Притащить?
Чей плод живёт в тебе скажи,
Чьё это семя?
А может хочешь и меня
Захомутать?
Я ненавижу вас,
Змеинное вы племя,
Вы одному лишь только
Дьяволу под стать.
Я из тебя сейчас всё выскребу
До крошки,
Смотри вот этой дрянь
Своею же рукой.
Вы бабы все всегда
Блудливые, как кошки,
И потому течёт ваш блуд
Срамной рекой.
В мозгу Аркашки родилась
В момент идея.
На мокром где-нибудь
Подставить эту дрянь.
— Не пожалею ни каких
Больших я денег,
Но всё же сука ты
Поедешь в Магадан.
Он стал прокручивать в мозгу
Всё это дело.
Что б от кузины так
Отделаться легко.
Ему давно уже претило
Её тело,
И от любви к ней был он тоже
Далеко.
Что он любил её,
Ему лишь так казалось.
Лишавши девственности,
Был он с нею свят.
Но та как все потом
В итоге оказалась,
И всё он реже стал
Тамарку целовать.
Потом ментам её
Подкладывал за дело,
А те прикрытием служили
Для него.
Лицо Тамаркино,
Фигуристое тело,
С ума свести могли бы сходу
Хоть кого.
А то ведь промысел его
Был очень строгим,
И он, работая ночами
На такси,
Клиентов грабил, обворовывал
Сам многих,
В годах то было девяностых
На Руси.
Тогда повсюду, как грибы
Взрастали банды,
Вчерашний честный человек
Вставал под флаг.
И те, кто в тюрьмах
Хлюпали баланду,
На волю шли,
Как самый лютый враг.
И амнистировал тогда
Сам Ельцин многих,
К тому же шла вовсю
Чеченская война.
И мог бандит всегда попасться
По дороге,
И всей вертел Россией
Тоже Сатана.
5
Настало время избавляться
От Тамары.
План у Аркадия к тому ж
Был очень прост.
Он обвинит её в убийстве
Некой шмары,
В крови испачкает
И сдаст её на пост.
На том посту стоит
Его блатная крыша.
Они всегда с ним в общей доле
С разных дел.
И провернут они всё быстро
И по тише,
По их вине невинных много
Кто сидел.
Он как-то утром ей сказал,
Поедем вместе,
Ты Томка в деле мне одном
Должна помочь.
Ограбить надо только мне
Одну невесту,
А ты сама её похитишь
Тайно дочь.
Невеста в золоте вся будет
И в алмазах,
Жених её при том
Известнейший банкир.
И за их дочку выкуп даст
Хороший сразу
И мы с тобой разбогатеем на весь
Мир.
Поедем к вечеру по позже мы,
Так надо.
Как раз наступит самый
Свадебный разгар.
И будут многие упиты
До упаду,
А для слуг устрою
Сам я им пожар.
Когда все люди будут
В панике и страхе,
Ты дочь хватай быстрей
И сразу за забор.
Там место будет покажу
Одним где махом,
Покинуть можно с дочкой
Этот славный двор.
Ты так оденься Тома
Буд-то ты прислуга,
А я там гость у них
И сам к ним приглашён.
Давай не будем мы
Сердиться друг на друга,
Идя на дело быть
Врагом не хорошо.
Но время к вечеру
Надолго затянулось.
Томара в комнате своей
Была одна.
И от безделья в память жизни
Окунулась,
Как в тихий омут,
Где ни края нет ни дна.
Дни вспоминала все
Прошедшие их с Павлом.
Как задала она ему
Один вопрос:
— Скажи Павлуша мне,
Ну я тебе хоть нравлюсь?
А он ответил ей:
— От ног вся до волос.
— Волос каких на голове
Или лобковых?
Смеялась та стыдливо
Пряча хищный взгляд.
— Ты не лови меня
Бесстыдница на слове,
От головных твоих волос
До самых пят.
И он кружил её потом
В безумном вальсе,
И задыхалась та от счастья
И любви.
И даже капли б не нашлось
Меж ними фальши,
Ах если б жизнь бы ей
Аркадий не травил.
Он сам тогда её
И познакомил Павлом.
И он тогда уже себе
Готовил тыл.
Что б в их кругу себя мог чувствовать
На равных,
Он всех ментов вокруг
Обхаживал посты.
И свадьбу то же ей
Устроил он крутую.
Где из двухсот гостей
Часть большая ментов.
Ни одного не делал хода он
В пустую,
Но для страховки всё
Отдать он был готов.
Тамара также и сама
Была страховкой,
Теперь убрал Господь
С её поддержки длань.
И стала вновь она,
Холопкой и воровкой,
И как все бабы для Аркаши
Просто дрянь.
И только Ольга лишь Степановна
Бывало,
Подаст в защиту за неё
Свой голосок.
Но той поддержки было мало,
Очень мало,
Сама от смерти та была
На волосок.
6
Аркадий к Томе заглянув
Сказал — Пора нам.
Сегодня мы с тобой должны
Не оплошать.
Мы разбередим это логово
Баранов,
Что стали золотом
Всё тело украшать.
Одних алмазов только там
На миллионы,
И золотые цепи в палец
Толщиной.
Они стоят теперь
У власти и закона,
Но поделиться только надо
И со мной.
Ворота в доме им открыл
Слуга в ливрее,
У дома сотни припаркованных
Машин.
Как в старину у новых русских
И евреев,
Все возрождали старый дух
И старый чин.
Аркадий спереди,
За ним пошла Тамара.
Она несла корзину,
Полную цветов.
А свадьба вся к то му ж
Была уже в разгаре,
И пьяный пьяного
Был целовать готов.
Аркадий взял цветы
И преподнёс невесте,
И что-то быстро ей на ушко
Прошептал.
Дитя прелестное
Крутилось рядом вместе,
Как самый лучший в доме
Капитал.
Невесте было той,
Как минимум за сорок,
А жениху уже
Вовсю за пятьдесят.
А их бы дочке быть должно,
Тринадцать скоро,
Пусть за неточности
Читатели простят.
Но то была у них серебренная
Свадьба
И был на ней олигархический
Бомонд.
Хозяин сборищу такому
Очень рад был,
Ведь каждый гость с собой
Нёс сумму в миллион.
Тогда вовсю уже
Торговля шла Россией,
Жиды скупали всё
За малый медный грош.
За-то простой народ
Почти весь обессилел,
И был придавлен,
Как ногтями давят вошь.
Они скупили все заводы
И концерны.
Леса и недра взяли то же
В оборот.
Народ же был
Напуганный, инертный,
Ведь не чета жидам
Российский наш народ.
Народу, что ещё,
Была б дешевле водка.
Была б картошка в доме,
Хлеб и огурцы.
Жиды и держат
Весь народ в колодках,
И словно клячу
Водят под уздцы.
Потом схватились как-то в раз,
Да всё уж, поздно.
Ты здесь никто русак
На собственной земле.
Пока ты водку пил,
Весь капитал был роздан,
И тенью бледной ты остался
В чёрной мгле.
А эти черти вот хватали
И хватали,
Ещё их Бог учил, как близких
Обобрать.
С тех пор они одни
Проворными и стали,
Жидовья вся
Неиссякаемая рать.
Здесь во дворе как раз собрались
Все такие.
Владельцы скупленных
За медный грош богатств.
И я за то стою,
Чтоб их снесла стихия,
Что бы хребты крошил им
Грозный томагавк.
7
Тамара тут же познакомилась
С девчёнкой,
Она спросила у неё:
— Как даму звать?
А та в перстнях свою
Ей сунула ручонку,
И предложила ей её
Поцеловать.
Тамара сразу же со скрытой
Неохотой,
Припала нежно к тонкой
Девичьей руке.
Она сказала ей:
Меня зовут Милота,
И я устала здесь стоять
Средь них в тоске.
Тогда Тамара предложила
Прогуляться,
Уже Аркадий ожидал их
В стороне.
Им нужно было на террасу лишь
Подняться,
Видна откуда была брешь та
На стене.
Потом Аркадий им сказал,
Я вас покину,
Мне надо встретиться
С заказчиком одним.
Тамара долго в след ему смотрела
В спину,
И лишь исчез он,
Как поднялся в небо дым.
Горели сразу со всех трёх сторон
Пристройки.
И полупьяная толпа
Рванулась в сад.
Аркадий за руку с невестою
Нестойкой,
Зашёл в густой сразу за домом
Палисад.
Она мгновенно обняла его
За плечи,
Губами сунулась
В небритое лицо.
Аркадий, милый мой
О как ждала я встречи,
Возьми вот это дорогой
Моё кольцо.
И будет повод, что бы
Встретиться нам снова,
Кольцо скажи что ты нашёл
У нас в саду.
Я милый знаешь для тебя
На всё готова,
Но мне пора теперь
Прости и я пойду.
Но не успела Циля
Стать к нему спиною,
Так юбиляршу звал лишь только
Близкий круг.
Аркадий рот её
Зажал одной рукою,
И он услышал только
Шеи тихий хруст.
Со рта у Цили мертвой,
Кровь сочилась горлом.
Аркадий вымазал в нём
Носовой платок.
Пока ему ещё удача в руки
Пёрла,
И сам себя он похвалил:
— Ну молоток!
8
А скоро он уже
С похищенной девчёнкой,
Что увела тайком
Тамара со двора,
Спешил к подельникам на пост
Всё сделав тонко,
С убитой с полными
Карманами добра.
Тамара рядом ничего
Не понимала,
— Зачем к ментам скажи,
Ты сука, что творишь?
Меня подставить хочешь гад —
Она орала,
А он с усмешкою в ответ
— Прости малыш.
Ребром ладони крепко
Он ей двинул в рыло.
Та сразу смолкла ткнувшись носом
В бардачок.
В карман он сунул ей платочек
С кровью Цили,
И пару брюликов,
Что цепким был крючок.
Зайдя на пост своим
Ребятам дал награду,
И выдал им потом Тамарку
Под арест.
— Что надо делать вам
Сказал — Учить не надо,
Чем лучше труд,
Тем больше интерес.
Потом надёжно где-то
Спрятал он девчёнку,
Машину бросил в гараже,
А сам лёг спать.
И скоро храп уже летел
По дому звонкий,
И как у хищника была
Открыта пасть.
Он крепко спал всю ночь,
Как сделавший работу.
К которой сам уже
Готовился давно.
Он в деле кровью обливался,
А не потом,
Ну делать нечего,
Ведь что кому дано.
Теперь он всё же уничтожил
Ту заразу,
Что тяготила его столько
Много лет.
И совместил два своих дела нужных,
Сразу,
И двух ещё проблем ненужных
Больше нет.
Аркадий помнил все подробности
До нитки.
Он симпатичный, школа,
Вечер выпускной.
В спортзале стол накрыт,
Закуски и напитки.
А с ним девчёнки нету
Даже ни одной.
Вокруг всем весело
И все кружатся в танце.
А он с досады своей
Только водку пьёт.
И директрису видит
В шёлковом убранстве,
Она с улыбкою
Одна к нему идёт.
— Аркадий, что с тобой,
И что ты не танцуешь?
С глазами томными
Спросила паренька.
— А хочешь, ты меня
Возьмёшь и поцелуешь?
К груди Аркадия прижала та
Слегка.
— Да как Сицилия Абрамовна?
Да что вы?
Решили шуткой этой
Вы меня развлечь.
Она ответила:
— Нет, я на всё готова,
И даже милый мой
В постель с тобою лечь.
Ещё к груди она
Сильней прижала парня.
Что, некрасива я
Или не так свежа?
— Да нет я просто думал так
До вас куда мне,
Ответил он, пред ней
Смущаясь и дрожа.
— Пойдём со мной милок,
Сказала директриса.
— Отъедем вместе мы с тобой
На пол часа.
Ты никогда ещё
Не видел женских кисок,
И как курчавятся на киске
Волоса?
Аркадий бедный задрожал
Ещё сильнее:
— Не эротический ли это
Просто сон?
Но он послушно всё же
Быстро шёл за нею,
И только чувствовал
Лицо горело всё.
Была машина директрисы
Иномарка,
Толи Фольксваген это был
Толь БМВ.
Она гордилась этим
Мужниным подарком,
В своей вынашивая похоть
Голове.
Она хотела сладко жить
На сто процентов.
Ну что-то муж в постели был
Не так силён.
И молодых себе искала та
Клиентов,
Кто мог быть в тело её женское
Влюблён.
— Садись на заднее сидение
Аркаша,
Сказала та ему
В двери ключ провернув.
— Но только помни ты,
Что это тайна наша.
— Да, да конечно же
Сказал он не моргнув.
Он знал, что если даже
Всё он и расскажет,
Ему ни словом не поверят
Пацаны.
От мысли той, что та
С ним скоро ляжет,
Уже он чувствовал,
Как вздыбились штаны.
Они заехали в какой-то лес
Московский,
Тогда леса ещё стояли
Пред Москвой.
Назад Сицилия присела с ним
По свойски,
И в пах его она
Уткнулась головой.
Потом она с себя в момент
Стянула платье
У ней под платьем даже не было
Трусов,
Сказала: — Ты теперь
Иди в мои объятья,
Коснись губами нежно
Кискиных усов.
Она, как кошка, выгибала
Круто спину,
И свои ноги задрала
До головы.
Она хотела страшно
Этого мужчину,
Быть может лучшего
Из всех мужчин Москвы.
Он заласкал её губами
И руками,
И он в неё входил,
Как входит щуп до дна.
Он называл её прекрасными
Словами.
А та под ним вовсю
Пьянела без вина.
Потом они уже усталые
Оделись,
И директриса говорит:
— Любимый мой!
Я дам дружок тебе
За эту встречу денег,
И только сразу отвезу тебя
Домой.
Кто спросит если,
Скажешь плохо стало,
И я потом тебя домой лишь
Отвезла.
А я побыть хочу одна,
Я так устала,
Такой счастливою
Давно я не была.
Жизнь такова дружок,
Всем хочется на блядки,
Но дело в том, что наша жизнь
Всегда сложна.
И мы должны играть
Меж близких своих в прятки,
Что б муж твоё не знал,
А мужнино жена.
Она дала ему
Наверно тысяч десять,
И эти годы все
Он проклянал себя,
Он сам себя был и её
Готов повесить,
За то, что так его унизила
Любя.
Он проклинал себя,
За то, что взял те деньги,
За то, что так легко,
Как блядь поддался ей.
Но тот позор, что был тогда,
Куда ты денешь?
И ненавидел он её
Ещё сильней.
И эта мысль в его мозгах,
Как уголь тлела.
Что то не он её,
Так трахнул, как хотел.
А то она его,
Как суку отымела,
Свою машину предоставив,
Как постель.
9
Пожар на вилле разгорался
Всё сильнее.
Уже расчётов пять пожарных
Было там.
И от пожарища во много раз
Виднее,
По отдалённым становилося
Местам.
И кто-то крикнул из своих:
— Убили Цилю!
Сюда, сюда друзья!
Скорее все сюда!
Невесту на руки
Мужчины подхватили,
Орали женщины вокруг:
— Беда, Беда!
Потом все кинулись
Искать их дочь Милоту,
Банкир кричал на всех:
— Где дочь моя, где дочь?
На вилле страшное в ту ночь
Творилось что-то,
Как буд-то шла
Варфоломеевская ночь.
Потом милиции,
Четыре экипажа,
Весь дом оцеплен был
С наружи по углам,
Но всё же так
И не нашли в ту ночь пропажу,
И лишь к утру там
Рассосался весь бедлам.
Пожар вокруг ещё дымился
Лёгкой дымкой.
Нелепо ленточки висели
И шары.
Банкир сказал:
— Два миллиона за поимку,
Того зачинщика убийственной
Игры.
Не сомневались даже
В версии поджога,
Жена убита тоже
Неким подлецом,
Милоту выкрали.
Ужель весь мир без Бога?
И не следов нигде, ни шума,
Всё с концом.
Лежит Сицилия Абрамовна
Лишь в морге.
Но рот её теперь уже
Навеки нем.
А сотворивший это всё
Живёт в восторге,
Что бы предъяву предъявить
За тем.
Он был всегда уверен
В каждом своём деле,
Он всё рассчитывал
Вынашивая цель.
Как буд-то бестия
В его сидела теле,
Смотря его глазами только,
Как в прицел.
Менты по всей Москве
Рысачили, как кони.
Людей таскали разных сотни
На допрос.
И потирая через день
Свои ладони,
Доклад о задержании
Дал пост.
Ещё до этого они, поймав
Девятку,
С каким-то пьяным,
Неразумным лихачём,
Ему сказали,
Что получит взятку,
Коль подтвердит
Кому что надо и почём.
А если нет, тогда
И он, простится с жизнью.
И всей семьи его
Нарушится стезя.
И потому когда, что требует
Отчизна,
В услугах ей
Отказывать нельзя.
Ментам дал слово он,
Всё сделает, как надо,
И получив от них подробный
Инструктаж.
В кармане с их обещанной
Наградой,
Против Тамарки он попёр
На абордаж.
10
Аркадий утром встав,
Дела свои вновь взвесил.
И позвонив на пост
Дал адрес схрона им.
Он отдохнувший был,
Уверенный и весел.
И был в делах своих он
Непоколебим.
— Девчёнку эту вы предъявите
Тамаре,
Её та девочка признает
В самый раз.
А дальше всё уже пойдёт,
Как на опаре,
Процент с девчёнки от Банкира
Будет с вас.
Менты с бумагами
Допросов протоколов,
От водителя с девятки
И от Томки.
С делами тайными,
В которых нет проколов
Решали дружно всю
Головоломку.
Они в СИЗО уже летели
На Петровке,
Тамара с ними,
Дочь банкира и шофёр.
В СИЗО завидовали
Их такой сноровке,
И говорили все:
Какой навар попёр.
Тут будут им теперь и деньги
От банкира,
И звёзды тоже на погоны
Упадут.
Одним богатство Бог даёт,
Другим секиру,
Хоть люди вместе все
На всей земле живут.
Тянулось следствие потом
Не очень долго,
Ведь у ментов в игре
Всегда все козыря.
И с чувствами исполненного
Долга,
Пошёл её этап к далёким
Лагерям.
Пятнадцать лет тюрьмы
Все строгого режима.
Её этап пошёл в камчатский
Дикий край.
Холодные и снежные,
И долгие там зимы,
И если там ни Ад совсем,
То далеко ни Рай.
То дело б если о Тамаре
Вёл бы Павел,
Скорей имело бы
Совсем другой исход,
И хоть он бывшую жену свою
Оставил,
Но прокурор ему не дал добро —
— Урод.
Он говорил ему:
— Возникнет вдруг предвзятость.
Ведь как-никак она была
Твоей женой.
А меж родными есть
Привязанность и святость,
И поведёшь ты дело
Ложной стороной.
А тех, кто вёл его,
Их всех давно купили.
В России знаем мы
Какие там суды.
Там даже честный попадёт,
Не будет в силе,
Уйти от этой правосудия
Беды.
К тому же дочка опознала
В раз Тамару,
И окровавленный в кармане был
Платок.
Водитель тоже подтвердил:
— Подвёз мол шмару,
Та брюликов дала
Мне вот с пяток.
Сперва мы вместе отвезли
Одну девчёнку,
Она сказала, пусть пока там
Посидит.
Мол провинилась говорит
Эта сучёнка,
И позже та её потом
Освободит.
Потом нас вместе на посту
И повязали,
А, что и как,
Я в дело не вникал.
Мне за работу эту
Брюликов вот дали,
Я и сдурел с того,
Ведь это ж капитал.
Сейчас у многих есть
Огромные деньжищи.
А сразу как понять,
Что он за человек?
В побеге он теперь
Иль сам кого-то ищет?
Вы сами видите
Какой сегодня век.
Тамаре тоже намекнули
Что б молчала,
И обходные не искала что б
Пути.
Коли задумано так было
Изначала,
То этот путь надо смиренно ей
Пройти.
11
Прошли помпезно очень
Похороны Цили.
Банкир весь в трауре
У гроба слёзы лил.
А люди речкою
Людскою подходили,
И не у всех хватало
Выдержки и сил.
И дамы многие
Теряли и сознанье,
Вот это надо же
Со свадьбы сразу в гроб.
Банкир рыдал: — Моя
Родная до свиданья,
Кто сотворил с тобой такое
Сдох он что б.
Ты моя милая
И честная подруга.
Ты эти годы все
Была лишь мне верна.
Но из семейного
Ты выхвачена круга,
Нить наших душ навек
Порвалась, как струна.
Но отыскалась,
Отыскалась наша дочка,
Подарок твой мне Циля
Жизнью всей твоей.
Хоть каждый день теперь
Мне будет словно ночка,
Она согреет мне остаток
Моих дней.
Аркадий тоже совсем
Рядом был у гроба.
В душе злорадствуя
На всю банкира речь:
— Да смерти лютой вы такой
Достойны оба,
И верность просто вы
Не можете беречь.
И ты пред ней теперь
Рогач не плачь, не кайся,
Она тебе лгала,
Ты ей всю свою жизнь.
Ты б видел, как она мои
Лизала яйца,
И как в экстазе
Подо мной она дрожит.
Ты от стыда бы провалился
Здесь под землю.
Прикрой поэтому от всех
Свои рога.
Я всей душою этих тварей
Не приемлю,
Когда для похоти
Раздеты донага.
Они себя считают
Камнем драгоценным.
Что он ни в тон мужскому
Каждому лицу.
Была бы женщина с мужчиной
Откровенна,
Она могла б принадлежать
Лишь подлецу.
И Цилю тоже твою
Где лишь не носило.
На голове твоей,
Как лес, растут рога.
Она тебя, как дрянь, с другими
Поносила,
И мёртвой больше
Чем живою дорога.
Она в гробу теперь для всех
Лежит бесценна.
Но ты совсем её не знаешь
Тайный путь.
И стать она уже не сможет
Откровенной
И ты её уже не сможешь
Обмануть.
12
Этап примчал Тамару в лагерь
На камчатку.
Пятнадцать лет здесь жить,
Пятнадцать зим.
И очень многие красивые
Девчата,
На волю выйдут
С волосом седым.
Сама Тамара побывав
В таком отребье,
Понять попробует
Аркадия потом.
Кто с этим омутом знаком
От них не требуй,
Что б они радостью
Наполнили твой дом.
И много лет к то му ж
В таком дерьме купаясь,
О каждой думать будешь,
Словно о дерме.
И будешь отвергать их всех
Не каясь,
И к ним лишь будет отрицание
В уме.
Тюрьма для всех, увы,
Не ласковая школа.
У не сидевшего
Всегда пред зэком страх.
У отсидевших взгляд не смотрит,
Взгляд их колит,
Особенно на первых их
Порах.
И потому в любой толпе
Их сразу видно.
И по походке, по повадкам
И глазам.
А тем сидельцам не в домёк
И им обидно.
Но слово доброе их сердцу,
Как бальзам.
Но чаще все почти
Чураются сидельцев,
Ведь много тех, кто будет зверем
На века.
Есть осознавшие вину
И с добрым сердцем,
Но трудно всех их разглядеть
Из далека.
Не зная сути, не суди
О человеке,
Но, а Аркадий не сидел,
Но зверем стал.
И он таким теперь
Останется навеки,
Он этой злобой закалён теперь,
Как сталь.
Тамару встретила
Тюрьма не дружелюбно.
И там к убийцам всем
Презрение одно.
Но этот взгляд всегда
Бывает обоюдным,
Как с двух сторон
Глядят в одно окно.
Все тюрьмы, как нагрузка
Государству,
И потому в них непосильный,
Тяжкий труд.
И у Тамары с первых дней
Пошли мытарства,
Там всем плевать,
Что люди устают.
К тому же резко очень
Подрастало пузо.
А там в тюрьме большой
Был рыбный комбинат.
И трудно было ей
С большим работать грузом,
А приходилось вес тяжёлый
Поднимать.
Но там трудясь, та не показывала
Вида,
И жалость ей была
Чужая не нужна.
Её лишь мучила и горько жгла
Обида,
Что вдруг изгоем
Стала всем она.
Всему виною в том,
Она считала, Павел,
Ведь с их раздора и посыпалась
Беда
И муж лишь только её бросил,
Друг подставил.
И понеслась вся эта
Сразу чехарда.
Всех тех, кто подло поступил,
Та не жалела,
Немного было только тётку
Свою жаль.
В те дни она как раз-то
Сильно приболела,
И, как туман, покрыла
Взгляд её печаль.
Она тогда Тамаре
Как-то и сказала,
Отец твой Тома знаешь
Был один банкир.
И твоя мать его любовницею
Стала,
Да только жаль, что вот
Покинула сей мир.
И ты бы то же в жизни
Горя не хлебала.
Ведь он хотел тебя забрать,
Я не дала.
Его к твоей я очень мамке
Ревновала,
Ведь от него же я
Аркашку родила.
Но он тогда меня, зараза,
Сразу бросил,
Нашёл под стать себе
Еврейку по крови.
Даже не знаю, где его
Собаку носит,
Но что-то думаю
Наелся он любви.
И к сожалению у вас
Один папаша,
Вы в общем сродники с Аркашкой
По отцу,
Вот потому и не сложилась
Жизнь вся ваша,
Что б Бог бы член ему отрезал
Подлецу.
Но кто отец кому,
Кто сын до срока скрыто,
От этих заинтересованных
Всех глаз.
За это будет много
Слёз потом пролито,
И не один ещё быть может
В жизни раз.
13
Того банкира звали
Альберт Моисеич.
Который с Цилей распрощался
На века.
Как говорится, то пожнёшь,
Что сам посеешь.
И с гневом Божья на него
Легла рука.
Но страсти эти все утихли
Помаленьку.
Хотя страстей других случалось
Много раз.
Пока с одних страстей
Уже снимали пенку,
Другие тут же подходили
На показ.
Делили всё скоты
И Родину, и деньги.
И при делёжке этой
Много кто погиб.
Гонялись все вокруг
За каждой дребеденью,
Равняли в сторону свою
Любой изгиб.
Бои вели тогда повсюду
Группировки,
И с наркотой с чечни
В столицу шли сволы.
В газетах страшные мелькали
Заголовки.
И люди были все
Напуганы и злы.
Аркаша так же промышлял,
Как и доселе,
И, как и раньше, он
Не брезговал ни чем.
И по его вине еще
Не мало сели,
Тех, кто в его нуждались
Дружеском плече.
Своих подельников
Менял он, как перчатки,
И не одним из них
Ни раз не дорожил.
И в основном то были
Юные девчата,
Он их использовал всегда
И с ними жил.
Он, как и раньше,
Относился к ним брезгливо.
Он знал, что каждая могла
Его предать.
Но ни одна его
Не сделает счастливой,
Он даже в тайне
Ненавидел свою мать.
Уже и мать его бывало,
Что боялась.
Тогда особенно,
Когда был сильно пьян.
И на глаза тогда ему
Не попадалась,
То лезла в подпол мать,
То пряталась в чулан.
14
У Павла служба шла
Без всяких перекосов.
Но только с женщинами
Был на острие.
И по любви не возникало
К ним вопросов,
И не впускал в своё их больше
Бытие.
Он говорил друзьям:
Одну любил и бросил.
Она моя всегда и лето,
И весна.
И без неё теперь,
Я как зима и осень.
И отогреть меня
Сумеет лишь она.
По ней скучаю очень я,
По ней тоскую.
Я буду ждать её всю жизнь,
Хоть сотню лет.
Мне не найти нигде
Красавицу такую,
Таких нигде друзья
На белом свете нет.
Он вспоминал порой
Интимные с ней игры.
Где та всегда была с ним
Лаковой лисой.
А он же чувствовал себя
Пред нею тигром,
И слёзы падали из глаз её
Росой.
Он языком с лица
Ей слизывал слезинки.
И все скатившиеся пил
С солёных губ.
Он говорил:
— Ты так растаешь, как снежинка,
Войди в меня скорей,
Как в меховой тулуп.
Тогда Тамара говорила:
— Чем войду я?
Тебе же есть чем, Паша,
Ты вот и входи.
И он входил в неё
В родную, молодую,
И языком ласкал соски
Её груди.
Она была ему податливой
И нежной.
Вела к оргазму, как
Возводят на олимп.
В глазах её был тёплый свет
Небес безбрежный,
А над челом её,
Как над святою нимб.
Он растворялся в ней,
Как сахар в тёплом чае.
И в целое сливался с ней
В одно.
Теперь, когда по ней
Безумно так скучает,
Он словно в омут камнем
Падает на дно.
Он проклял сотню раз
Карьеру и нападки,
Нравоучений прокурорских,
Жарких пыл.
Лишь только с ней в любви
Ему так было сладко,
Теперь лишь понял он,
Как он её любил.
15
Тамаре вскорости
Сменили труд на лёгкий.
И через месяц та
Спокойно родила.
Без всяких болей там
И словно мимолётно,
Все бабы даже удивлялись:
— Во дела!
Ребёнок — девочка,
На все три килограмма.
Да и красавица такая же,
Вся в мать.
Тамара плакала,
— Ну надо же, я мама,
А мне ещё пахать здесь
И пахать.
Ей говорили, раньше
До трёх лет ребёнок,
Пока при матери
Находится тюрьме.
Ну а потом долой
С тюремных шконок,
И кто куда пойдут по вольной
Кутерьме.
Кого-то могут дать
И родственникам в руки,
Не повезёт кому,
Тех в детский сразу дом.
Но с мамкой, так или иначе,
Все в разлуке.
И только Бог лишь знает,
Что их ждёт потом.
Тамарка плакала о том,
Ночами мучась:
— Три года ветром эти сдует,
А потом.
Какая ждёт потом
Её ребёнка участь,
Но остаётся ей одно,
Лишь детский дом.
Когда вернус, она
Меня и не узнает,
Ведь впереди ещё
Почти двенадцать лет.
Ну что ж нам делать,
Девочка родная?
Кого спросить?
Нигде ответа нет.
Но время есть пока
И надо будет думать.
И может быть ещё
Решение придёт.
Быть может, крёстным станет кто,
Отправлю с кумом,
А может кто её
И в дети заберёт.
Тамара девочку свою
Назвала Настей.
А дом рождения её
Увы тюрьма.
Не станет это ли
Препятствием ей к счастью,
Сводили мысли эти все её
С ума.
Потом она её
Естественно разыщет,
И будет жить она
Лишь только для неё.
Ведь человеку же нужна
Не только пища,
Ребёнку мать намного большее
Даёт.
Всегда без матери
Душа дитя страдает.
Без пуповины потом души
Держут связь.
Хоть мать старуха будет,
Или молодая,
Соединяет их навеки
Эта вязь.
16
Три года эти всё же
Хоть ни ветром сдуло,
Ведь взаперти увы
Бегут не так года.
Но как бы не было,
Но всё ж они минули,
Назад что б больше
Не вернуться никогда.
Настёнка стала теперь
Шустрая такая,
Соображала она всё
Не по годам.
Тамара видела,
Как время иссекает,
И говорила всем:
— Ну как её отдам?
Одну кровиночку свою
И плоть от плоти.
Как без неё потом
Досиживать года?
Всем существом своим,
Душой своей я против,
И разве может быть
Ещё страшней беда?
Ну делать нечего,
И Настеньку забрали.
И поместят её сказали
В детский дом.
Подружки Томкины,
Ей денежек собрали,
А вдруг понадобиться
Смогут там потом.
В слезах Тамара горьких
С девочкой простилась.
Но Настя стойкая,
Не проронила слёз.
— Пусть Бог пошлёт тебе с небес
Любовь и милость,
Пусть над тобою никогда
Не будет гроз.
Тамару дружно утешали
Все подружки:
— Не убивайся так,
Ведь надо дальше жить.
Бог даст свою
Отыщешь ты пичужку.
И потому теперь
В руках себя держи.
На детский дом
Писать ты сможешь письма,
Как только выучится
Настенька читать.
Ну всё теперь,
Все дружно поднялись мы,
Не будем плакать больше мы
И причитать.
17
У Пашки предки его
Жили на камчатке,
Отец его был прокурором,
Мамка врач.
А сын в Москве давно
Шагает по брусчатке,
И глаз домой своих не кажет,
Хоть ты плачь.
И стало скучно старикам,
В огромном доме,
У них единственный ведь Пашка
Только сын.
И захотелось им ещё кого-то
Кроме,
Для утешения что б их
И для красы.
Решили девочку себе взять
Из детдома,
И надо ж всё как к стати
Выпало для них.
Что им понравилась
Дочурочка той Томы,
Красавиц больше там
И не было таких.
Они собрали все
Что надо документы,
Ведь люди всё-таки для многих
Ни чета.
С образованием большим
Интеллигенты,
И в обращении,
Сама вся доброта.
И уже вскорости
Была Настёнка дома.
Её себе удочерили
Старики.
И снова жизнью те зажили
Им знакомой,
Не стало в доме
Одиночества, тоски.
Но всё ж узнал тот прокурор
Игнат Петрович,
Откуда девочка попала
В детский дом.
Когда с тюрмы сказали,
Он нахмурил брови,
И сам подумал:
Разберусь во всё потом.
Такой ребёнок чудный,
Умный и красивый,
Так почему же её мать
Сидит в тюрьме?
Или с законом что-то
Вывернули криво,
Иль однозначно кто-то
Умысел имел.
И он решил в тюрьму ту
Съездить ненароком,
Когда случайно в тех
Окажется местах.
За что сидит она, узнать
И с каким сроком,
Таких красавиц не сажают
Неспроста.
А дома Настенька росла
И привыкала.
Но так как были старики
Уже в годах.
Её учили что б она их
Называла,
Лишь только дедушкой
И бабушкой всегда.
И потому она их так
И называла.
И у неё есть тоже
Мама и отец.
Но надо только,
Что б она их подождала,
Когда вернутся те
К ней снова наконец.
Она им верила
И помнила про маму.
И не хотела забывать её
На миг.
Она им так всегда
И говорила прямо,
Что не на долго
Там расстались с мамой мы.
Она сказала мне,
Она ко мне вернётся,
И научусь когда читать,
Пришлёт письмо.
Она сказала, что
Со всеми разберётся,
И ей лишь надо только
Вырваться домой.
И если я её дождусь,
Она не сдастся,
Своей я верой мою маму
Укреплю.
И за неё сама я тоже буду
Драться,
Свою я мамочку,
Как Господа, люблю.
Мне и у вас сейчас
Уютно и спокойно.
И вас я дедушка и бабушка
Люблю.
И моя мама тоже
Будет вас достойна,
Я обещала ей, что всё
Перетерплю.
Меня читать лишь вы учите
Поскорее,
И письма мама будет
Часто посылать.
Она сказала мне:
— Письмо тебя согреет,
И будет мне тепло
Коль станешь отвечать.
18
А у Аркадия дела поднялись
В гору.
И он сменил своё
Немного ремесло.
И грабежом решил
Не приносить он горе,
А сделать так, что б было
Людям весело.
Себе он выстроил огромный дом
С подвалом.,
В подвале комнаты,
Мужчинам для утех.
А женщин было у него
Уже навалом,
И стал он их
Использовать здесь всех.
Они в подвале содержались,
Как рабыни.
И своих комнат покидать те
Не могли.
И всюду камеры
Следили там за ними,
И также съёмку порнографии
Вели.
Клиенты деньги за любовь
Ему платили,
А он кассетами со съёмок
Торговал.
Но вот о том никто не знал,
А то б убили,
Ведь это страшный
Компроматный был товар.
К нему туда ходили
Все большие босы,
Воры в законе все
И прочее жульё.
И рвали женщинам порой
И рты и косы,
Там был закон: коль заплатил,
Значит твоё.
А в этой публике
Случались и садисты,
И девок нравилось им очень
Истязать.
Всегда особенно
Тем славились артисты,
Потом, чтоб лучше
Роль в кино играть.
Порою даже доходило
До убийства.
За то цена была особая
И всё.
Как-будто при феодализме
Византийском,
Порой судьбы девчат
Вертелось колесо.
Страшнее было чем
В содоме и гоморе.
Страна катилась в омут
Бедствия и зла.
И на чужое
Наплевать всем было горе,
В водоворот страна летела
Без весла.
То пир жидов тогда был
Самый сатанячий.
И под покровом этой смуты
Кровь лилась.
Кто сыто жить хотел,
Тогда не мог иначе,
Нужна во всём была
Порука или связь.
И у Аркадия весь бизнес был
На связях.
В крутых верхах везде
И у ментов друзья.
Он делом жил,
В политику не влазил,
Творить, что он творил,
С политикой нельзя.
Он был всегда к тому ж за этих
И за наших.
И угождал тузам
Настолько сколько мог.
Завсегдатаи говорили:
— Знай Аркаша,
Тебя хранит от всех печалей
С неба Бог.
Конечно Богом там
Ни капельки не пахло.
Скорей Аркадию был Сатана,
Как страж.
И каждый, как хотел,
Кого хотел там трахнет,
Под общий вой,
Под общий визг и под кураж.
И он забыл уже
И думать о Тамаре,
И мать Аркадия
Была едва жива.
От безнаказанности
Пидор был в ударе,
Нельзя без мата
Подобрать к нему слова.
Но под какой Аркаша
Не был бы охраной,
И мужику по жизни
Как бы не везло,
Придёт возмездие
Хоть поздно или рано,
И будет должен он
За всё ответить зло.
19
И вот с оказией попал
Игнат Петрович,
В места, где Тома наша
В горе много дней.
И разобраться он
Настроен был сурово,
И упросил начальство
Дать свиданье с ней.
И вот он с нею вместе
В комнате свиданки.
И посторонних рядом нет
Пытливых глаз.
Принёс с собой Петрович
Кучу всяких бланков,
Он сам за дело это взялся
Первый раз.
Конечно мог бы поручить
Кому другому,
Но дело личное
Решить он должен сам.
И он спросил Томару:
— Есть у вас кто дома?
Мне всё спокойно расскажи
Моя Краса.
Своим теперь меня порадуй
Разговором,
В ответ и я тебя
Порадую потом.
Зависеть будет всё
От искренности скоро ль,
Покинуть сможешь ты
Казённый этот дом.
Хочу сказать тебе,
Что Настя твоя с нами,
И с нетерпенье встречи
Ждёт давно с тобой.
Тамара вскинулась:
— Вы кто? И что так прямо,
Моей вы заинтересованы
Судьбой?
Я просто друг тебе,
Стал дедом твоей Насти.
И что б скорее разобраться
Нам во всём,
Прими, пожалуйста,
Ты полное участье,
Чтоб раскрутить этих
Событий колесо.
— Тогда пожалуй я
Всё с самого начала.
Но это может утомить
Немного вас.
Начну с того,
Что ещё в жизни не встречала,
Таких порядочных
И честных, добрых глаз.
Вы словно ангел мой во всё
Добра и света.
Мне перед вами так
Спокойно и легко.
И что пришли ко мне вы
С дочкиным приветом,
Теперь я чувствую,
Что Бог не далеко.
— Да нет красавица,
Не Ангел и не Бог я,
И просто честно жил всегда,
До этих пор.
И если может быть
Кому-то и помог я,
То по закону только лишь,
Как прокурор.
— У мужа бывшего
Отец здесь тоже где-то,
И, как и вы, он кстати
Тоже прокурор.
Всё собирались к старикам
Поехать летом,
А сколько лет уж пролетело
С этих пор.
Никак Москва в дорогу ту
Нас не пускала,
Мой муж ведь следователь был,
Всегда дела.
Потом расстались мы,
И я в тюрьму попала,
А он не знает,
Что я дочку родила.
— А мужа бывшего
Не Павлом ли там кличат?
Тамара выпучила мокрые
Глаза:
— Да правда так, Павел Игнатич
Личин.
А вам то кто, да и когда
Всё рассказал?
— Ах мне теперь уже
Становится всё ясно,
Смеясь продолжила Тамара
Диалог.
— Что Пашкин папа вы,
Кто за? Единогласно!
Ну надо ж славно как!
Ну кто б подумать мог?
Так значит вы свою
Удочерили внучку?
Нет всё же рядом где-то
Божья благодать.
Я и мечтать бы не могла
О чём-то лучшем,
Теперь и мне за всё
Не страшно пропадать.
Нет, пропадать пока красавица
Не надо.
Давай мы наш продолжим
Дальше разговор.
С тобой бы выбраться
Из этого нам Ада,
А впереди нас ждёт
И счастье, и простор.
— Ну что ж, так вот — опять продолжила
Тамара.
Жила до этого я там
В одной семье.
Меня воспитывала тётка
И не даром,
Что ни присесть
Бывало на скамье.
Мать умерла моя давно,
Ещё при родах.
Меня и взяли сразу
В тёткину семью.
Не знала с детства я
Ни счастья, ни свободы,
Так там одна и провела я
Жизнь мою.
Когда мне шёл уже
Наверно пятый годик,
Аркашка, сын той тётки,
В армию ушёл.
Когда вернулся он
С далёкого похода,
То жизнь пошла моя
Совсем не хорошо.
Мне было лет тогда
Шестнадцать иль семнадцать,
И тётка нас тогда
С Аркадием свела.
А как я ей могла сама
Сопротивляться,
Они с сыночком все
Обстряпали дела.
Мы стали жить вдвоём,
Но жили так не долго.
Аркадий с армии пришёл,
Как страшный псих.
Работал сам он на такси,
На новой Волге,
И заставлял меня
Ложиться под других.
Дружки его тогда
Все милиционеры,
А он домой возил
Богатое шмотьё.
И очень жадный был,
Ни в чём не знал он меры,
Припрёт, продаст потом
И кое-что пропьёт.
А пьяный был когда,
То был он хуже зверя,
И даже тётка порой пряталась
В чулан.
А он все в доме поломает
Окна, двери.
Потом всё чинит вновь,
Пока опять не пьян.
Потом однажды
Познакомил меня с Павлом.
И я знакомству была рада
От души.
Он парень стройный,
Симпатичный был и славный,
И так уютно было вместе нам
В тиши.
Потом мы с Павлом сразу
Расписались в ЗАГСе.
Аркадий мне сказал:
— Теперь он на крючке.
И будет он за нами бегать,
Словно такса,
На самом что ни есть коротком
Поводке.
Когда понадобится,
Наша он защита.
Ведь Пашка в дом таскал
Различное добро.
Но у него всегда всё было
Шито, крыто,
А он и золото возил
И серебро.
Теперь, как поняла,
Что он всё это грабил.
Менты его все прикрывали,
Как могли.
А он никак всё хватку
Не ослабит,
И грёб он доллары лопатой
И рубли.
Меня опять он гад
Подсовывал ментуре.
И часто дома не могла я
Ночевать.
Но Павла ел всё прокурор
В прокуратуре:
— За аморалку не хочу я
Отвечать.
Я Павла даже не сужу,
Ничуть, ни грамма,
Что он в конце концов
И выбросил меня.
Сама себе копала я
Такую яму.
Так день за днём потом
И день весь ото дня.
Но я была уже беременна
От Павла,
Хотите верьте мне теперь,
Хотите нет.
Но знаю точно я сама,
Что это правда,
А если вру, сидеть согласна
Хоть сто лет.
Я не верна ему была,
Но я любила,
По настоящему в мой первый
В жизни раз.
Меня влекла к нему
Неведомая сила,
Тонула в омуте его я
Карих глаз.
Теперь на многое
Смотрю я по иному.
Признаться б надо было Павлу
Обо всём.
И может всё у нас пошло бы
По другому.
Смолкает музыка,
А мы потом поём.
Без Павла стала не нужна я
И Аркашке.
И села я ему бельмом
На ясный глаз.
И вот убрать меня решил он,
Как букашку,
И мог убить меня ещё
Он в тот же раз.
Но пораскинул видно
Всё-таки мозгами,
Не совершал он никогда
Напрасных дел.
И провернуть решил
Моими он руками,
То, что давно видать
В уме своём он грел.
Моя призналась мне давно
Однажды тётка,
Что у меня с Аркашкой
Общий есть отец.
Что он банкир к тому же
Крученый и вёрткий,
И вот его и отыскал он
Наконец.
Но так я думаю,
А может всё иначе.
Но в это дело он втянул
С собой меня.
Что б сдать меня
И все концы он спрячет,
И это сделал он
В течении лишь дня.
Убил жену банкира, он же
И ограбил,
Меня заставил увести
Из дома дочь.
На пост к ментам он ехал,
Словно на параде,
Ещё едва-едва кончалась ночь.
Менты те вскорости
Всё закрутили дело.
Нашли свидетелей,
Конечно подставных.
И в край ваш милый
Я сюда и прилетела,
Как говорят у нас,
Сам туз на вороных.
Но, а Аркашка тот
Как-будто не при деле.
Всех поимел вокруг,
А сам сухой, как кот.
И заработал видно там
Ни мало денег,
И обвиняемый по делу
Далеко.
И вот и всё о том,
Хоть коротко, но точно.
А в общем-то
Виновна я сама.
Порвать должна была бы я
Весь круг порочный,
И не сходила бы теперь
За всё с ума.
— Ну хорошо, теперь,
Сказал Игнат Петрович.
Хоть грустно это всё,
Но будем исправлять.
И добрый взгляд его
Вновь принял вид суровый.
Пойду сейчас депеши
Сыну отправлять.
Пусть он пока там начинает
Ставить сети,
А там и я к нему
Приеду на шабаш.
Посмотрим, кто у вас
Такие монстры эти,
Потвёрже думаю кулак то
Будет наш.
А ты голубушка
Вестей здесь дожидайся.
Бог даст, у нас с тобой
Всё будет вновь тип-топ.
Живи спокойно ты,
Сама не утруждайся,
Я им сказал, тебя не мучили
Здесь что б.
— Давай красавица,
Целуй родного свёкра,
И повернулся сам к Тамаре
Боком он,
Его что б глаз та
Не увидела бы мокрых,
У прокурора сердце тоже
Не бетон.
20
И из Камчатки на Москву
Летели письма,
И указания, что, где,
Зачем и как.
На сына возложил отец
Всю миссию,
Что б всю ответственность
Он взял под свой кулак.
Он написал ему,
Что скоро сам прибудет.
Пусть он бумаги все подаст
На пересуд.
И что с надеждой Павла ждут
Родные люди,
Что волей он судьбы
Случайно встретил тут.
У Павла снова отрасли
Как-будто крылья.
И он за дело взялся
С самого конца.
С того момента,
Как, за что, убили Цилю.
Он на допрос позвал
Банкира, подлеца.
Банкир к нему пришёл
С какой-то стопкой писем.
— Вот посмотрите сами,
Павлу их подал.
— Жена была моя хитра,
Как сука лисья,
Нашёл когда её
Я вещи перебрал.
Все эти письма адресованы
Аркаше.
Там в них её стоит
Признание в любви.
Она ему тогда писала
— Дочка наша,
Твоя она, родной мой,
По крови.
А мой банкир, лопух слепой,
О том не знает.
И для него Милота выше жизни
Всей.
А я вожу его за нос,
Как там когда-то,
В песках водил евреев
Бедный Моисей.
— Я поступила, теперь знаю,
С тобой глупо.
Я знаю то, что я унизила
Тебя.
Но пред тобой готова я
Быть даже трупом,
И всё хочу я искупить,
Тебя любя.
— Но почему — всё прочитав,
Спросил вдруг Павел,
— Коли у них была
Такая вот любовь,
Их адресат по назначенью
Не отправил,
Иль может письма,
К ней вернулись вновь?
— Они всегда лежали
Знаете ли дома.
Тому, кому все
Адресованы они,
Их содержание помойму
Не знакомо,
Но тот подлец мне стал известен
В оны дни.
Им оказался тот,
Что был у нас на свадьбе,
С большим букетом
Очень пышных, красных роз.
Я сам тогда того и видеть бы
Ни рад бы,
Но Циля с глаз своих
Смахнула бисер слёз.
Когда нашли её убитой,
Я с подонком,
Никак не мог найти
С его глазами встреч.
И очень замысел он свой
Устроил тонко,
Пожар устроил он,
Что б всех людей отвлечь.
А та, что сразу посадили
То подельник,
Она была к тому ж в тот вечер
В первый раз.
И развели они с ней вместе
Богадельню,
Сто лет бы мне бы их не видеть
Подлых глаз.
— Да, вы представиться забыли.
Ваше имя?
— В повестке, Альберт Моисеич я,
Бергман.
-Да где-то тут она
С бумагами другими,
Он отыскал её и положил
В карман.
Потом Тамариной её
Покажет Тётке,
Прошло ведь всё-таки
Довольно много лет.
Могла забыть уже давно,
Ведь ум короткий,
Но, а с написанного
Вдруг придёт ответ.
Бывает так порой, на слух
Никто не ловит,
А дашь прочесть когда,
То память, вот она.
Наверно писаное
Ярче на слух слова,
И потому нам письменность
Дана.
Всё раньше зиждилось
На устной лишь основе,
Но прочитать всегда приятней,
Чем на слух.
И потому порою
Письменное слово,
Важней бывает даже
Слышащихся двух.
— Спасибо вам любезный тесть
За эти письма,
— Не понял я, вы что
Смеётесь надо мной?
Слова вопроса его
В воздухе повисли,
— А кто у вас тогда является
Женой?
— А та как раз она,
Что вы и посадили.
С роддома вы её
Хотели забирать?
А он — помилуйте и сам присел
Бессильно.
— Вы что, девчёнки этой
Тоже знали мать?
Нет мать не знаю я,
Зато я знаю Олю
Сестру той женщины,
Что дочку родила,
Банкир в момент аж даже
Скорчился от боли
— Ему известны видно
Все мои дела.
— Известно так же мне,
Что и у этой Оли,
От вас есть сын ещё,
Аркадием зовут.
Банкира снова всего
Скрючило от боли,
Что даже крепко застонал он
Сразу тут.
— И этот сын увы,
Любовник вашей Цили.
Не угодила видно чем-то
Та ему.
И он убил её
От злобы и бессилья,
А вы невинную
Отправили в тюрьму.
Банкир качал уже со стоном
Головою.
— О Господи! Будь трижды проклята
Вся жизнь!
О как бы с ней поговорил бы я
С живою,
Я б затолкал её ещё
Поглубже в низ.
Теперь подонок тот,
Что вы назвали сыном,
В Москве устроил для богатых
Тайный дом.
И те пируют там,
Кто входит в дом с мошниной,
Они там все на тайной записи
Потом.
Они там трахают
И мучают девчонок,
И как-то раз давно
За очень крупный куш,
Мне рассказал один
Подельник и подонок,
Что компромат у них
Почти на всех чинуш.
Там всюду камеры,
И пишут всё прилежно.
И собран там уже у них
Большой архив.
Архив бы взять,
Тюрьма всем не избежна,
Но где найти на то
Ребят таких лихих.
Вы вот что, тесть любезный,
Альберт Моисеич,
Пока о нашем разговоре
Ни гугу.
Мы сами тут уже давно
На хвост им сели,
Но всё ж пред вами
Я в большом долгу.
На днях ко мне отец подъедет
Из Камчатки,
Его бы надо провести
В тот тайный дом.
Найти б кого-то за него чтоб мог
Ручаться,
Найти поможете такого мне
Потом?
— Конечно зятюшка, я рад ко всем
Услугам,
И непременно вам я в этом
Помогу.
Как раз такого и имею я
Там друга,
И ни в каком вы предо мною
Не в долгу.
Я лишь по родственному,
Рад быть вам полезен,
Виновных надо всех
Жестоко наказать.
И сына тоже моего,
Как всех в железа,
И лучше б было б даже
Если расстрелять.
Свою Милотушку
Конечно я не брошу,
Хоть даже пусть она
Двойного плод греха,
Она растёт у нас сердечной
И хорошей,
А то, что будут говорить,
Всё чепуха.
Ну что ж пока, пока
Зятёк до новой встречи.
Я огорошен честно
И безумно рад.
Нас время только всех
Исправит и излечит,
А всех убийц этих конечно
Только в ад.
21
Вот в Домодедово
Отца встречает Пашка,
Родных объятья мужиков,
Как сталь крепки.
Прости отец меня
За эту всю промашку,
За помощь я благодарю
Твоей руки.
Как ловко всё же размотал
Ты это дело.
Бог даст, накроем тогда скопом
Сразу всех.
Но идти в логово к чертям,
Поступок смелый,
И я с тобой отец ручаюсь
За успех.
Отца привёз потом
В свою квартиру Павел,
Сказал ему: — Вот это список
Наших дел.
Прости отец, тебя,
На пол часа оставлю,
Я кое-что ещё
Доделать не успел.
Помчался Пашка в ресторан
За тёплой пищей,
Ведь хоть шаром в его квартире
Покати,
Поскольку был он холостяк,
Считал он лишним,
Что б из еды себе хоть что-то
В дом нести.
Но для отца теперь решил
Устроить ужин,
И вместе выпить с ним
По рюмке коньяка.
Теперь он понял, как отец
Ему был нужен,
Все эти годы без него
Что жил пока.
И за столом они беседовали
Долго,
О всех делах его,
Что здесь произошли.
Отец сказал:
— Сынок своим считаю долгом,
С Тамарой в русло вас вернуть,
Чтоб вместе шли.
Такая дочка у тебя,
Ты б только видел,
У вас хорошая получится
Семья.
— Да я бы рад отец,
Но я её обидел,
Такая нужен ли я буду
Ей свинья.
Она сказала мне,
Что очень тебя любит,
И что тебя она
Ни капли не винит.
И то, что с ней вы не чужие
В жизни люди,
И ваша дочка вас
Во всём объединит.
Я благодарен тебе батя
За поддержку,
Как буд-то заново
Ты возродил меня,
Я отвратительно повёл себя
И мерзко,
И не дождусь никак
Я примиренья дня.
22
Назначен тайно был уже
И день облавы.
Игнат при помощи банкира
Был в дому.
И он Аркадия за дело
Очень славил,
Просил помочь его
Он в деле и ему.
— За помощь вашу
Заплачу большие бабки,
Меня здесь просто поражает
Ваш размах.
Хочу у нас открыть такое
На Камчатке,
Да всё пугает как-то знаете ли
Страх.
То враз менты нагрянут
Или медицина,
А то пожарники припрутся,
То сам мэр,
— Всё расскажу я вам,
Бояться нет причины,
Вот эта комната смотрите
Например.
Аркадий дверь открыл
В одну из тайных комнат.
— Вот здесь хранится компромат
На всю Москву.
И если кто-то будет против,
Им напомнят,
Куда свою они совали
Булаву.
Завсегдатаи здесь,
Вершители всех судеб,
Бывает даже здесь и главный
Прокурор.
Меня поэтому никто
И не осудит,
Да и в законе здесь бывает
Каждый вор.
И от бандитов это тоже здесь
Защита.
Никто на нас не посягнёт
И даже Бог.
Да и с церквями у меня
Всё шито, крыто.
Я многим им
С деньжатами помог.
Потом сюда ведь ходят так же
И святые,
Умрёшь, как девок моих
Трахают попы!
И все вот здесь сидят:
Он пальцы сжал литые,
И показал кулак огромнее
Стопы.
Весь дом со всех сторон
Обставлен был омоном.
И дал Игнат уже им с пейджера
Сигнал.
И штурм начался в раз
И падали со стоном,
Все, кто бойцам лихим
Навстречу попадал.
Аркадий тоже сразу
Быстро поднял руки,
Игнат «Макарова» упёр ему
В висок.
— Вы что, шутить со мной задумали,
А суки?
Подал Аркадий хриплый с гневом
Голосок.
— Ничто у вас со мной не выйдет,
Бляди, твари.
И завтра сами все
Вы будете в тюрьме.
— Давай вперёд —
Сказал Игнат, — Кончай базарить.
Архив у нас, теперь,
Держи всё на уме.
23
Во всех газетах шли,
Как с боя заголовки.
И так же аресты пошли по всей
Москве.
СИЗО битком уже забили
На Петровке,
Но козырей ещё так много
В рукаве.
Кто только в доме страшном
Не был том отмечен.
Попался там тогда и главный
Прокурор.
И Павел взял его за грудь
При первой встрече,
— За амаралку кто твою
Ответит, вор?
Меня за то ты сука
Разлучил с женою,
А сам теперь у всех,
Как чирь большой на лбу.
Не будешь гад теперь
Ты в сердце с Сатаною
Влиять в Москве на бедных
Грешников судьбу.
Тогда событие то потрясло
Весь город,
Да что там город, если
Даже всю страну.
На всех подонков
Опускался грозный молот,
И нарушал уже
Забвенья тишину.
Растребушили этот
Страшный тихий омут.
Народ глядел уже
На жизнь свою смелей.
И всё набившее на душах их
Оскому,
Бросали прочь они
Из окон и дверей.
Потом на следствии
Сказал банкир Аркаше:
— Будь проклят ты сынок,
Хоть сам я виноват.
Милота плод любви
Всей с Цилей вашей,
Коль знал бы это ты,
То стал бы убивать?
Вздохнув Аркадий промолчал
Глаза сужая,
Те стали влажными от
Запоздавших слёз.
— Нет, я не знал о том,
Что дочь мне не чужая,
Я б не убил её —
Ответил он всерьёз.
— И что отец ты мой,
О том не знал я тоже.
И я б с Тамарою
Не лёг в одну постель.
Да я и правда, сам
На дьявола похожий,
Я словно бак с душой дырявой
Опустел.
— За моей матерью прошу вас
Присмотрите,
— Она скончалась только:
Вымолвил банкир.
Тогда прошу по христиански
Схороните,
Ну что бы гроб и что б отпели,
И венки.
Она меня всегда любила
И спасала,
А я забыл о ней,
Её не уберёг.
Она, я знаю, в жизни
Счастья всем желала,
И пусть простит её за всё
Коль сможет Бог.
24
В тюрьму, где срок давно
Тянула свой Тамара,
Пришли с амнистией
Бумаги на нёё.
Подруги с ней кружились
В танце вместе в паре,
Ну всё Тамарка, отсидела ты
Своё.
Игнат Петрович в самолете
Вместе с Пашкой,
На Петропавловск свой уже
Держали курс.
Что б до конца его исправить
Все промашки,
Игнат сказал ему:
Я буду на чеку.
А дома их встречали
Мать, Тамара, Настя
И тихий омут весь
Остался позади.
И море впереди ждало их
Счастья,
И только светлые
И верные пути.
11.06.2020