Это было где-то
Под Казанью.
Всё случилось
Десять лет назад
И убийства два,
И наказание,
Небеса убийцам
Всем грозят.
Пацаны,
Когда сбиваясь в стаи
И обносят огороды,
И сады,
Их шпаной обычно
Называют,
За все их бесчестные
Труды.
Бахча тоже сеялась
В том месте.
Дыни и арбузы
Всех сортов.
И на поле это,
Как известно,
Каждый был залезть
Всегда готов.
Не съедят же столько,
Как потопчут,
Но шпана,
Она и есть шпана.
Но порой от сторожа
Схлопочут,
Когда сторож
Этот был с пьяна.
Сторож сам
Был в детстве их не лучше,
Но теперь
Он праведный был дед.
И уже шпану другую
Учит,
Как им жить,
Что б избежать всех бед.
Дед Евсей,
По кличке — Деревяшка,
Шестьдесят пяти где-то
Годков,
Незлобивым был он
И не страшным,
Но гонял
От поля ходоков.
Когда трезвый,
Но, а если пьяный,
Море по колено
У него.
Спит себе в уютном
Балагане,
Только лишь
Не трогайте его.
Ну, а водки сторожу
Хватало,
Он не то,
Что бы набить карман,
Раздавал арбузов сам
Немало,
Но с того, как видно
Был и пьян.
У него
Было ружьё двухстволка,
А ружью
Наверно тридцать лет.
И для охоты
Может нет в нём толка,
Но его носил с собою
Дед.
А патроны
Были с крупной солью,
Хоть не покалечишь,
Не убьёшь,
Но зато бывало
Очень больно,
Если вдруг под выстрел
Попадёшь.
Были и патроны
С крупной дробью.
Лисы тоже падки
На арбуз.
Стайкой налетят,
Бахчу угробят,
На арбузе каждом есть
Укус.
Ну, а там в степях
Повсюду лисы
И шакалов
Тоже дополна.
И коль в поле
Шастать те взялися,
То они страшней,
Чем вся шпана.
А шпаной
Все были от безделья.
Ну куда деваться
Пацанам.
Продадут арбузы
И на зелье,
Иль на сигареты
Может там.
А потом куражатся
В посёлке,
Даже участковый
Нипочём.
Потому дед и держал
Двухстволку,
Что б кого припарить
Горячо.
У шпаны
За главного, был Колька.
Колька Смагин,
Рослый паренёк.
И они арбузов
Брали столько,
Штук по тридцать
За один денёк.
А бахча большая,
Гектар тристо,
Но коли её не охранять,
За неделю
Будет там всё чисто
И урожай не надо
Убирать.
На бахчу шёл Колька
Всегда первый,
А назад последним
Убегал.
Щекотать себе любил он
Нервы,
На виду у всех
И у врага.
Что он может сделать —
Деревяшка,
Ну пальнёт,
Промажет всё равно.
На одной ноге бежать
Ведь тяжко,
А летать нам грешным
Не дано.
Без ноги из самого он
Детства,
Когда тоже
Бегал со шпаной.
В поездах
Творили те злодейства,
И остался
Без ноги одной.
Поездом отрезало
По ляжку
И он чуть
Весь кровью не истёк.
Вспоминать об этом
Было тяжко,
Хоть и был он
От того далёк.
Закрутили
Проволокой ногу
И скорей в больницу
На такси.
Ну и жив остался,
Слава Богу,
Так и доли
Лучшей не проси.
С той поры
Имел он жалость к людям,
Но на озорство
Он был суров.
И всё лето
В праздники и будни,
Защищать, что дали,
Был готов.
И однажды нахватав
Арбузов,
За шпаной шёл Колька
Не спеша.
Он шёл и смеялся,
Но без груза,
Ликовала у него
Душа.
Четвертной
Они заломят смело,
Будет что попить
И покурить.
И в уме прокручивая
Дело,
Он за дедом перестал
Следить.
Но, а сторож
Оказался рядом,
За травой
Лежал он в арыке.
И пальнул
По заднице зарядом
С двух стволов,
Совсем не вдалеке.
Колька к верху
Подскочил на метр,
Закричал,
Как тысяча чертей
И в перёд помчал
Быстрее ветра,
Позабыв
Про мысли свои те.
Он и сам бы
Заплатил кому-то,
Лишь только б сняли
С задницы ожог.
Он бежал с километр
В минуту,
По три метра
Делая прыжок.
А в селе
Была у них знахарка,
Врачевала многое
Она.
И примчался Колька к ней
В запарке,
С мордою кривой,
Как Сатана.
— Баба Дуся!
Помоги родная!
Дед Евсей,
Шмальнул мне в зад заряд.
— Присолил знать,
Морда ты кривая,
Будешь знать,
Бахчу как воровать.
Не прокиснет
Задница теперя,
Видно очень круто
Посолил.
Только не устраивай
Истерик,
И с Евсеем будешь теперь
Мил.
Ну давай,
Входи быстрее в хату,
Да живее скидывай
Портки.
Лопухов,
Возьму сейчас охапку,
Да воды
Проточной из реки.
Вскоре было снадобье
Готово,
Бабка Кольку
Усадила в таз
И над Колькой
Проронила слово,
И тут Кольке
Полегчало враз.
— Будешь так сидеть,
Минуток сорок
И когда из тела
Выйдет соль,
Приложу на раны
Свежий творог,
И совсем забудешь ты
Про боль.
Ах Евсей,
И бабка рассмеялась,
Видно, что его вы
Допекли.
Над ним тоже,
Мать моя старалась,
Когда он остался
Без ноги.
Очень он страдал
Фантомной болью,
Буд-то бы нога его
Цела.
Мать его культю
Лечила солью,
Вот такие чудные
Дела.
Вскоре Колька
Шёл домой вприпрыжку.
Боль прошла
И он повеселел.
— Пацаны б
Не завели интрижку,
Над собой он смеха
Не хотел.
Но хотя и был он
Закалённый,
И держал над пацанами
Верх,
Всё же кличку
Получил — Солёный,
Что в посёлке
Вызывало смех.
Но был Колька
То же не злобивый,
Не держал он зла
На старика.
Но однажды старика
Убили,
Очень тонким
Лезвием клинка.
И Ружьё пропало
У Евсея,
И патроны
С дробью тоже все.
Люди говорили
Сверепея,
Как же так-то
Дедушка Евсей?
Бабка у него
Давно скончалась,
Дочка где-то с внуками,
В Москве.
Вот свою
И коротал он старость,
С мыслями о жизни
В голове.
Да и пацанят
Любил он этих,
А шугал —
Свинячили когда.
А в деревне
Если шпану встретит,
Байки им рассказывал
Всегда.
Сочинять умел дедуля
Лихо,
Возглавляя сам у белых
Эскадрон.
Он летел на краснопузых
Лихо
И гнедой под ним
Дымился конь.
Там его
И рубанули шашкой,
И нога висела
В стременах.
А теперь вот
Носит деревяшку,
Память о тех дальних
Временах.
Пацаны все знали
— Это байка,
Но что б деду как-то
Угодить,
В рот ему смотрели
Целой стайкой,
Не хотелось даже
И шутить.
Знали, дед родился
В сорок пятом
И уже закончилась
Война.
Но гордились
Всё же им ребята,
— Да, тебе досталось,
Старина.
То летал с Гагариным он
В космос,
Но он был ингкогнито
Во всём.
Но он знал
Такие все ремёсла,
Что без него
Не жил бы космодром.
Если бы не он,
Гагарин умер б.
Но он там компресор
Починил.
И тогда компресор
Воздух вдунул,
Когда тот
Упал уже без сил.
Самому то было
Лет пятнадцать,
В тот тогда Гагаринский
Полёт.
Но все продолжали
Улыбаться,
Удивляясь,
Как он складно врёт.
Угощал бывало
И цигаркой,
Тех конечно,
Кто по старше был.
Говорил — Курите,
Мне не жалко,
Я сам с мальства ещё
Курил.
Взяли как-то мы
Вагон почтовый,
Продолжал доверчиво он
Врать.
Но, а в нём весь груз то
Был фартовый,
С сигаретами и с водкой
Всюду кладь.
Ящиков наверно
Взяли десять,
Водки мы тогда
И сигарет.
Вот с тех пор
И начал куролесить,
А самому-то
Было мне семь лет.
И теперь Евсея
Вдруг не стало,
Это буд-то гром
Из далека.
Несочувствующих
В этом было мало,
Все почти любили
Старика.
Участковый
Бегал по посёлку
И общался
С местною шпаной.
Но, как видно,
Мало было толку,
И к тому ж
Зацепки не одной.
Участковый
Был старлей Валера,
Кругленький такой,
Как колобок.
— Вот несёт нелёгкая
Холеру,
Выкорчевать надо бы
Дубок.
Говорили люди
На старлея,
Неприятный
Был такой он тип.
Жил, как туз,
Народец не жалея,
Мимо никому не даст
Пройти.
К каждому имел он
Замечанье
И к тому же всё
Про всех он знал.
Даже дату,
Каждого венчанья
И ко всем на свадьбу
Попадал.
На дурняк
Любил поесть и выпить,
И к тому ж
При деле вроде он.
Если вдруг какой
Начнётся кипишь,
Вот он рядом,
Кара и закон.
А жена красавица
Людмила,
Всем подругам
Плакалась в платок.
Что уже она с ним
Жить не в силах,
Что замучил он её
Знаток.
— Замуж за него бы
Не пошла бы,
Да спасала брата
Я тогда.
Вроде он киоск
Какой ограбил
И могло б дойти
И до суда.
Но тогда и обещал
Валера,
Коли стану я его
Женой,
Обойдётся всё
Штрафною мерой,
В том то весь и был то
Выбор мой.
Голова вся
Лысая, как глобус,
И когда начнёт
Со мной шалить,
Кажется,
Что он проводит обыск,
Для предоставления
Улик.
И в постели,
Троечка с натяжкой.
Да и потный,
Жирная свинья.
Отрастил вон,
Как у бабы, ляжки,
Вот такая у меня
Семья.
А ревнивый, гад,
Как змей ползучий,
Где была,
Что поздно так пришла.
Хоть бы он
Загнулся было б лучше,
Знали все,
Людмила не врала.
Там у них
Любовью и не пахло.
Потому, что толстый
Мерзкий мент.
От него и запах шёл то
Затхлый
И может засвербить
В любой момент.
И душонка
Подлая, гнилая.
Как у всех, наверное,
Ментов.
Что живут,
Народ свой оскорбляя,
Ведь они не могут
Без понтов.
Пока мент
Шатался по посёлку,
Вновь убийство,
Гены, физрука.
От Валеры
В следствии нет толку
И из города
Прислали следока.
Следователь
Женщина, седая.
Анна Дмитриевна,
Так её зовут.
Но на вид
Довольно молодая,
Но её и любят все,
И чтут.
Дело это стало
Резонансным.
Два убийства
С одного ружья.
В чём же связь
И в чём же суть
Пасьянса,
Могли и перессориться
Мужья.
А Евсей,
Он здесь с какого бока?
Может просто,
Что б забрать ружьё?
Он безвредный,
Старый, одинокий,
Анна вела следствие
Своё.
А Валера напирал
На Колю.
Знают все,
Что дед в него стрелял.
С физруком
Был тоже в соре в школе,
Что Валера от шпаны
Узнал.
Как-то ночью
Колька был в спортзале,
Вскрыл умело
Очень все замки.
И с мелкашки
По мячам стрелял он,
Просто так,
Наверно от тоски.
Но, сторож
Выстрелы те слышал
И сразу позвонил он
Физруку.
Гена тут же,
Сразу в школу вышел
И навалял
Нежданному стрелку.
Он сказал,
— Я дело это скрою.
А за мячи придётся
Заплатить.
По субботам
Будем мы с тобою
Физкультурный
Инвентарь чинить.
Маты распоролись,
Шить их надо,
Сетки волейбольные
Заплесть.
И в спортзале
Навести порядок,
Да и всех других проблем
Не счесть.
Надо побелить всё
И покрасить,
Так что, есть заняться чем,
Дружок.
Так твой труд
И будет не напрасен,
Тем и отработаешь
Должок.
И они вдвоём там
И трудились,
И даже Колька
Гене другом стал.
И хорошо,
Что хуже не случилось,
Другой бы может
И в ментовку сдал.
Но, а Гена
Парень был хороший.
И не стал жизнь портить
Пацану.
Да и не набил ему
Он рожу,
Отчитал лишь только
За вину.
Но не оскорбил
И не унизил,
Да и сор не вымел
Из избы.
Сам ведь тоже
Вырос не в Париже
И русской знает тонкости
Судьбы.
И работал с пареньком
На равных,
Не увещевал,
Не оскорблял.
И его он уважая
Право,
Пацанёнку блага лишь
Желал.
Дал ему он честно
Отработать,
Совешённый им самим
Грешок.
Один день в неделю,
По субботам
И теперь ему он
Корешок.
Но Валера,
Подлый участковый,
Эти все дела сводил
В одно.
И Анне Дмитриевне
Повторял он снова,
Кольку надо
Посадить давно.
Потому-то
Всё ж закрыли Кольку.
Пусть пока побудет
В ИВС
Но скорее,
Только лишь по стольку,
Что б и сам мальчишка
Не исчез.
Анна Дмитриевна
Точно уже знала,
Что мальчишка этот
Не причём.
Но она и также
Понимала,
Могут и его убить
Ещё.
Суицид
Могли б ему подстроить.
И тогда попробуй
Доказать.
И санкцию взяла
У прокурора,
Что б Валеру тоже
Задержать.
А до этого пришёл
К отцу он Кольки,
И спросил,
— Где спрятали обрез.
— Ты, Валера,
Шлёпнулся, что ль с койки?
На ружье Евсея
Ствол был весь.
Я оговорился,
Так подумал,
Ну конечно,
Чёрт с тобой, ружьё.
Ты, Валера,
Много сделал шума,
Что тебе покоя
Не даёт?
Может быть стволы ты
Отрезал
И пришёл улику
Скинуть к нам?
— Что несёшь,
Ты что совсем нетрезвый,
Я тебе за это в морду
Дам.
Ну-ка, быстро,
Позови соседей,
Будим обыск делать
В гараже.
— Да ты, видно,
Прёшь, как пёс по следу
И искать сам знаешь
Где уже.
Но соседей
Всё таки позвали
И пошли обследовать,
Гараж.
Ну, там
Ничто как не бывало
И Валеру начал бить
Мандраж.
— Те стволы
И те опилки тоже,
Что в твоём мы взяли
Гараже,
Что б твоё
Причастье подытожить
В экспертизе,
В области уже.
— Что несёшь,
Какие, гад, опилки?
Я стволы не дома
Те пилил
И осёкся сразу.
И ухмылки
У людей по лицам
Он разлил.
— Фу, меня запутали
Вы, черти.
Не про эти я совсем
Стволы.
И ни в чьей
Не виноват я смерти,
На меня все люди
Просто злы.
-Ты это Анне Дмитревне
Расскажешь.
На тебя досье всё
У неё.
Ну конечно,
Думаю, покажешь,
Где Евсея скинул ты
Ружьё.
— Ладно, разберусь ещё
Я с вами.
И посмотрим,
Кто здесь будет прав.
Всех матерными обложив
Словами,
Он в участок
Ринулся стремглав.
А его там
Ждали двое в штатском
И следователь
Анна там была.
-Ты по посёлку
Перестал бы шастать,
Может меньше
Людям будет зла.
Ордер вот,
На твой арест, Валера.
Что ж ты так-то,
Старший лейтенант?
Ты здесь был поставлен
Для примера,
А теперь, ты просто
Арестант.
Что ж ребята,
Нам пора в дорогу
И на руках Валеры
Звякнул лишь браслет.
Колька жив остался,
Слава Богу,
От воронка исчез в пыли
Их след.
К вечеру село уже всё
Знало.
И Людмила плакалась
Опять.
Его четвертовать,
Скотину, мало
И людей, гад, начал
Убивать.
В школе та
Вела литературу,
У неё был
Подопечный класс.
И от женщины,
Со стройною фигурой,
Мужики не отводили
Глаз.
И лицом,
Красавица от Бога.
Хорошо поставленная
Речь.
В трепет приводила она
Многих,
Но всё же избегала
Многих встреч.
Гена был физрук
И в той же школе,
Парень крепкий,
С чистою душой.
И влюбился в Люду он
Невольно,
Да и ей с ним было
Хорошо.
Вот они и начали
Встречаться,
Но у Гены чаще,
На дому.
Хотела та
С Валерою расстаться,
И принадлежать
Только ему.
Но не зря Валера
Был пройдоха,
И вынюхал всю тайну
Эту впредь.
И было на душе его
Так плохо,
Что Гену он хотел
С земли стереть.
Людмила с Геной
Словно окрылялась.
Его лицом и телом,
И душой.
Никогда она так
Не влюблялась,
И любви не ведала
Большой.
И он её любил,
Любил умело,
Где нахватался
Тонкости такой.
И ей он зацеловывал
Всё тело.
И возбуждал её
И членом, и рукой.
Она была податливой,
Желанной.
И наизнанку выворачивалась
Вся.
И от любви
Домой шла, словно пьяной,
Бёдрами и грудями
Тряся.
А Валера,
Разве был ей парой?
Каждый это мог бы враз
Понять.
Знал он, Генку
Не сразить ударом,
Его лишь можно
Выстрелом унять.
Из табельного
Вычислят мгновенно.
И хитрость тут
Пришла ему на ум.
Уберёт двоих
Попеременно,
А Колька будет
Виноватым к двум.
Мысль пришла такая,
Когда Кольке
Задницу Евсей
И подсолил.
И с физруком
Скандалил тот поскольку,
На бедного всё
Кольку и свалил.
На мотоцикле
Валера как-то ночью
Наведался к Евсею
На бахчу.
И ножичком его,
За между прочим,
Меж лопаток,
Ткнул его чуть-чуть.
А потом забрал
Ружьё, патроны,
От мотоциклов
Там следов полно.
Да участкового,
Кто ж запросто так тронет?
К тому же он
Работает давно.
Когда с Евсеем
Началась шумиха,
И физрука
Убрал он под шумок.
И сделал это
Ловко он и лихо,
Что даже сам не верил,
Что он смог.
Но с ружьём таскаться
Было сложно,
Вот себе и сделал он
Обрез.
И сидел в засаде
Осторожно,
Когда шёл физрук тот
Через лес.
Выскочил
И в грудь обрез поставил.
От выстрела в упор
Не слышен звук.
Да, война
Она всегда без правил
И упал поверженный
Физрук.
Тот обрез
Он сразу кинул в речку,
Стволы подкинул Кольке он
В гараж.
И с обвинениями
Он ходил беспечно,
Упиваясь властью,
Входя в раж.
Но случилось так,
Как всё случилось.
Анна Дмитриевна
Сразу поняла.
И на людей
Расчитывая милость,
Валеру вокруг пальца
Обвела.
Скоро суд был
Прямо в их посёлке.
До отказа был забит
Весь клуб.
Было всё село,
Да и не только,
Передача шла
И на ютуб.
Выглядел Валера
Очень жалким.
И в железной клетке,
Словно зверь.
— Дайте его нам,
Забьём и палкой,
Ото всюду
Весь народ ревел.
— Как убили деда вы
Евсея,
Задал ему суд
Один вопрос.
Ну давайте,
Что же вы, смелее
И бабы не сдержали
Своих слёз.
— Ножиком,
Для вскрытия конвертов,
Меж лопаток,
Прозвучал ответ.
Что же вы такой вот
Изувер-то?
Неужели сердца у вас
Нет?
Приговор
Заслушали все молча.
Двадцать лет,
Конечно, строгача.
Пусть свой грех,
Он до конца волочит,
А я к таким бы
Ставил палача.
Хоронили
Физрука с Евсеем,
Тоже всем посёлком,
Всем селом.
Я вам всё поведал
Как умею,
Что б злодеям было
Поделом.
19.03.2022