Ещё в советские годы
Роман и Матвей,
Считались по жизни
Большими друзьями.
Друзья весь в Нью-Йорке
Исходили Бродвей,
Ища приключений
Шальными путями.
Там ребята учились
В университете.
Их отцы вместе бизнес
Держали большой.
И грамоты, что бы
Набирались их дети,
Они им вместе желали
Всею душой.
И надежда была,
Что те примут их дело.
Ведь каждый наследник
Своему был отцу.
И каждый хотел,
Что бы сын был умелым,
А власть Советов уже
Подходила к концу.
Назревали события
Лет девяностых.
Штаты были лояльны
К кипящей стране.
В той, которой всё было,
Давно уж не просто,
Что могла запылать,
В людском гнева огне.
Они были студенты
Последнего курса.
Отцы их держали
На особом пайке.
И у них никогда
Не кончались ресурсы,
Хоть и были от дома
Они вдалеке.
Друг за друга ребята
Стояли, как в битве.
И один за другого
Мог и жизнь отдать.
А их матери их
Охраняли в молитвах,
Кто ещё за детей
Так страдает, как мать?
Но учёба учёбой,
Хотелось и страсти.
Их был возраст такой,
Когда жаждут любви.
Потому появлялись
В притонах те часто,
Где и драки случались,
Порой до крови.
Что стало однажды
Новой вехой Роману,
Когда он с Матвеем
Вновь ввалились в притон.
Где вдруг Романа толкнул
Негр в свитере рваном,
И корча гримасы,
Всё куражился он.
Он знал, что ребята
Были те из России,
Он однажды услышал
Их Русскую речью
И вот это его
Очень сильно взбесило,
И что б с ними подраться,
Он ждал теперь встреч.
Дело было в субботу,
И в мартовский вечер.
Грам по триста в ребятах
Было виски уже.
И их не пугала,
Даже с дьяволом встреча,
Они стойко держались
На своём рубеже.
— И что хочет от нас
Эта чёрная кошка?
Роман Матвею кивнул,
Вдев пальцы в кастет.
— Он в задницу хочет,
Член хороший немножко,
Улыбаясь ему
Матвей выдал ответ.
— Или может быть хочешь,
Ты взять его в глотку?
Или хочешь, мы всадим тебе
Сразу два?
И негр, враз озверев
И, как ломом, он локтем
Двинул в челюсть тому,
Чьи он слышал слова.
Но Матвей удержался,
Лишь крякнул с досады,
В это время удар
Нанёс мощный Роман.
И кастет пред собой
Не заметил преграды,
А у негра в глазах
Появился туман.
И он мешком тут же рухнул
Под ноги Романа.
И ребята от страха,
Склонились над ним.
Вся морда у негра,
Словно жуткая рана,
А они на том месте
Уже не одни.
К ним уже направлялась
Заведенья охрана.
И присутствующих
Собиралась толпа.
И тут за руку кто-то
Рванул вдруг Романа,
— За мной, давай быстро,
Слышишь, ступай.
И Роман побежал
За красивой девчонкой,
И по лестнице быстро
Взбежали наверх.
Роман удивлялся,
Её талии тонкой,
Если б в жёны такую,
Вот был бы успех.
К тому же под юбкой,
Стройны были бёдра,
И была очень к лицу ей
Высокая грудь.
Втолкнув в комнату парня,
И решительно твёрдо,
Та сказала ему
— Здесь немного побудь.
Я пойду на ресепшен,
Всё с нами улажу,
Заодно и узнаю,
Где, как там твой друг.
А потом о себе,
Если хочешь, расскажешь,
Уходить неохота,
Из твоих крепких рук.
Она побежала,
Снова в низ по ступенькам,
Там, где от охраны,
Отбивался Матвей.
И тот негр, поднявшись
Уже на четвереньки,
Был убитого лишь
На немного живей.
Она что-то шепнула,
Охраннику в ухо,
И опять по своим
Побежала делам.
Ладно парень, беги,
Тот сказал ему глухо,
Был чёрный ублюдок
Виноват, знаю, сам.
Не в первый тут раз,
Он разводит бодягу.
А в карманах его,
Как всегда, ни гроша.
Его мы в больницу
Отвезём, как бродягу,
Пока ещё с телом
Не рассталась душа.
Я так думаю он,
Ничего и не вспомнит.
Потому, что мозги
У него, как кисель.
И в глазах его мир,
То же кажется тёмный,
Он теперь на лекарства,
Надолго присел.
Матвей вышел с притона
И дал сразу ходу.
Ведь с полицией встреча
Ему ни к чему.
Ещё не хватало,
Потерять здесь свободу,
Нет, не должно
Здесь случиться тому.
2
А девчонка дела
Развела на клиента,
И по лестнице снова
Направилась вверх.
Может быть не случиться
Ей такого момента,
Ей очень был нужен
В одном деле успех.
— Моё имя Татьяна,
Сказала Роману.
— А меня зовут Ромкой,
Ей ответил Роман.
И он виски достал
И разлил по стаканам,
— Давай с тобой выпьем
За любовный роман.
Бутылка была
В его куртке, в кармане,
По блядям он всегда
Носил виски с собой.
— Я пью за тебя,
Мой спаситель Татьяна,
Что охране меня
Не дала на убой.
— Не волнуйся, твой друг
Уже тоже в порядке,
И охрана ему
Не доставит хлопот.
Просто в место другое
Он сходит на блядки,
Да и морда у негра,
Даст Бог, заживёт.
Здесь клиентов не очень
Приветсвуют чёрных.
Они чаще приходят сюда
Без гроша.
И девок им надо,
В каждом деле покорных,
Они с ними творят,
Что желает душа.
Они выпили виски,
Заели лимоном.
И, сняв юбку, Татьяна
Легла на кровать.
Ох, как я бы хотела,
Что б был ты влюблённым,
Я тебя, как родного,
Хочу целовать.
За тобой я давно уже здесь
Наблюдаю.
Но сегодня решила,
Всю правду открыть.
Не по воле своей
Я в притоне страдаю,
И порой ,как собаке,
Мне здесь хочется выть.
Уже год, как я здесь,
Нас с подругой Тамарой,
Сюда продал турок,
Вербовщик Ахмед.
Он был такой скромный
И к тому же не старый,
Пачки денег сулил,
И конечно драгмет.
Говорил, русских любят
Здесь официанток
И что здесь чаевые
Выше всяких зарплат.
И что б стать богатым,
Здесь не нужно талантов,
Что жить будем в доме,
Лучше царских палат.
А мы отдыхали,
Там с Тамарой на юге,
Там нас и нашёл
Этот самый Ахмед.
Он в доверие втёрся
И стал нашим другом,
Я таких и врагам
Не желаю иметь.
И Ахмед и билеты
Купил нам сам в Штаты.
И сказал, что с получки
Мы можем отдать.
А когда уже станем
Мы немного богаты,
Мы процент будем с сотни
Ему посылать.
И всё было вполне,
Нам казалось, достойно.
И нас встретили в Штатах
Ахмеда друзья.
Паспорта отобрали,
И избили убойно,
И сказали от сюда
Уходить нам нельзя.
Здесь за нами следят,
Мы всегда под надзором.
У нас нет тут ни денег
И ни паспортов.
Телефонные слушают
Все разговоры,
И нет у нас шансов,
Здесь без всяких понтов.
Я ведь знаю, Роман,
Вы с России с Матвеем.
И к тому же с тобой
Мы почти земляки.
И друг за друга всегда
Постоять мы с умеем,
Ведь живём на Урале
У одной мы реки.
Ведь ты с Оренбурга,
Но а я из Уральска.
Там и климат один
И родная земля.
Мы, выходит, свои,
Хотя так мало-мальски,
Но тебе я по жизни
И своей быть могла.
Приглянулся ты мне,
Захотелось защиты.
Я устала здесь Рома,
Смог бы ты мне помочь?
Ведь сюда ходят только
Шпана и бандиты,
И каждый раз я не знаю,
Чем кончится ночь.
— Иди на кровать
И ложись со мной рядом,
Таня взглядом Романа
Сводила с ума.
— Нет ты просто лежи,
Суетиться не надо,
Ты всё, что захочешь,
Буду делать сама.
Так всегда тебе будет,
До старости самой,
А захочешь другую,
Гуляй сколько хошь.
И детям двоим
Буду лучшей я мамой.
От меня никогда
Не услышишь ты ложь.
Тебе в благодарность
Стану верной рабыней.
Для меня твоё слово,
Самый сильный закон.
А захочешь уйти,
Без препятствий покинешь.
Роман думал, что в сказку
Попал сладкую он.
От искусства её,
Он вскипал от восторга.
Она вилась над ним,
Теребя его плоть.
И в истоме такой
Нету места для торга,
И он Тане сказал:
— Я теперь твой оплот.
И тебя заберу
И уедем с тобою,
Ах Танюша родная,
Ты так хороша.
И подарена, видно,
Ты моей мне судьбою,
И с твоею душой
Моя слилась душа.
Плоть вбирала его она,
Чуть не в самую глотку,
И над ним извивалась,
Как пойманный уж.
Ему рот закрывала
Своей грудью плотно.
— Я так тебе благодарна,
Мой ласковый муж.
От её нежных ласк
Совсем съехала крыша,
И Роман мог бы всё
Ей теперь обещать.
И лишь стоны её
Сладострастные слыша,
Он готов был и сам,
Как птенец, верещать.
Так Романа она
До конца измотала,
Что тот готов был уже
От неё уползти.
А Таня твердила:
— Мне ещё милый мало,
Мы с тобой лишь в начале
В любовном пути.
И ты просто лежи,
Я сама поласкаю,
Дай тобой насладиться,
Как в жажду водой.
Может быть тебе плохо,
Что с тобой я такая,
Но страсть вызвана эта
Моею бедой.
Мои мысли уже
Лишь с тобой в нашем доме.
Буд-то я этой ночью
Уже спасена.
И уже ничего
В голове нету, кроме
Одного лишь того,
Что твоя я жена.
Роман утром ушёл,
Хоть уставший, весёлым.
И в квартиру вернулся,
Где Матвей ещё спал.
Он теперь ляжет спать,
Завтра с силою новой,
На судьбу он обрушит
Весь сердечный запал.
3
В тот же вечер сидели
Друзья в ресторане.
Роман с планом делился,
До запятой.
— Я отца попрошу
Сделать паспорт для Тани,
И её я сюда
Приведу на постой.
Но наверное надо
Спасать и Тамару,
И об этом Матвей,
Ты отца попроси.
А потом брак заключим,
На обе здесь пары,
И нас пусть встречают
Они там на Руси.
— Но Тамара меня
Не просила об этом,
Тут Матвей возразил
Сразу Ромке в ответ.
И к тому же домой,
Мы поедем лишь летом,
А для нас четверых,
Здесь жилплощади нет.
— Ничего, потеснимся,
В тесноте — не в обиде.
Что, с тобой не прокормим
Мы здесь двоих баб?
— Да, Тамару я даже
И не разу не видел,
Одним бы глазком
Поглядеть бы хотя б.
А что, если она
Вдруг совсем не красива?
И могу ведь и я
Не понравиться ей.
Всё мы после обсудим,
Пока сделаем ксивы,
На всё это уйдёт
У нас несколько дней.
Мы с тобою туда
Снова сходим в субботу,
И к Тамаре визит
Там ты сам закажи.
И она с тобой будет,
Как Танька, работать,
Все они здесь умеют
Крутить виражи.
Так на этом друзья
И решили всё дело.
Решили, что б не случилось,
Не отступать.
Лишь тогда есть успех,
Когда действуешь смело,
И голову сунуть
Можно льву даже в пасть.
4
А в России в то время
Уже зрела буча,
Девяносто был первый
Уже страшный год.
И народ собирался,
Как чёрные тучи,
И последние нервы
Держали народ.
А Роман и Матвей
Позвонили в Россию,
Их отцы обещали
Им в деле помочь.
Любой документ,
Без особых усилий,
Для детишек своих
Были сделать непрочь.
Скаждым днём становилось
Всё только страшнее,
Любой мог бизнесмен
Бизнес свой потерять.
Уже все понимали,
Народ сатанеет,
И тот, кто сильнее,
Тот начнёт отбирать.
Жить в России всегда
Было не безопасно.
Был весь СССР
Уголовной страной.
Потому и трудиться
Не старались напрасно,
И даже между соседей
Там пахло войной.
И резон был один,
Лишь бы что-нибудь стырить.
Что бы жить хорошо,
Не хватало зарплат.
И в финансах всегда
Были крупные дыры,
И что б их залатать,
Не хватало заплат.
Потому в СССР
Поголовно все крали.
Будь это корма,
Иль дрова, или сталь.
И за бутылку
Всё потом продавали,
И казёнщины всей
Было людям не жаль.
Потому и хромали,
Все повсюду колхозы,
На работу ходили,
Что бы только украсть.
И бессмыслица эта,
Наполнялась угрозой,
Что поднимется скоро,
Вся нищая рать.
Ещё даже тогда,
При партийном режиме,
Всюду фермеров разных
Пытались создать.
Но их учить было надо,
Работая с ними,
А непросто им в руки
Производство отдать.
И коли у колхозов
Были всюду препоны,
Что мог маленький фермер
С бюрократами смочь.
Всё равно ведь советские
Были законы,
Потому и не каждый
Их мог превозмочь.
И рискнувшие в деле,
Покрывались долгами.
Там, где зависть соседей,
То мор, то пожар.
И битва за землю,
Пошла с батогами.
Ведь опять не своё,
А кому его жаль?
На полях поджигали
Ячмень и пшеницу,
Что б спахать и убрать
Не найти ГСМ.
Потому и должно
Было что-то случиться,
Оно и случилось
Уже вскоре за тем.
По земле пронеслось,
Как орда Чингиз Хана.
Ни ферм не осталось нигде,
Ни скота.
И где фермы стояли,
Зияли, как раны,
На земле кучи мусора
И пустота.
5
Вскоре пришли
На девчат документы.
К паспортам не придраться,
Хоть как не крути.
И теперь только нужно,
Им дождаться момента,
Что б девчат из притона
Можно было спасти.
А Матвей так ещё
И не видел Тамару,
Когда собрались в субботу,
То Матвей сам не смог.
В универе был конкурс
У них по гитарам,
А Матвей на гитаре
Играл, словно Бог.
Он не смог пропустить
Своё первое место,
Пусть Тамара, коль хочет,
Его подождёт.
Ведь он с ней не знаком
И она не невеста,
И пусть время его
Та пока не крадёт.
Но он к ней всё ж попал,
На вторую субботу.
Они с Ромкой опять
Посетили притон.
А девчат за неделю
Прокачали всей ротой,
Ведь кто станет ждать,
Пока явится он.
И Матвей заказал
На всю ночку Тамару,
А Роман у Татьяны
Завис до утра.
И увидев Тамару,
Понял он, что гитару
Ему просто выбросить
К чёрту пора.
Если б знал её раньше,
Пропустил бы он конкурс,
Так изящна Тамара
Была и стройна.
Красотой Афродиты,
Был лица её контур,
И к тому же была она
Очень умна.
— Ты — Матвей? — лишь вошёл он,
Тамара спросила.
— Да Тамара. Сказал он,
Конечно же я.
— Хоть почувствовать рядом
Кусочек России,
И хоть памятью в те
Окунуться края.
Мне давно о тебе
Рассказала Татьяна.
Хоть бываем мы редко
С нею наедине.
Но со слов ты её,
Мне понравился, странно.
Хоть и ты, как я знаю,
Не знал обо мне.
А теперь ощущенье,
Буд-то мы неразлучны,
Как минимум, где-то
С тобою лет шесть.
Но сегодня друг друга
Мы узнаем получше
И для этого время,
У нас с тобой есть.
Она подошла
Совсем близко к Матвею
И скользнула в промежность
Своей тонкой рукой.
Этим знаком его
Всё смущенье развеев,
И воскликнула громко:
— О, красавец какой.
Он поднял её нежно,
Положил на подушки,
В это время с него
Та сдирала бельё.
За тебя благодарной
Буду век я подружке,
На меня ты, как счастье,
Свалился моё.
Её тело бело
И во всём безупречно,
Её кожа гладка,
Как резиновый шар.
Любить буду тебя я,
Матвеюшка, вечно,
Для меня ты теперь
Моя жизнь и душа.
Видно, опыта год
Не промчался напрасно,
Для этих наивных,
Красивых девчат.
И умели клиентам
Дарить они ласк,
И даже слабым совсем
Не давали скучать.
А Матвей жеребцом был
Довольно не слабым.
Но любви такой натиск,
Видел в первый он раз.
В его жизни, конечно,
Были всякие бабы,
Но от этой не мог
Оторвать своих глаз.
Буд-то вместе спаялись
И руки, и губы.
Он входил в неё мощно,
Как заряд входит в ствол.
И ей нравилось очень,
Что он делал всё грубо,
В неё рог свой вонзая,
Как взбешенный вол.
И она застонала
От сладкой истомы,
И оргазмом по телу
Прокатился восторг.
— Моя милая Томочка,
Моя сладкая Тома,
И в неё он, как душу,
Своё семя исторг.
Тамара, родная, я с тобою
Навеки,
У нас для вас уже новые
Есть паспорта.
И тебя кто обидел,
Тот станет калекой,
Им за всё отомстить
У меня есть мечта.
6
Ребята условились,
Дав заказ на субботу,
Ночью тайно их вывести
Из борделя к себе.
И с девчатами, план
До конца доработав,
Все дружно отдались
На милость судьбе.
Они подыскали,
Подходящего негра,
Который безумно
Нуждался в деньгах.
И ему оплатили
Напряжение нервов,
Что в предпринимаемых
Будут шагах.
Этот малый был должен
Устроить там взбучку
И устроить в борделе
Настоящий пожар.
Ничего и придумать
Нельзя было лучше,
Но, что б никто не сгорел,
А то было бы жаль.
Татьяна с Тамарой
Притворились больными,
Что б до субботы клиентов
Им не принимать.
И врачу, что беседовать
Должен был с ними,
Крупную сумму
Пришлось забашлять.
И вот пролетела,
В тревогах, неделя,
И у каждого в куртках
Был кастет у парней.
Что он при ударе
Кость в муку перемелет,
Не хуже дробилки,
А то может сильней.
И пришедши в бордель,
Те ушли к своим девкам
И негра на сцену
Стали выхода ждать.
Таня Ромку спросила,
С недоверья издевкой,
— А вдруг он не придёт,
Тогда снова в кровать?
— Ты не нервничай только,
А в кровать, что ты против?
Иль у тебя для меня
Не осталось огня?
— Давай на этой не будем
Мы звучать с тобой ноте,
Ты стал мне родным,
И ты Бог для меня.
Просто очень волнуюсь,
И немного мне страшно,
И на негра надежды
Почти никакой.
Они с виду орлы,
Но слабы в рукопашной,
А наш вообще,
Очень хилый такой.
Ему драться не надо,
Навести только шорох
И в туалете бутылку,
Со смесью поджечь.
А на это в нём есть
И закваска, и порох,
Так что в койку сегодня
Не придётся нам лечь.
И вскоре и правда
Понеслись снизу крики,
И снизу наверх
Потянуло дымком.
И у Ромы и Тани
Стали грозными лики,
Теперь надо на волю
Прорваться тайком.
Так же были готовы
И Матвей, и Тамара,
И, почти друг за другом,
Все прорвались во двор.
И готовы на всё
Были две эти пары,
И даже на смертный,
На свой приговор.
За воротами там
Их такси ожидало
И охранник один,
Что стоял у ворот.
Матвей врезал ему
И, как видно, не мало,
Раздробив ему челюсть
И скривив набок рот.
Все забрались в такси
И машина помчалась,
А тот сбитый охранник
Остался лежать.
Всё, теперь лишь в квартиру
Им добраться осталось.
Им не верилось даже,
Что смогли убежать.
Заявлять на них вряд ли
Будет кто из притона.
И у клиентов не принято
Брать адреса.
И, к тому же, девчата
Были там вне закона,
И хозяин пусть сам
Себе рвёт волоса.
За пятнадцать минут
Долетели до места,
Расчитавшись с таксистом,
Все вошли в двери в дом.
Прошу, заходите,
Дорогие невесты,
А проявлять свою радость
Мы станем потом.
И Матвей придержал
Ногой дверцу у лифта,
Нам надо подняться
На девятый этаж.
А там и начнём
Мы потом веселиться
И мы вместе напьёмся
До чёртиков аж.
Что квартира такая,
Девчат не смутило,
— Завтра койки сюда
Ещё две привезут.
— А мы на одной
Будем спать с моим милым,
Подала голосок свой
Тамара вдруг тут.
— И нам на одной,
Правда, хватит, Ром, места?
Тут Татьяна вмешалась,
Смутясь, в разговор.
— Спать с женихами
Мы должны теперь вместе,
А не красться за ними
По ночам, словно вор.
— Но и кровати нам всё же,
Не помешают.
Ведь когда-то и отдых
Нужен нам от подруг.
А иначе дружки наши
Вдруг оплошают,
А вы вряд ли насытитесь
Ласками рук.
Сказал громко Роман
И все враз рассмеялись.
Поняв сразу, на что
Намекает Роман.
Но все были довольны
И все улыбались,
Ведь все страхи прошли,
Как весенний туман.
7
Сразу после побега
Девчат из притона,
Хозяин Албанец,
Что по имени Дод,
Сам понимая,
Что он был вне закона,
Сказал, сам беглецов
Он найдёт и убьёт.
У криминала всегда
Очень мощные связи,
И в полиции есть
Свои тоже кенты.
Из них к нему тоже
Очень много, кто лазил
И конечно бесплатно,
С разговором на ты.
И Албанец платил,
Аккуратно всей крыше.
Ведь он промышлял
И во всю наркотой.
Потому и с почётом
Наверх уже вышел,
А раньше был просто,
Торговец простой.
Обзавёлся друзьями
Криминального мира,
И блядюшник устроил
С красотками в нём.
И жил — поживал,
Проводя пир за пиром,
И капали деньги ему
День за днём.
Но он был экономным,
Иль, скорей всего, жадным
И дома охрану
Для себя не держал.
Чем и поплатился,
В день воскресный однажды,
Получил роковой
В свою глотку кинжал.
Где Матвей и Роман,
С ним за всё рассчитались.
К Бандиту нагрянув
Среди белого дня.
Ведь ребята уже
Досконально дознались,
Что их ждёт от албанца,
Роковая резня.
И ребята решились
На опереженье.
Проследив, когда в доме
Был албанец один,
Они нанесли
Ему враз пораженье,
С нанесеньем двух ран,
В горле и на груди.
Но сначала удар
Получил он кастетом,
Лишь дверь приоткрыв
На короткий звонок.
И когда он был связан,
Понял — песенка спета,
И он начал скулить
У Матвеевых ног.
Ты же нас порешить
Собирался, зараза,
А теперь сам скулишь,
Как паршивый ты пёс.
Или сам не убил
Никого ты ни разу?
Наклонился Роман
Задавая вопрос.
Сейчас в трубку ты скажешь,
Что тебя попросили,
Из посольства наверно,
Мол за деньги тузы,
Что б девчат отпустили,
Всех, кто есть из России,
А иначе большой
Обещали грозы.
Скажешь так убедительно
И правдоподобно,
Что б сомнений у них там
Не возник бы вопрос.
Давай, сядь на диван,
А то так неудобно,
Ну, скорей шевелись,
Шелудивый ты пёс.
И албанец всё сделал,
Как и сказано было,
И в борделе начальству
Был понятен приказ.
Дод согласен на всё,
Лишь его б не убили.
Он так близко к смерти
Ещё не был ни раз.
Потом он сказал им
Код огромного сейфа,
— Мы возьмём, что девчатам
Ты должен за год.
Там в сейфе стояли
Два кожаных кейса,
Наполненных доверху,
Совсем новых банкнот.
О! Как раз в аккурат,
На две наши девчонки.
Ну как, нет возражений,
Скажи-ка нам Дод?
Ведь мы знаем, за ночку
Продавал их почём ты,
И всё хапал себе,
Ненасытный урод.
Почему ты такой,
Ненасытный и жадный?
Иль не знал ты, что русских
Нельзя обижать?
Что с тебя они спросят,
Как сегодня, однажды,
Иль с деньгами хотел ты
Далеко убежать?
Но от русских нигде
Не сокрыться, ублюдок.
Вы и там порешили
У себя всех славян.
Затолкать бы тебе
Член ишачий в желудок,
Что бы ты знал,
Кто есть русский Иван.
— Я б это сделал,
Продолжал Роман дальше.
Да из-за члена мне жалко
Губить ишака.
В голосе Ромки
Не заметил Дод фальши,
Когда Ромка сказал,
— Мы уходим, пока.
Потому, что у Дода
Глаза заблестели,
Появилась надежда,
Что останется жив.
Но оставить в живых,
Те его не хотели,
Лишь куражились так,
Буд-то не было лжи.
Матюша, возьми
Подержи пока кейсы,
Попращаюсь я с Додом.
Ведь правда же, Дод?
И Албанец тут понял,
Хоть змеёй вокруг вейся,
Но его этот парень
Уже точно убьёт.
Он рванулся с дивана,
Что надулись все вены,
Что обнять меня хочешь,
Шелудивый ты пёс?
И ударил ножом,
Его в горло мгновенно,
И в грудь потом тоже
Удар он нанёс.
8
Девчатам сказали:
— Вот вся ваша зарплата.
Сразу каждой по кейсу
Вручили они.
Он всё вам вернул,
И, расстрогавшись, плакал,
Ведь с ним вы расставшись,
Остались одни.
Приближалось и время
Вручений дипломов.
Месяц был август,
Значит скоро домой.
У них всё было гладко,
Безо всяких обломов,
За то ужас начался
В России самой.
И как раз к их прилёту,
Били с танков в парламент.
На экранах с Останкино,
Всё крутили балет.
И капитализма уже реяло
Знамя,
И был ГКЧП как, последний
Совет.
А потом началась
Распродажа России.
И разграбили всё,
Что сумели, жиды.
И Роман, и Матвей
По стране колесили,
Для себя пробивая,
В своей жизни ходы.
Как и там, в Нью — Йорке,
Были те неразлучны.
У жён Тани с Тамарой
Округлился живот.
Они в Штатах женились
И благополучно,
Они думали, счастье
Их вечное ждёт.
Они очень гордились
Своими мужьями.
Такой крепкой дружбы
Не познал ещё Мир.
И тепло их встречали
Друзей преданных мамы,
С их приездом большой
Те устроили пир.
Их отцы настороженны,
Но приветливы были.
Коль сынам по душе,
Значит пусть будет так.
Ведь они их безумно,
По-отцовски, любили,
И каждый знал, что ребёнок
Его не дурак.
Они видели в них
Боевую замену
И продолжателей рода,
И их дружбы святой.
И никто знать не мог,
Что придут перемены,
И что явится ненависть
К ним на постой.
Но это будет нескоро,
Когда вырастут дети,
Что Татьяна с Тамарой,
Народят им на свет.
Очень редко бывает
Постоянство на свете,
И особенно, если
Пройдёт много лет.
Девяностые годы,
Это годы кошмара,
И пролитой крови,
И пролитых слёз.
Но все эти годы,
Жили дружно две пары,
Защищая друг друга,
От всяких угроз.
В декабре две подруги,
Разродились удачно.
Родила Таня сына,
Тамара же дочь.
Опять был бы повод
Для семьи новобрачной,
Если б дружба от них
Не ушла потом прочь.
Отцы: Романа — Григорий,
И Матвея — Иван,
Сыновьям передали
Свой бизнес большой.
Генеральным был сразу
Назначен Роман,
Хоть Матвей коллектива всего
Был душой.
Но они как-то с этим
Никак не считались
И доходы делили свои
Пополам.
И на равных они
По объектам скитались
И с любовью к своим
Относились делам.
Они выпускали
Пресса для рулонов,
И ещё прессподборщики,
Но для тюков.
Всё отлажено строго,
Без всяких препонов,
Так шло из начала,
От их стариков.
Но ребята решили,
Производство удвоить
И в Уральске открыли
Они новый цех.
За детище своё,
Каждый был словно воин,
И в скоре и там
Ждал их полный успех.
Для комбайнов ещё
Выпускали там жатки,
Коллектив был огромный,
Человек сотни три.
Где порой не совсем
Было в общем-то гладко,
За рабочими только
Смотри, да смотри.
Матвея люди любили
Особенно крепко.
Он всегда с прибаутками,
К людям с добром.
А Роман бывал резок,
Был придирчиво цепкий,
И где надо терпенье,
Там он шёл на пролом.
За серьёзный поступок,
Мог он сразу уволить,
Ты хоть стой на коленях
И прощенье проси.
Он всегда говорил,
Что мол вольному воля,
А иначе порядок,
Не сдержать на Руси.
А Матвей заступался,
— Но куда ему, Рома?
Ты же знаешь, работу
Не просто найти,
А у них и детишек,
Аж семеро дома,
Но за ради меня,
Работягу прости.
И когда если тот
Был Романом прощёный,
Он Матвею уже,
Как собака служил.
Что от верности этой,
Сам Матвей был смущённым
И за эти спокоен
Теперь был рубежи.
Потому, что начальник,
За него был поручен,
И его подвести
Тот виновник не мог.
Как говорится,
Что в петлю влезет лучше
И вот это был самый
Надёжный урок.
Вся в России беда,
Поголовное пьянство.
От безысходности разной
Пьёт рабочий народ.
Нет стабильности там,
Нет там и постоянства,
Нищета во все щели
Тараканами прёт.
В магазинах кругом,
Неподъёмные цены.
Не пристроить детей,
Не в один в стране ВУЗ.
И работы им нет,
Ходят всюду, как тени,
Жалея, что сгинул
Советский Союз.
Медицина опять,
За огромные деньги,
И хоть сразу ложись,
Да давай, помирай.
Так ставили б сразу
Уже лучше к стенке,
Хоть на том может свете
Попадём тогда в рай.
Ничего там без взятки
Решить не возможно
И везде надо сунуть,
И везде надо дать.
И по улицам надо
Ходить осторожно,
От людишек лихих,
Что бы не пострадать.
И полиция вся,
Как бандиты в законе.
Уголовная Русь,
Всюду вонь от параш.
Начиная с попов,
Что прикрылись иконой,
Все тянут с народа,
Входя в свой кураж.
Кругом беззаконие,
Тюрьмы забиты,
Покупаются все,
Все продажны суды.
И мошенники всюду,
И всюду бандиты,
И вся власть воровская
В руках держит бразды.
По ресурсам страны,
Выше нет её в мире,
Но почему же тогда,
Такой нищий народ.
А правительство всё,
Лишь жирует на пире,
И народу бесстыдно
И бессовестно врёт.
Всё порушено всюду,
Погибают деревни,
Да и брошенных много
Уже городов.
Как траву покосили,
В тайге все деревья,
А лес новый сажать,
Там народ не готов.
Древесина налево
Идёт за бесценок,
А потом по тайге
За пожаром, пожар.
Всё правительство надо
Поместить бы в застенок
И смотреть за рубеж,
Что б никто не сбежал.
На рабочую их
Посадить бы зарплату,
Да в крестьянские всех
Поселить бы дома.
А то в царских сидят,
Дорогущих палатах,
Но без чести, без совести все,
Без ума.
9
Роман сына назвал,
Как по дедушке, Гришей,
А Матвей свою дочку
Оксаной назвал.
И счастье кипело
В каждом доме под крышей,
И в достатке с Романом
Матвей пировал.
Но уже начинались
На бизнес наезды,
И рейдерский всюду
Начался захват.
Сотворяли его
Все бандиты-невежды,
На чужом захотели
Пиру пировать.
Прикрывали бандитов,
Полицейские крыши
И с этого тоже
Имели свой куш.
И с вилами народ
Защищать себя вышел,
Но попадал под бандитский
Он матерный душ.
Редко кто совладал
С этой волчьею сворой.
Это рейдерский был
Настоящий разбой.
Один вор у другого,
Всё оттяпывал вора,
И очень многие просто
Смирялись с судьбой.
Много было подстав —
Компаньон компаньона.
Не считались ни с дружбой
И ни даже с родством.
Страна захлебнулась
В волнах беззаконья.
Тот, кто был по наглее,
Брал свой куш воровством.
Шли повсюду убийства
Бизнесменов, банкиров
И в законе воров
Расплодилось полно.
А у них одно слово
И к горлу секиру,
Другого, к несчастью,
У них не дано.
На заказные убийства
Поднимались заказы.
Журналистов и тех,
Кто с экранов вещал,
Не успевали моргнуть
Очень многие глазом,
Как кого-то убийца
Сразу в труп превращал.
И полиция вся
Промышляла разбоем.
И, без суда, не угодных
Закатав под бетон.
И страна заскулила,
Женским жалобным воем,
И была вся страна,
Как бордель и притон.
И к власти все потянулись,
Как один, проходимцы,
И московская дума,
Где сплошь рядом ворьё.
Даже в маленькой власти,
Все засели мздоимцы,
С одним лозунгом только,
«Что твоё, то моё».
10
Оксана и Гриша
Уже бегали в школу,
Верней их на машине
Отвозил кто-нибудь.
Дети жили красивой,
Своей жизнью весёлой,
И их ожидал
Только радостный путь.
Сказать можно, с рожденья
Они стали друзьями
И расставались они
Только лишь перед сном.
Их дружили отцы
И дружили их мамы,
И дружили они,
Но пока только днём.
Что творилось у взрослых,
Их совсем не касалось.
Острые скрыты
От них были углы.
В лицее учились,
Очень вкусно питались
И позволить себе
Очень много могли.
У них дорогие
Были, лучшие вещи,
Ноутбуки, смартфоны,
Недоступные всем.
Их дразнил одноклассник:
— Вот твой папка — помещик,
А я даже хлеба,
И то в волю не ем.
Гриша сразу спросил:
— Почему нету хлеба?
Дом работница сходит,
Пускай, в магазин.
Вот придёшь как домой,
Так и сразу потребуй.
А мальчишка ответил:
— Да я с папкой один.
Одноклассник же тот
Был Алёша Степанов,
И продолжил рассказ:
— Мамка бросила нас.
Она с итальянцем
Уехала в Канны
И у нас не всегда
Есть и хлеб про запас.
Папка запил
И погнали с работы,
А мне за учёбу
Ещё надо платить.
Тётка привозит
Еды по субботам
И папку ругает,
Чтоб бросил он пить.
А он ей клянётся,
Перед нею божится,
Она только уедет
И он снова туда.
Мне бы деньгами
Немного разжиться.
За учёбу отдать,
А то скоро беда.
Погонят меня,
Как и папку с работы,
Тётка мне говорит,
Будешь неуч, дурак.
Она завтра приедет,
Завтра будет суббота,
Ну, а ты мне поможешь,
Скажи, или как?
Гриша даже вспотел
От такого рассказа.
Из кармана он тут же
Достал пару купюр.
Это всё, что имею,
Принесу утром сразу
И тут же встретимся снова
С тобою мы чур.
Гриша вечером дома
Рассказал всё Роману.
Что есть одноклассник
У них бедный такой.
Что зовут одноклассника
Лёша Степанов
И смотрел на отца
С неподдельной тоской.
Его папа остался
Совсем без работы,
А мать бросила их
И отец теперь пьёт.
Что приезжает к ним тётка
Одна по субботам,
Она немного еды им,
Денег даёт.
Ну, а Лёшка не может
Оплатить сам учёбу,
И закрыть ему могут
Дорогу в лицей.
Роман сыну сказал,
Успокоился что бы,
А сам очень заметно
Изменился в лице.
Он понял, о ком
Говорит его Гриша,
Роман его сам же
С работы попёр.
И теперь, когда он
Весь рассказ этот слышал,
Сын щедростью этой
Ему нос и утёр.
Значит вырастет добрым,
Деловым человеком
И болеющим очень
За обычных людей.
И думал, а сам я,
Душевный калека,
Не людьми бы мне править,
А пасти лошадей.
Да и лошади то же
Любят верность и ласку.
И не бросит привыкшего
К ней седока.
Завтра всё я исправлю,
Пока нету огласки,
Не оскудеет дающая
Помощь рука.
У Степановых дома,
Был Роман ранним утром,
— Ты, Аркадий, на смену
Давай выходи.
Он смотрел на Романа,
Взглядом тусклым и мутным,
Держа сердце больное
Рукой на груди.
— Роман Григорыч, прости,
Всё с лихвой отпашу я.
Я сорвался, ты знаешь,
Из-за жены.
И об одном
Тебя только прошу я,
Мне деньги сейчас,
Позарез, как нужны.
Лёшку, сына турнуть
Могут враз из лицея,
А он парень смышлёный,
Мне его очень жаль.
А вот я и рубля
За душой не имею,
Вот такая, едри её корень,
Печаль.
Я тебе обещаю,
С утра завтра ни капли
И выйду на смену,
И буду, как штык.
Наступать я два раза
На те же всё грабли,
Я с детства ещё
До сих пор не привык.
Мне теперь одному,
Поднимать сына надо.
И, Григорыч, тебе
Отплачу я добром.
Если вытащишь нас
Ты из этого ада,
Значит дальше уже
С Лёшкой мы проживём.
11
Потом Рома заехал
К руководству лицея,
Оплатил Лёшке учёбу.
Вперёд сразу на год.
Но не было это
От всех бед панацеей,
Никто ведь не знает,
Что, кого в жизни ждёт.
Но и то, что он сделал,
То же было не мало.
Но и курткой своею
Всех не отогреть.
Но старался всегда,
Быть полезным хоть в малом
И для этого тоже
Надо сердце иметь.
По России везде
Продолжались захваты,
Тех, кто был послабее,
И не очень богат.
В бизнес лезли во всю
Господа депутаты
И приспешники власти,
Все умевшие лгать.
А по сути своей,
Они были бандиты.
И во властных структурах,
Козырной их был туз.
Белыми нитками
Их дела были шиты.
Научил всех вертеться,
Наш Советский Союз.
Страсть к наживе у всех
С каждым днём возрастала.
С бизнесменами шла
Беспощадно война.
А страна оголилась
И безбожно нищала,
Власть такую ещё
Не видала она.
И к Роману с Матвеем,
Подбивать стали клинья,
Оренбурга глава
И Уральска глава.
Ненасытные твари
И безмозглые свиньи,
У Романа с Матвеем
Срывались слова.
Был состряпан уже
Весь пакет документов,
Что они незаконно
Занимают цеха.
И все ждали особого
Только момента,
Что б начать потрошить
Всех их дел потроха.
Назначались суды,
Что подкуплены были
И предатели были,
Так же с их стороны.
Власти всей нелегко
Аппарат пересилить
И не каждый выдерживал
Бремя войны.
На руках все имея,
Те что надо, бумаги,
С предписаньем судов
И омоном бойцов.
Против них — ты никто,
Хоть ты полон отваги,
И всё-таки сдашься,
В конце ты концов.
Так однажды случилось
И в том самом Уральске,
Где давно поселились
Роман и Матвей.
И мэр города, некий
Афанасий Садальский,
Им разбой их напомнил
И далёкий Бродвей.
Что они замочили
Бардельера албанца.
А Садальский был личный
Его адвокат.
Что он всё раскопал,
Что нашёл он их пальцы,
Но, что сразу не смог
Их тогда отыскать.
Он верней не хотел,
Предать делу огласку,
Он хотел срубить с хлопцев,
Миллиона так два.
Документы состряпав,
Он держал их в запаске,
Без бумаг ведь не стоят
Ни копейки слова.
На руках у него
И девчат паспорт каждой,
Что хранились в притоне,
У него под замком.
И Садальский тот верил,
Что их встретит однажды,
Ведь и сам, как клиент,
Он был с ними знаком.
И каждой из девушек
Помнил он тело,
Есь где родинка где-то
Иль пятно, или шрам.
И если он документы
Теперь пустит все в дело,
То здесь пахнет тюрьмой,
А к тому же и срам.
Он юрфак тоже кончил,
Рядом где-то с Бродвеем
И работал потом,
И албанцу служил.
Среди уголовников
Он был корифеем
И с чинами в полиции
Тоже дружил.
Да и здесь у него,
Есть опора большая.
И что каждого может
Согнуть он в дугу.
Потому он сказал:
— Лучше б вы не мешали,
Я вас запросто очень
Уничтожить могу.
И Роману с Матвеем
Ничего не осталось,
Как в обмен на бумаги,
Производство отдать.
И хоть их кулаки
Всё ж на мэра чесались,
Но против него
Не смогли совладать.
12
Друзья, Гриша с Оксаной,
Росли и взрослели
И было обоим
По пятнадцать уж лет.
И Оксанка, безумно
Как, похорошела,
И её красивей
Даже в городе нет.
Гриша вымахал то же,
Чуть не в два метра ростом.
Очень был симпатичен
И подтянут, и строг.
Расставаться друзья
Не могли уже просто,
Без друг друга они
Уже каждый не мог.
Всё время они
Проводили лишь вместе.
И сокрывшись от всех,
Целовались тайком.
И Григорий о ней
Думал, как о невесте,
О других он и думать
Не мог ни о ком.
И родители были
Этой дружбе все рады.
Меж собой же и сами
Они в дружбе большой.
И старались для них
Сделать всё, что им надо,
Помогали во всём
Им с открытой душой.
И в лицее друзья
И соседи по дому,
Все привыкли к тому,
Что лишь вместе они.
Тот, кто был молодым,
Тем то чувство знакомо,
Что хочется рядом,
Всегда быть все дни.
Но, а с бизнесом как-то
Становилось всё хуже.
И в Уральске лишившись,
Своих новых цехов.
Пояса приходилось
Затягивать туже,
К чему из друзей
Был не каждый готов.
И рабочие были
Уже не довольны.
Передрязги сказались
На размере зарплат.
Было много и тех,
Кто был просто уволен,
Что б хоть как, избежать
Непомерных затрат.
И Роман вдруг запил,
Но не так, что б запоем,
Но всё же частенько
Он бывал под хмельком.
И характер стал скверным,
Всё под каждого роет,
Даже стал и Матвея
Выставлять дураком.
А дальше и вовсе,
Только всё стало хуже.
И семейные тоже
Пошли прахом дела.
Таня приревновала
Своего к Томе мужа
И подруге пощёчину
Даже дала.
В гости к Тане и Роме
Пришли Матвей и Тамара,
И Роман уже выпивший,
Встретил друзей.
А Матвей прихватил
К ним с собою гитару,
Не расставался пока
Никогда ещё с ней.
Он действительно был
Музыкантом от Бога
И к тому же ещё
И красиво он пел.
И песен красивых
Он знал очень много,
Но этот раз и одну,
Он допеть не успел.
Матвей за столом
Начал петь одну песню,
И Татьяну до слёз
Взволновала она.
А Тамара сказала:
— А мне неинтересно,
Схожу на кухню ещё
За бутылкой вина.
И Роман ей сказал,
Я с тобою, Тамара,
Мы не будем мешать
Меломанам страдать.
И к тому же на кухне
У меня там сигары,
Их к вину, хорошо бы,
На застолье подать.
Пять в Америке лет
Провели всё ж не даром,
Им вкус местных жителей
Был очень знаком.
Там всегда на десерт
Лишь вино и сигара,
Сочетаются вина
С приятным дымком.
Там на кухне Роман
Сзади обнял Тамару,
И, ей платье задрав,
Он полез к ней в трусы.
— Эй Ромка, ты что?
Кобелина ты старый.
Вон уже побелели
Голова и усы.
И в это время вошла
Незаметно Татьяна.
— Что позволяешь
Ты себе, сучка, здесь?
Ну, ладно мужик он,
Да к тому же и пьяный,
А у тебя, проститутка ты,
Совесть хоть есть?
Оттолкнув от себя
Сразу пьяного Ромку
И платье поправив,
Повернулась та к ней.
И что б не было слышно,
Сказала негромко:
— Ты это, подруга,
Не гони-ка коней.
Ты сама, блядь, чем лучше,
Это ты заманила
Меня ехать в Америку,
В страшный тот Ад.
А теперь стала честной
И желанной, и милой,
И крутишь пред мужем
Свой заштопанный зад.
И к то му же, твой Ромка
Сам задрал моё платье,
Может плохо даёшь
Своему ты самцу?
И тут Таня с размаху,
Послав ей проклятья,
И влепила подруге
Своей по лицу.
— Что б тебя я ни разу,
Здесь не видела дома.
Вон отсюда, шалава,
Ты мерзкая тварь.
В дверях был Матвей,
Сердце сжалось всё комом:
— Ну как, что хотел,
Получил, Государь?
Матвей задал вопрос,
Наболевший свой другу,
— Ты не даром копаешь
Уже под меня.
Я тебе никогда
Не подам больше руку,
В моём сердце для дружбы
Не осталось огня.
Матвей с Тамарой ушли,
Роман обнял Татьяну.
Ты сейчас, как тигрица,
Защищала меня.
Я теперь ещё больше
Любить тебя стану,
У нас для нашей любви
Ещё много огня.
13
Работать вместе друзьям
Не осталось резону.
Генеральный директор
Был всё же Роман.
И он сделал так,
Буд-то всё по закону,
До нуля урезая
Матвею карман.
Ещё только вчера,
Очень близкие люди,
Что делили, как братья
И доход, и долги
И одно на двоих
При нужде ели блюдо,
Непримиримые стали
Меж собою враги.
Трагедии взрослых
Пережить ещё можно,
А что делать с трагедией
Между детей.
Жить всегда хорошо,
Выживать очень сложно
И сложней пережить
Своих смертность детей.
О дружбе детей
Даже не было речи,
Коль родители стали
Меж собой, как враги.
Надо все прекратить,
Их дальнейшие встречи,
У друг друга, что б не было
Даже их и ноги.
Оксана с Гришей понять
Не могли, что случилось.
И встречались друг с другом
От беды присмирев.
Почему их родные,
Им дарившие милость,
Теперь милость сменили
На враждующий гнев.
И родители им
Запретили встречаться,
Что б друг с другом сродниться,
Даже не было слов.
И не поздно пока,
Надо сразу расстаться,
Не бывает смертельной
Болезнь — любовь.
И уже ничего
Не осталось Матвею,
Как подальше уехать
Из этих краёв.
Роман всё равно
К нему не подобреет,
Уж больно характер
У Романа суров.
И в глаза-то смотреть
Им теперь, как друг другу.
Да и девки друг другу
Могут вырвать глаза.
За-то всем навсегда
Это будет наукой,
Что клясться в дружбе навеки,
Даже близким нельзя.
Пришёл Гриша с лицея
И грустный, и мрачный.
И портфель свой с размаху
Сразу кинул под стол.
Татьяна спросила,
— Психовать то, что начал?
А ну-ка давай,
Объясниться изволь.
И Гришка в слезах
Как-то глухо ответил,
У Степанова Лёшки
Ночью умер отец.
И бывает же так,
Только друга вот встретил,
Но скоро наступит
Нашей дружбе конец.
Тётка Лёшке сказала,
Будет он в интернате.
И с Оксанкою тоже
Вы нас развели.
Даже мысли приходят,
Может жить уже хватит?
Может лучше мне сгинуть
Навеки с земли?
Сынок, ты о чём?
Закричала Татьяна,
Ты мужчина и мысли
Об этом все брось.
Ничего не случится
С твоею Оксаной,
Но жизнь продолжить
Вы должны теперь врозь.
А друзей ещё встретишь
На пути своём много,
Ты ведь понял по нам,
Что нет вечных друзей.
Кто бы с кем не держался,
Их разводят дороги,
И шагать должен каждый
По своей лишь стезе.
Каждый в дружбе своей
Только выгоду ищет,
Меж богатым и бедным
Нет искренних слов.
Так и Лёшка твой то же,
Ты богат, а он нищий
И во всём нашем мире
Этот принцип не нов.
Человеком всегда
Зависть подлая правит.
Это страшное самое
Из греховных всех чувств.
Друг тоже, как Моцарта
Сальери, отравит,
А тебе я, мой милый,
Добра лишь хочу.
И Оксанку свою
Позабудешь ты скоро,
По природе, мужчина
Полигамен всегда.
И на мать не смотри,
С таким горьким укором,
Не такая уж это
И большая беда.
— Никогда я не думал,
Что ты мама такая,
Ответил ей Гриша,
Весь сжимаясь в комок.
Душа твоя словно шарик,
Воздушный, пустая.
Как я этого раньше
Понять-то не мог.
Весь жар из тебя
Словно выгребли просто,
Сколько было таких,
Кто весь выгреб твой жар.
Мама, как вы живёте,
Это ж просто не сносно
И мне тебя с нашим папой
Очень искренне жаль.
Никто, кроме Оксаны,
Мне больше не нужен
И ей, кроме меня,
Не нужен никто.
И хочет она,
Что б я был её мужем.
Что в этом плохого,
Скажи мне, ну что?
И я никогда
Её тоже не брошу.
Или просто останусь
Навеки один.
И Лёшка, он тоже
Друг верный, хороший
И таких я не встречу
Уже впереди.
Я таким не хочу
Быть, как вы теперь с папой.
И как можете спать
Вы теперь по ночам?
Папа себе, весь их бизнес
Захапал,
А ты подругу избила,
Не за что, сгоряча.
Нет, не было в душах
У вас искренней дружбы,
За которую можно
Даже жизнь отдать.
Как и ты, папе тоже,
И тебе он, ненужен,
Вы боитесь престиж
Только свой потерять.
Вам лишь главное то,
Что вам скажут другие.
Потерю ж друг друга
Вам легко пережить.
И вам нас не понять,
Вы мои дорогие.
Но с Оксанкой моею
Мы будем дружить.
И Лёшка останется
То же мне другом.
И когда-нибудь вновь
Нас сведёт с ним судьба.
Возвращается всё
К своему снова кругу
И сводит с кем надо,
Нашей жизни тропа.
Мне надо денег,
Помочь что бы Лёшке,
Завтра будет он, бедный,
Отца хоронить.
А у них, как всегда,
Даже хлеба нет крошки,
Ведь отец проболел
Его все эти дни.
Подломили его
Всё же жизни мытарства,
И жену, что сбежала,
Всё не мог он забыть.
И деньги, что были,
Все ушли на лекарства,
И врачам надо то же
Было что-то платить.
Ну конечно, конечно,
Денег дам я сыночек,
Спохватилась Татьяна,
Сына крепко обняв.
Ведь, как сложится жизнь,
Кто же знает, а впрочем,
Даже может быть ты,
Дорогой мой и прав.
И она принесла
Грише крупную сумму,
Скажи Лёшке, что мы
Соболезнуем здесь.
И что бы о нас
Он плохого не думал,
И что совесть людская
У нас тоже есть.
14
Сразу после лицея,
Друзья пошли к Лёшке,
Что б отца в путь последний
Его проводить.
А там сослуживцы,
И поп в чёрной сутане,
По библии что-то
Продолжал говорить.
И о том, что всё бренно
Во всём белом свете,
И что только лишь с верою
В Бога Христа,
Все к жизни вернёмся,
Мы на этой планете,
И что Бог отворит
Всем глаза и уста.
Что нам каждую Он
Ототрёт с глаз слезинку,
Бог попрал все болезни
И смерть победил.
А после погоста,
Были в доме поминки.
Потом Лёшка влюблённых
Домой проводил.
Но они не пошли,
Ни к тому, ни к другому,
Был номер в гостинице,
На целую ночь.
Им так не хотелось
Врозь сидеть теперь дома,
Ведь им друг без друга
Уже было не в мочь.
Им с трудом удалось
Получить этот номер.
Но узнали когда,
Кто их были отцы,
А они им конечно же
Были знакомы,
То выдали сразу
Им обоим ключи.
Позвонивши домой,
Что мол будут у Лёхи,
Что тут из лицея
Ещё много ребят,
Что б его поддержать,
Что ему очень плохо,
Они заперли двери
Друг, друга любя.
Оксанка сказала,
— Я хочу тебя Гриша.
Пусть будет, что будет,
Но ты будешь мой.
Если Бог всё же есть,
Он нас должен услышать,
Мне жить без тебя
Не охота самой.
И мне без тебя,
Тихо вторил ей парень,
Прижимая её
И страстно дрожа.
Мы с тобою всегда
Лишь одной будем парой
И повлёк на постель,
Очень бурно дыша.
И друг с друга они,
Посрывали одежды,
Впервый раз обнажаясь
Совсем до гола.
В душах их поселилась,
Точкой малой надежда,
Но от близости их
Она быстро росла.
И два юных тела,
С обжигающей страстью,
Сливались со стонами,
В единую плоть.
Они буд-то сражались
За их общее счастье,
Что б тех, кто был против,
Навсегда побороть.
Оксанка наверное,
Пошла страстью в маму,
И в Грише был то же
Материнский инстинкт.
Ах, если б ни эта
Их семейная драма,
Он бы точно до свадьбы
В неё не проник.
А так застолбить
Надо им было место,
Утвердиться в друг друге,
И у предков в уме.
Что Оксанка его,
Дорогая невеста,
И отнять бы её,
Что б никто не посмел.
— Гриш, я теперь женщина?
Спросила Оксана,
— А тебя это что,
Дорогая, страшит?
Не по воле своей
Ведь лишились мы сана,
Не по воле своей
Нам пришлось согрешить.
Я ведь, правда, хотел,
Только лишь после свадьбы,
Что б законной была
Наша брачная ночь.
И для этого всё
Я сам сделать был рад бы,
Но никто нас не понял
И не смог нам помочь.
Но теперь, может быть,
Нас они не разлучат?
Нам им надо сказать,
Что мы были близки.
— А может быть, всё же
Промолчать надо лучше?
А то сбрендят и вовсе
С ума старики.
15
Между тем уж давно
И у тех, и у этих,
Зрели мысли уехать
С насиженных мест.
Что бы их никогда
Не сроднили бы дети,
Но каждый в тайне держал
Ото всех эту весть.
Роман первый решился
Уехать от туда,
И он сына с собою
Забрал в Оренбург.
Там ещё производство
Находилось покуда,
И в дали покорять
Было легче судьбу.
Татьяна потом
Привезла все пожитки,
Дом остался стоять там,
До лучших времён.
И Матвей совершил,
Ту же с дочкой попытку,
В Петербург увозил,
От судьбы её он.
Матвей купил дом,
И работал в театре,
Там всегда был аншлаг
На гитарный концерт.
Себя так ощущал он
Буд-то это в Монмартре.
И хотел там создать
Музыкальный концерн.
На гитаре играла
Вместе с ним и Оксана.
Играть её на гитаре
Он давно научил.
Но по Грише скучала
Она постоянно,
Ведь от сердца её
Были в Грише ключи.
И Тамара оставила
Дом свой на время
И костюмером служила
В театре она.
Им казалось, прервали
Меж детей они племя
И на этом заглохнет
Между ними война.
Все разъехались так,
Друг о друге не зная.
Каждый думал,
Что враг был на старых местах.
И лишь память меж ими,
Была, как связная,
Да и имя любимых
На влюблённых устах.
С той поры, как в гостинице
Были ребята,
Пролетело уже,
Где-то месяцев пять.
И Оксанке живот
Уже было не спрятать,
Ребёнок в утробе
Уже стал подрастать.
И пришлось ей признаться
Двум родителям сразу,
Когда все были дома,
И мать, и отец.
Мать строго сказала,
— Залетела, зараза.
Всё же он это сделал,
Этот гад и подлец.
— Я сама так хотела,
Не виновен он, мама.
Я его больше жизни
Люблю всё равно.
И для меня он один
Любимый мой самый.
Но на письмо не ответил,
Он моё не одно.
Телефон где-то старый
Тоже мой потерялся,
Но, а номер его
Я не помню сама.
Но не думаю я,
Что со мной он расстался
И он там без меня
То же сходит с ума.
То же самое было
С телефоном у Гриши,
Родители были
Похитрей видать их.
И всё сделали так,
Что бы даже ни слышал,
Ни то, что бы видел
Кто друг, друга из них.
Старый спрятали тоже,
А новый купили.
И к тому же сменились
У них адреса.
Так, как-будто бы их
На земле разводили
И вмешались в процесс
Да же и небеса.
16
Гриша сразу уехал
В Москву после школы,
Он решил в медицинский
Поступать институт.
Хандра проходила,
Был он снова весёлым,
Всё бывает, проходит,
Когда долго ждут.
Роман и Татьяна
За него были рады,
Что у сына печаль
Отлегла от души.
И дальше всё шло,
Как родителям надо,
Им душевный пожар
Удалось потушить.
Теперь он в Москве,
Ещё крепче забудет,
Своей юности дальней
Любовь и тоску.
Там и новая жизнь
И все новые люди,
Другие желанья
И желаний тех вкус.
Может там по душе
Себе встретит подругу,
Как никак это всё же
Столица Москва.
И жизнь будет кружится
По новому кругу,
Будет новые мысли
Рождать голова.
И профессию выбрал,
Он себе ту, что надо.
Сейчас в моде врачи
И их рейтинг зарплат.
Дом построит себе,
С роскошным, что б садом.
И всё будет отлично
У Гриши в судьбе.
Лишь бы с ней никогда
Он не встретился снова.
Таню даже тошнило
От мысли о них.
И она поклялась
И дала себе слово,
И на мыслях о дружбе
Чёрный ставила штрих.
Они в Турции встретились,
Просто случайно.
Ей Тамарка подругой,
Никогда не была.
А потом эпизод
Получился печальный,
И их просто сроднила
Потом кабала.
Да, Тамарку она
Упросила поехать.
Но она же не знала,
Что выйдет всё так.
И она закатилась
Рыдающим смехом,
Всё теперь позади
И всё просто пустяк.
Даже в мыслях она
Возвращаться не станет,
К тем, как канувшим в бездну,
Далёким годам.
И сказала себе,
— Молодчина ты, Таня,
Над собою глумиться
Никому я не дам.
И за счастье своё
Буду смело бороться,
Ведь не зря я Романа
Уцепила тогда.
Я уже понимала,
Чем всё обернётся,
А если б не я,
Была б вечной беда.
Так Тамарка ещё
Пусть спасибо мне скажет,
Ублажала бы негров
Она до сих пор.
Благодарности нет,
И следов в суке даже,
И ещё постаралась
И мне дать отпор.
Я сама за неё
У Романа просила
И лишь только потом
Подключился Матвей.
А то грязь бы в себе
Она долго носила,
И имел бы её
До сих пор весь Бродвей.
Говорила же тварь,
Что ей нравится даже,
Каждый день у себя,
Ощущать новый член.
Что всегда, коль захочет,
То хоть с кем она ляжет
И что орган для многих
У неё меж колен.
17
— Так, аборт делать поздно,
Причитала Тамара,
Спровоцировать выкидыш
Надо, Матвей.
Отложи-ка на время
Ты концерт и гитару,
Поискать в медицине,
Надо верных друзей.
Но Оксана сказала,
— Убивать я не стану
И вам не позволю
Моего малыша.
Он уже там всё слышит,
Меня ручками манит,
У него ведь уже
Есть живая душа.
А вы все душегубы
И детоубийцы.
А там ваша внучка
Или может быть внук.
И он вас уже любит
И по-детски резвится,
И не подпущу
Я к нему ваших рук.
Вам мало того,
Что вы нас разлучили,
Так хотите теперь
Загубить и дитя.
Вы что, меня этому
С детства учили?
Или может для вас
Моя жизнь — пустяк.
Но, тогда я скажу,
Будет так-или, или
И вы если хотите
Убить малыша,
Вы надо мной
Совершите насилье,
И с ребёнком моя
Вас покинет душа.
Матвей обнял Оксану,
— Успокойся родная
И в обиду тебя
Никому я не дам.
Пусть родится ребёнок,
Он ведь правды не знает
И принадлежать
Будет только он нам.
Выступать на концертах
Не будешь пока ты.
И тем более я
Собираюсь в турне.
А ты дома встречай
Все рассветы, закаты
И если хочешь немного
Скучай обо мне.
Мама занята то же,
У неё есть работа,
Так что будешь ты дома
Совершенно одна.
И мне сразу звони,
Если случится что-то,
И рассчитывать можешь
Всегда на меня.
Суицидные мысли,
Что б я больше не слышал,
Без тебя, моя дочка,
Я жить не хочу.
Но, а то, что мы вас
Развели тогда с Гришей,
Из-за неприязненных
Это было всё чувств.
Быть с ними в родне —
Это кажется слишком.
Хорошо, что от них
Мы уехали прочь.
Коль родится пацан —
Воспитаем мальчишку,
А родится девчонка,
Воспитаем, как дочь..
18
Все экзамены Гриша
Сразу сдал на отлично
И первого курса
Студентом он стал.
Плохих никаких
Не имел он привычек
И хотел знаменитым
Хирургом он стать.
Друзей очень близких
Ему не попалось,
На девчат, и красивых,
Почти не смотрел.
Чувство верности в сердце
К Оксанке осталось
И его нарушать
Он в себе не хотел.
И пока он настроен
Только был на учёбу.
И всё время своё
Отдавал только ей.
Когда станет хирургом,
Знаменитым быть что бы,
Не терял он напрасно,
Даже праздничных дней.
Время быстро текло,
То зима, то вновь лето.
Но на каникулы даже
Он не ездил домой.
И лишь по айфону
Посылал он приветы.
Вот к Оксанке бы если
Он прихал самой.
На каникулах Гриша
Работал в больнице,
И при операциях
Он часто бывал.
И сам много умел,
Что им стали гордиться,
И он мог помогать,
Если был вдруг завал.
Он на курсе четвёртом
Уже стал знаменитым.
Тогда как-то случилось,
Что в летние дни,
Привезли к ним больного,
С перитонитом,
А они на дежурстве
С медсестрою одни.
Можно было бы вызвать
Хирурга из дома,
Но за операцию
Взялся он сам.
Всё привычно ему
И давно всё знакомо,
И верил своим он
В тонких пальцах рукам.
Медсестра же тогда,
Всё равно позвонила,
Но момент был критичен
Время не было ждать.
И когда врач приехал,
Медсестра уже шила,
А Григорий пошёл
На балкон отдыхать.
Через три дня больной
Уже бегал в палате.
И он знал, его спас
Ещё только студент.
И он Гришу обнял,
Что зашёл к ним в халате,
Что б другого больного
Забрать на рентген.
А хирург называл его
Только коллегой
И при встрече всегда
От души руку жал.
Но нашёлся такой,
Накатал кто телегу,
Прямо в минздрав,
Что б хирурга прижать.
Есть такие всегда,
Кому зависть мозг гложет.
Хотя сами они,
Как всегда, не у дел.
И завидуют тем всем,
Кто больше их может
И этот то же унизить
Хирурга хотел.
Приезжал к ним с проверкой,
Врач облминздрава.
И грамоту Грише
При всех он вручил.
И теперь ещё выше
Стала Гришина слава,
Но, а тот, кто писал,
Нагоняй получил.
19
У Оксанки родился
Хорошенький мальчик.
Очень крепкий,
Почти на четыре кило.
Когда сиську сосал,
Держал маму за пальчик
И она улыбалась
Сыну очень светло.
Назвали Иваном,
Так хотела Оксана,
В честь прадеда его,
Он был тоже Иван.
Матвей, с радости, был
Каждый день почти, пьяным,
Свой за внука всегда
Поднимал он стакан.
Так же бабушкой став
Суетилась Тамара.
И у Бога прощенья
Просила теперь.
За грех её страшный.
И хотя уже старый,
Что могло б не войти
Это счастье к ним в дверь.
А Оксана сама
Его с рук не спускала,
Когда Гришины в нём
Находила черты,
То особенно нежно
Его целовала,
И было в мыслях её,
— Где же, Гриша, мой ты?
И в душе не теряла
Оксанка надежды,
Что судьба снова с милым
Их соединит.
И что всё хорошо
Будет снова, как прежде,
Навсегда не должна
Быть их прервана нить.
Обнимая Ванюшку,
Она в тайне мечтала,
Как рад будет сыну
Григорий потом.
Уже без него
Её сердце устало
И пустым и неласковым
Был её дом.
Но Тамара её отвлекала
От мыслей,
Говорила — Нам здесь
И самим хорошо.
Хотя порою с Матвеем
И сами те кисли,
Видя дочку в уныньи,
Бесконечно большом.
Но время бежало,
Подрастал быстро Ванька.
И Тамара сидела
С внуком дома сама.
И на сцену опять
Уже вышла Оксанка,
Своей музыкой дивной
Всех сводила с ума.
И к тому же, она
Поступила заочно,
Эстрадный там в Питере
Был факультет.
Что бы место своё
Занимать уже прочно,
Без диплома — надёжности
Всё-таки нет.
И время бежать
Ещё стало быстрее.
Работа, учёба,
Дома маленький сын.
Но он сердце её
За двоих сразу греет
И о Грише она
Только видела сны.
Она видела, как
Он склонился над нею
И его на лицо ей
Упала слеза.
— Тебя отнять у меня
Никому не посмею,
Всё целуя её,
Он ей тихо сказал.
Сон такой повторялся,
Всё чаще и чаще.
И просыпалась Оксанка,
В тревоге от сна.
Да и знала бы, что
Будет так в настоящем,
Изменить ничего
Не сумела б она.
20
Заканчивал Гриша
Институт на отлично.
И уверенно шёл он
На красный диплом.
И Роман Грише сделал
Подарок отличный,
Эксклюзивную Волгу,
Что создал автопром.
Он бы мог подарить ему
И иномарку
Но вот Волгу иметь,
Гриша с детства мечтал.
И он был без ума,
От такого подарка,
Нержавеющий всюду,
Был на Волге метал.
Наворочено было
Столько всяких там опций
И свой кожаных кресел
Внутри аромат.
И дизайн завораживал,
Вообще её общий
И к тому же коробка у ней
Автомат.
Да, машина, конечно,
Была дорогая,
Но Роману для сына
Даже жизни не жаль.
Но Грише больше нужна была
Радость другая,
Об Оксанке была,
В его сердце печаль.
Он то же надеялся,
Что у них будет встреча.
Он получит диплом
И отправится к ней.
В их отношениях
Не настал ещё вечер,
Их друг к другу тянуло
Ещё да же сильней.
Они вместе прошли
Череду испытаний,
Они вместе устали
От долгих разлук.
Они грезили вместе
Родными местами,
Где каждый надеялся,
Что там его друг.
Никто ведь не знал,
Что уехали обе,
Все прервав отношения, сразу
Семьи.
И в двух головах,
Об их встрече особой,
Давно мысли уже
Созревали свои.
Мысли зрели у них,
Как всегда, паралельно
И одновременно сразу
Сливаясь в одну.
Покрасила осень
Листья все акварелью
И как птицы, собрались
Они в детства страну.
Диплом красный у Гриши
Был в нагрудном кармане.
И он шёл на стоянку,
Там где Волга была.
Но машины там нет,
Видит он с расстоянья,
— Да ну его на фиг,
Это что за дела.
Машину угнали,
Аж в глазах помутнело.
Ведь непросто машина,
А его эксклюзив.
— Ну и как теперь быть,
И что теперь делать.
Ментов бесполезно,
Этим делом грузить.
Он присел на бордюр,
Где стояла машина.
Стараясь унять
В себе подлую дрожь.
И с ним рядом присел
Моложавый мужчина,
А он отмахнулся,
Мол меня ты не трожь.
А мужчина спросил,
— Не узнал меня, Гриша?
Голос сильно знакомый,
Резанул Грише грудь.
Буд-то он свою юность
Из далёка услышал,
От туда, куда
Собирался он в путь.
Он резко поднялся,
Это он был, друг Лёшка.
— Ты, Лёха, откуда?
Что ты делаешь здесь?
Как знакомый портрет
На журнальной обложке,
Ну вот он живой
И причём сразу весь.
Они крепко обнялись,
Прижимаясь друг к другу.
— Я шёл за тобой,
Метров двести уже.
Тебя слегка изменила
За все годы разлука,
Но я всё же узнал,
Шевельнулось в душе.
— Пойдём в ресторан,
Пригласил его Лёша,
— Надо встречу отметить,
Вспомним юность свою.
Гришка вновь его обнял,
— Друг мой милый, хороший.
Только я алкоголя
Да же капли не пью.
Ну, а так поболтать,
Что ж конечно же можно.
Пригласил бы тебя,
Да квартиру я сдал.
И теперь очутился
В положении сложном,
Эксклюзивную Волгу
Мою кто-то угнал.
— Пока пить будем кофе,
Твою Волгу пригонят,
Я сейчас позвоню
Кому надо, оkей?
И я думаю чести
Моей не уронят,
Гриша перстень увидел
Воровской на руке.
— Кем стал ты дружище,
За все эти годы?
Спросил Гриша Алёшу,
Уже за столом,
— Я просто ценитель
Недолгой свободы,
А точнее теперь,
Стал в законе вором.
Как отца схоронил,
Потом жил в интернате,
Но от туда сбежал,
Там не сладко жилось.
А потом промышлял,
Обворовывал хаты
И к богатым питал
Только алчную злость.
Потом попался ментам,
Дали срок мне три года,
Отсидел и по новой:
Воровство, грабежи.
И вором стал в законе,
И был коронован,
Вот так, коль интересно,
Друг мой, я и жил.
Такой титул у нас
В криминале, особый,
И не каждому просто
Его заслужить.
Авторитет должен быть,
Наивысшей что б пробы.
И делам воровским,
Должен верно служить.
— Сколько лет уж прошло,
Как мы с вами расстались?
Лет семь или восемь,
По-моему кажись.
Вот так в криминале
Я и обретаюсь,
Вот в этом и вся
Моя бренная жизнь.
Но, а ты кто по жизни?
Видно важная птица.
Ты всегда башковитым
Среди нас был, мой друг.
— А мне, друг мой Лёшка,
Даже нечем хвалиться,
Я широкого профиля,
Просто хирург.
Я здесь мединститут
Кончил с красным дипломом.
А с Оксанкой расстались,
Как уже восемь лет.
Как раз к ней хотел ехать,
Да случился облом мне,
Пришёл на стоянку,
А машины то нет.
Мне отец подарил
К окончанию ВУЗа,
Эксклюзивный такой
Экземпляр, под заказ.
Нержавеющий весь,
С наворотами кузов,
Но тридцать второй,
Российский наш ГАЗ.
Красивая очень,
Как игрушечка, «Волга».
Если помнишь, о Волге
Всегда я мечтал.
— Сейчас уже Гриша,
Ждать осталось не долго,
Подвезут к ресторану,
Сейчас твой капитал.
А с Оксанкой — скажи мне —
Почему вы расстались?
— Да родители наши
Перегрызлись, как псы.
Не хочу говорить
Обо всех я деталях,
Только жить не могу
Без моей я красы.
Вот и в Уральск
Захотел я смотаться,
Если там её нет,
То узнаю хоть где.
Навсегда мы с Оксанкой
Не можем расстаться,
Хоть мы в радости будем,
Хоть в страшной беде.
Мы с отцом умотали,
В Оренбург потом сразу,
Телефон затерялся
И потеряна связь.
Вот, хочу на неё,
Хоть одним глянуть глазом,
Может быть она тоже
Меня заждалась.
Пока шёл разговор,
Тут подъехала Волга,
И Гриша сразу увидел
Её из окна.
— Ну, и что говорил
Я тебе, что недолго,
Да, выглядит правда,
Эсклюзивно она.
В Ресторан зашёл парень,
В лёгкой замшевой куртке,
И на ухо что-то
Он Алёшке сказал.
И потом сказал Грише,
— Чисто в ней, ни окурка
И потупил свои
Почему-то глаза.
— Вы нас, это, простите,
Но заманчива тачка.
Простая была б,
Ни за что бы не взял.
Денег стоит небось,
Не одну только пачку?
И ему рассмеялись
Задорно друзья.
— Ладно, можешь идти
И будь впредь аккуратней.
Этот парень из детства,
Мой давешний друг.
И яйца подрежет,
Если что, как лапотник,
Он к тому же ещё
И отличный хирург.
Парень выскочил в дверь,
Буд-то ветром враз сдуло,
Гриша сразу отметил,
— Да, прядок у вас.
— А за непорядок
Схлопотать можно пулю,
Здесь ни как у ментов,
Где всё можно вась, вась.
Друзья вместе вышли,
У машины простились.
— Ну, удачи тебе,
— И тебе не хворать.
— И спасибо тебе,
За великую милость,
А то, так бы пешком
Мне пришлось ковылять.
— Когда встретимся снова,
Теперь Бог только знает,
Сказал ему Лёшка,
Прямо глядя в глаза.
— Но хорошего, как говорят,
Понемножку,
И в глазах, как росинки,
Вдруг блеснула слеза.
Видно сильно задело,
Его за живое,
— Вот Гришка — хирург,
Я разбойник и вор.
По разным дорогам,
Прошли эти двое,
Да и надо ль об этом
Вести разговор?
21
Гриша с места рванул
Свою новую Волгу.
И помчался навстречу
Неизвестной судьбе.
Этой встречи и так
Он ждал очень долго,
Себя пересилив,
С разлукой в борьбе.
Теперь он никакой
Не потерпит преграды.
И Оксанку свою
Он должен найти.
И сердце его
Грела тихая радость,
На всём протяженьи
К Уральску пути.
А Оксанка неслась
К нему то же навстречу,
От Санкт — Петербурга
В далёкий Уральск.
Каждый понял из них,
Любовь время не лечит
И бой с нею враз
Не возьмёшь на ура.
И желанье созрело
У них обоюдно,
Буд-то мысли у них
По одним шли часам.
Друг без друга уже
Им так стало трудно,
Что мгновенно решили
И она, и он сам.
Они думали так,
Что любовь их на месте
И что в городе этом
Любовь их и ждёт.
Друг о друге они
Не слыхали известий,
Он не знал где она,
А та, где теперь тот.
Две влюблённых души
Мчались быстро навстречу,
Скорый поезд и Волга
Летели стрелой.
Осенний уже
Наступал тихий вечер,
От железки, от шпал
Пахло горько смолой.
Дорога бежала,
Метров пять от железки.
Въезд на Уральск,
Шёл с обеих сторон.
Поворот был опасный
И на скорости резкой,
Почему-то один
Отцепился вагон.
А с другой стороны,
Товарняк шёл гружёный
И ударил отцепленный
Этот вагон.
И Гриша всё видел,
Как заворожённый,
И Волгу свою
Тормознул сразу он.
От удара вагон
Опрокинулся набок.
А в нём полно пассажиров,
Им надо помочь.
Ведь наверняка,
Много старых и слабых,
А через час уже скоро
В права вступит ночь.
И скорый тоже стоял
И бежали к вагону
Пассажиры ,кто мог,
Из вагонов других.
А в лежащем вагоне,
Уже слышались стоны
И множество криков,
И матов глухих.
В вагон Гриша первым
Залез сквозь окошко,
Что от удара вагона
Было выбито прочь.
Лежали повсюду
Стекляные крошки,
Надо скорей
Бедным людям помочь.
И постели, и люди,
Лежало всё грудой,
Надо выбросить лишнее
Быстро в окно.
Под ногами хрустело
Стекло от посуды,
И уже становилось
Довольно темно.
Он в окошко швырял
Чьи-то сумки и банки.
Разгребая себе
По вагону проход.
И тут он увидел
В крови всю Оксанку
И он ринулся к ней,
Прикоснуться бы хоть.
Хоть пульс был очень слабый,
Но всё же живая.
Он схватил и подал
Её сразу в окно.
Её приняли там
И вагон покидая,
В его мыслях вертелось
Лишь только одно.
Он Оксанку донёс
До оставленной Волги
И на заднем сиденьи
Пристегнув уложил.
Теперь до больницы,
Надо мчать первым долгом,
Он сделает всё,
Что б могла она жить.
Стало быстро темно
И включив в Волге фары,
Машина летела,
Не касаясь земли.
А он всё поддавал ей
И газа, и пара,
И вот город уже
Замаячил в дали.
Он знал хорошо,
Где стояла больница
И подъехав к дверям,
Крикнул — Срочно врача.
К ним с носилками мчалась
Уже колесница
И бежали медсёстры,
Каблуками стуча.
А больница была уже
Вся, как на взводе,
Об аварии кто-то
Уже сообщил.
Горе разносится
Быстро в народе
И пять скорых умчались,
Сверкая в ночи.
Для операций уже
Там три новеньких блока
Подготовлены были,
Хоть сразу на стол.
И Оксанку ввезли,
Уже в коме глубокой,
И с давлением низким,
Только сорок на сто.
Гриша, мылся уже,
И сказал — Сам я буду,
Я хирург и невесту
Мне надо спасти.
Мало кто бы поверил
Тогда в это чудо.
Коль задержка б ещё
Минут десять в пути.
Сразу все подключили
К Оксане системы
И за скальпель уверенно
Гриша взялся рукой.
Стимулятор лишь только
Попискивал клеммой.
Текли волны пульсатора
Редкой строкой.
И двенадцать часов
Операция длилась.
Григорий штопал её,
Как заправский портной.
Все лишь полагались
На Божию милость
И милость Его
Не прошла стороной.
Повреждёнными были
Селезёнка и печень,
Были сломаны напрочь
Четыре ребра.
От чего и кишечник
Весь был покалечен
И в правом лёгком зияла
Большая дыра.
Была сломана так же
Ещё и ключица,
Хорошо, голова
Оказалась цела.
Но надо же было
Такому случится,
Не такой она встречи
С любимым ждала.
Он закончил, когда
Уже утром светало,
Сделал всё он, как надо,
Другой бы не смог.
На диван, сняв перчатки,
Он рухнул устало
И ко сну отключился
Его сразу мозг.
Как? Невероятно,
Он был долго в дороге
И двенадцать часов
Простоял у стола.
Запредельное что-то
У ума за порогом.
Но под руками хирурга
Оксанка жила.
22
Вскоре к ним поступили
И вещи с вагона.
И сумка Оксаны,
И весь прочий багаж.
Там менты разбирали
С вещами препоны,
Содержимого сумок,
Изучая коллаж.
В женской сумке Григорий
Отыскал её паспорт,
Там же к стати лежал
И её телефон.
Нашёл номер домашних
И с какой-то опаской,
Позвонил и представился,
Что это он.
На том конце почему-то
Долго молчали,
Потом Тамара спросила,
— А где наша дочь?
И Гриша, с голосом полным
Тоски и печали,
Сказал — Здесь в Уральске,
Я сумел ей помочь.
Пострадала в аварии
На железной дороге,
Сейчас в реанимации
Я всегда рядом с ней.
И у той подкосились
От известия ноги,
— Когда это случилось,
Сколь прошло уже дней?
Лишь неделю назад
Я её провожала,
В Уральск съездить хотела
Она по делам.
Я три дня уж звоню
А она всё молчала.
Григорий, скажи ты,
Что делать всем нам?
— В больнице она,
Пролежит ещё долго,
Я думаю ,надо
Приехать вам к ней.
Я сделал всё,
Что считал своим долгом,
Для меня её нету
На свете родней.
— Мы сегодня же вечером
К вам выезжаем,
Там будем у вас
Может дня через три.
Я знаю, Оксанка
Тебе не чужая,
Ты за ней, я прошу,
Хорошенько смотри.
Оксанка пришла в себя
День на четвёртый.
Ей казалось, что снова
Она видит тот сон.
Григорий над нею,
Как орёл, распростёртый
И видит, как плачет
Над ней уже он.
Ты, Оксана очнулась?
Моя ты родная.
Но теперь я тебя
Никому не отдам.
Даже если отвергнет
Обитель земная,
С тобой вместе отправлюсь
Я на небо к Богам.
Она спросила его,
Мне что, это не снится?
— Нет, родная моя,
Это к счастью не сон.
Тебе надо молчать
И нельзя шевелиться,
С глаз роняя слезу
Сказал шёпотом он.
По дороге случилась
С тобой катастрофа,
Ты просто случайно
Осталась жива.
Кто-то сзади сказал,
— Не случайно, он профи!
Он, как рванный халат,
Тебя ночью сшивал.
Двенадцать часов,
Как он выстоял только?
За ним стоял главный
Больницы той врач.
— Но, не буду мешать,
Да и вы были стойки.
Я сердечно желаю
Вам всяких удачь.
По анализам вашим
Вы поправитесь скоро.
А потом отдохнуть,
Где нибудь на курорт.
— Спасибо коллега
И я даже не спорю.
Лишь поднимется только
И в аэропорт.
В самый лучший курорт,
Что есть только на свете,
Лишь бы не был бы это
Ни рай и ни ад.
Счастье мы на земле
Здесь хотим своё встретить
И пусть оно роковое,
Не сдадим мы назад.
Через три дня собрались
Их родителей пары
И Оксанка сказала:
— Ради нас теперь мир.
И в слезах обнимались,
Татьяна с Тамарой,
Роман Матвею сказал,
— Ну давай, что ль и мы.
Потом Оксана сказала,
Подзывая Ивана,
— А это твой папа —
Указала она.
— Спасибо за сына,
Родная Оксана,
Для меня вы на веки
Мой сын и жена.
И Григорий поднял
Себе на руки сына.
— Вот такого подарка
Я даже не ждал.
Это ж надо, какой
Уже взрослый мужчина
И к себе он ребёнка
Очень нежно прижал.
21.03.2021