Анна вернулась
Из шикарной Италии,
Пред работой её,
Хорошо отдохнув.
Родители ей
Уже фирму оставили,
Как надеялись только
На дочку одну.
Ведь их Анна была
Очень поздним ребёнком,
Её матери было
Уже сорок шесть.
И уже не к лицу
Одеяльца, пелёнки,
В эти годы у многих,
И внуки уж есть.
Её муж, фабрикант,
Анатолий Максимыч,
Был сам старше жены,
На одиннадцать лет.
Когда встретил её,
То не смог пройти мимо,
Сказал Кате, что лучше
Её в мире нет.
Катерина Иванна,
Боролась недолго,
На день свадьбы ей было
Уже тридцать пять.
И ей замуж пойти,
Уже было, как долгом,
Потом, что бы и вовсе бы,
Не опоздать.
Но за то у обоих
Сложилась карьера,
Анатолий Максимыч,
Был очень богат.
Но пока он не стал ещё
Пенсионером,
То любовь свою Кате
Он стал предлагать.
До двух тысячи га,
Он имел только леса,
Его мебельной фабрики,
Семь корпусов.
И к женщинам раньше
Не имел интереса,
Не носил бороды он
И даже усов.
Потому он казался
Ей даже не старым,
Ведь сама она то же
Не очень свежа.
Но вместе смотрелись
Привлекательной парой,
Друг над другом в заботах
Постоянно дрожа.
Десять лет его Катя
Не беременела.
И решились они,
Даже с ней на Эко.
И чудо случилось,
Но Катя болела,
Проходила беременность
Вся нелегко.
Ну и вот, наконец,
Долгожданный ребёнок.
И той пары счастливей
Не видел никто.
И Катя в мир погрузилась,
Погремушек, пелёнок,
Исполненной этой
Наслаждаясь мечтой.
Как раз годы в стране
Были те бандитизма.
Все карту кроили
Тогда под себя.
Всюду банды сновали,
Что хуже фашизма,
Закрома всей России,
Как свои теребя.
Анатолий Максимыч,
Так как был он директор,
Приватизировал фабрику всю
И весь лес.
Скупил фабрику он,
По дешёвке конкретно,
В этом деле имел он
Большой интерес.
У работников сразу
Скупил он все доли.
Каждый ваучер стоил
Лишь копейки тогда.
Продали бумаги
По своей люди воле,
Что не стоило нервов
И большого труда.
Народ по натуре,
Одурачен был сходу.
За простую бумажку,
Вот деньги в руках.
И опять ничего,
Не досталось народу,
Как и прежде, остался
Народ в дураках.
Но Максимыч,
Как все, величали начальство,
Сумел рабочих сплотить.
Вокруг стойких зарплат
И на фабрике не было той,
Зубоскальства,
Как на фабриках разных,
Где диктат был и блат.
Хозяин новый старался
Зарплату урезать,
И рабочих добавили только
Часов.
Шла торговля повсюду,
Страной и железом,
В Российском пространстве
Часовых поясов.
Кто-то очень поднялся,
Кто-то стал лишь банкротом.
Власть на это смотрела,
Спустя рукава.
Но Максимыч сумел
И на прибыль работал,
Потому, что с мозгами
Была голова.
Он расчистил весь лес
И поставил охрану,
Потому-то и лес
У него не горел.
Где пилилась тайга,
Там уже караваном,
Рядами живыми
Новый лес зеленел.
Завозил и станки
Для лесной обработки,
В дело шла древесина
И даже кора.
И ещё был запрет,
На работе на водку.
Он понял, что с водкой
Бороться пора.
Он во всём дисциплину
Навёл и порядок.
Стали местом рабочим
Люди все дорожить.
И Максимыч твердил,
Сделать так теперь надо,
Что б рабочим хотелось
Здесь работать и жить.
С рабочими надо
Поступать без обмана,
Что б каждый фабрику эту
Любил, как свою.
Я рабочих любил
И дальше так стану,
И на этом стоял я,
И на этом стою.
С Анатолием Катя,
Была, как за стенкой
И с неё, благоверной,
Он пылинки сдувал.
Даже с супа снимать
Не давал он ей пенку
И повсюду по дому
За неё успевал.
У него был сподвижник,
Прекраснейший мастер.
Он по сути работу
Всю на фабрике вёл.
Он и по роду
Сам рабочей был масти,
Потому и трудился
На работе, как вол.
Сподвижника звали
Василий Макарыч,
И он этим гордился,
Мол, как Шукшина.
Но чем Максимыч моложе,
Ну в общем не старый,
Вот побольше таких бы
Имела страна.
Рабочих на фабрике
Всех знал поимённо.
Со станками со всеми
Разбирался, как Бог.
Не матерился
И вёл себя скромно,
И наверно он всем здесь,
Уж в чём-то помог.
Василий Макарыч
Был всегда безотказен.
Не считался со временем,
Даже и в выходной.
По всем уголкам
Своей фабрики лазил,
Что б не случилось ошибки
Там ни одной.
2
Анна кончала свой Универ
За границей,
В Лондоне там,
Где жила десять лет.
Потом была месяц
В Итальянской столице,
Где синь неба, тепло есть
И солнечный свет.
В сырой Англии, там
Редко синее небо,
Всё лето дожди,
А зимой холода.
Загар, солнце с теплом,
Её были потребой,
За все долгие там
Островные года.
Потому, как в России,
Они жили в Томске,
И лето у них
Тоже там коротко,
Она там загорала,
Болтая по-свойски,
Со знакомым одним,
Полицейским Марко.
С ним она познакомилась
Непринуждённо,
Ведь у Анны всегда был
Общительный нрав.
И мужчин было много,
Тех, в Анну влюблённых,
Но она не сдавалась,
Любовь их поправ.
Ну конечно, у ней
Уже были мужчины,
Те, с которыми Анна
Бывала близка.
И для скромности Анна
Не знала причины
И к тому же, четыре
Знала та языка.
И одним из них был
Итальянский в Perfekte,
Ещё русский, английский
И Французский язык.
Потому сногсшибательны
Её были эффекты,
Потому Марко сам
Сразу к Анне привык.
Он тоже там отдыхал,
Проводя весь свой отпуск.
И к тому же спасателем
Взял на месяц контракт.
Ведь он, как полицейский,
Имел на то допуск
И взять халтурку такую
Он был не дурак.
Так, полезное он
Возмещал всё с возможным,
Лишней тысячей евро
Не побрезговал он.
Для него совершить
Это было несложно
И этим он не нарушил
Итальянский закон.
Он был загоревший,
Анна с бледною кожей.
Только в этом и был
Между ними контраст.
Ещё может быть Анна
На год где-то моложе,
Что ей не мешало
Балагурить с ней всласть.
Хоть и с бледною кожей,
Но красивая очень.
Как водопадом, спадал
Волос с девичьих плеч.
Её голубые глаза,
Обещанье дарили
Волнительных встреч.
И Марко симпатичный,
Со спортивной фигурой.
Будто только покинул
Античный он Рим.
Не влюбиться в такого,
Это надо быть дурой
И она наслаждалась
От души теперь с ним.
Они плавали вместе,
На просторных глубинах,
И в воде он бесстыдно
Её обнимал.
А с берега видели,
Лишь их голые спины,
И солёные губы
Он её целовал.
Так друг к другу привыкли
Они очень быстро.
Иногда приходил он
Даже к ней ночевать.
И казалось, из глаз
Его сыпались искры,
Когда он, возбуждённый,
К ней ложился в кровать.
Он был страстный любовник
И неутомимый.
Она с ним улетала
До синих небес.
Вот была бы беда
Коль прошла б она мимо,
Никогда б не узнав,
Что такое вот есть.
Наслаждался и он
Её гладкою кожей.
Черный холмик меж бёдер
Туманил глаза.
Он шептал — На Богиню
Ты, Анна, похожа
И в тебе есть покой,
Но есть так же гроза.
Он как то спросил:
— Ты ответь, только честно,
Ты сможешь просто уехать
И всё это забыть?
— Как всегда, на курорте,
Это всем же известно,
А сам то, что будешь
И дальше любить?
— Не знаю, наверно,
Я к тебе привязался,
У меня женщин тоже,
Уже было не счесть.
Но я не одной ещё,
Так не обязался,
Обмануть просто так,
Не даёт моя честь.
— А ты знаешь, Марко,
Обещать я не буду.
Впереди меня ждёт
Моей фабрики труд.
Окружать меня будут
Рабочие люди
И родители там
С нетерпением ждут.
Но координаты
Все тебе я оставлю.
Если вспомнишь, когда,
Набери, позвони.
Ну пока, на сегодня,
Ты в любви моей главный,
А как всё будет дальше,
Покажут нам дни.
Я никогда, никому ещё
Не обещала,
Что останусь навеки,
В любви и верна.
А меня обманул кто,
Так тем я прощала,
На то нам и свобода
По жизни дана.
Он обнял её снова,
Целуя сосочки
И резко вошёл
Одним резким толчком.
Они были чисты
И душой не порочны,
А дальше их жизнь
Полетит кувырком.
3
Они простились в отеле,
Как знакомые люди.
Без клятв в ожиданиях,
Но очень тепло.
И никто ведь не знал,
Как и что с ними будет,
А всё то, что было,
На сегодня прошло.
И на аэропорт
Марко с ней не поехал.
А к ней в самолете,
В кресле там, у окна,
Вдруг память пришла,
Как далёкое эхо
И слезинки из глаз
Уронила она.
Дома, в аэропорту
Её в Томске встречали.
Мать Катерина
И Анатолий отец.
И шофёр, дядя Гриша,
Что ещё был в начале.
Хранитель всех тайн их
И душ, и сердец.
Максимыч с ним ездил
Ещё при Союзе,
Это преданный был,
Как собака, мужик.
Без него, как без рук,
Так всегда он был нужен.
И он к их семейству
До смерти привык.
Аннку все обнимали,
Но поочерёдно.
И у всех четверых
Были слёзы в глазах.
Но, всё же, держались
Они все благородно,
Свои только платочки
Держали в руках.
Потом разместились
Они в Мерседесе,
Бросив сразу в багажник
Некрупный багаж.
Всё остальное,
Там осталось на месте,
На улице Грен Парк,
Четвёртый этаж.
Для того Анатолий
И купил там квартиру,
Что бы Анна спокойно
И достойно жила.
Ведь он по достатку
Не последний был в мире
И в бизнесе делал
Большие дела.
К приезду дочурки,
Своей милой Анны,
Максимыч в Томске
Построил большой ресторан.
И к приезду её
Были гости названны,
Даже с бывших Союзных,
Но нужных им стран.
Вечер встречи у них
Получился отменный.
Максимыч представил
Свою милую дочь.
— На фабрике нашей
Грядут перемены
И в этом новый директор
Нам сможет помочь.
А директор, как многим
Наверно известно,
Моя несравненная
И любимая дочь.
Она и наследница
Всего повсеместно,
И себя, отдать в руки её,
Я не прочь.
С Катериной Ивановной
Мы уже стары.
И хоть на дочку взвалили
Всяких дел тяжкий воз.
Мы в надежде на то,
Что её сыщется пара,
С кем они сотворят
Внуков, целый обоз.
Богатство должно
Прирастать человеком
И прогресс может двигать,
Только лишь человек.
И так было всегда,
От начального века,
И останется так,
Во всём мире навек.
И ещё я представить
Вам хочу инженера,
В помощь дочери,
Горин, Инокентий Ильич.
И он будет являться
Достойным примером,
Он к нам из Мытищи,
Урождённый Москвич.
Город Мытищи,
Что у нас в Подмосковье,
Фабрика с фабрикой хочет
С нами дружить.
Проводить будем конкурсы,
Улучшая условья,
От чего будем больше
Делом мы дорожить.
Столы все ломились
От различных закусок
И витал аромат
Дорогих коньяков.
Так праздновать может,
Человек только Русский,
Тут сказать можно прямо
И без дураков.
И только к двенадцати
Все насытились вроде,
И уже собирались
Разойтись, кто куда.
Так было всегда,
В нашем Русском народе,
Нас сближала и радость,
И сближала беда.
Инокентий предложил
Подвести домой Анну,
Он был трезв, безупречен,
Но скользкий, как уж.
И кто б мог подумать,
Что они скоро станут,
Меж собой называться,
Как жена и как муж.
4
Они ехали тихо,
В одиночестве ночью.
И у дома стояли
Ещё с час у ворот.
— Я и думать не мог,
Что у Максимыча дочка
И что может быть здесь
В жизни мой поворот.
Когда эту вакансию
Предложил мне Максимыч,
Я был лишь удивлён,
А теперь очень рад.
От условий таких
Проходить нельзя мимо,
А теперь оно выше,
Всех ценных наград.
Инокентий положил
Руку ей на колено.
— Вы знаете, Анна,
Я в вас просто влюблён.
И не только нас в фабрике
Теперь ждут перемены,
Но и в жизни моей —
Сказал с трепетом он.
Он был ловеласом,
И довольно умелым.
На лицо был смазлив,
С шевелюрой до плеч.
И он шёл напролом,
Если очень хотелось,
А ему захотелось,
Новых с Анною встреч.
Анна руку его
Не убрала с колена,
Но лишь наоборот
Потянулась к нему.
— Так ты мне говоришь,
Что нас ждут перемены?
Ну, что ж, я не против,
Если всё по уму.
Ведь одной мне действительно,
Трудно сначала.
Мне нужен надёжный,
Близкий мне человек.
Только в жизни таких
Я пока не встречала,
Поживём и увидим,
Потом дам ответ.
А пока до свиданья,
И вам доброго утра,
Что-то мы засиделись,
Так, что скоро рассвет.
Анна знала, что ей
Поступать надо мудро,
Пока он по сути
Ей чужой человек.
Инокентий рванулся,
Что б открыть Анне двери,
И сказал — Спи, красавица,
Сладкого сна.
Он пожал Анне руку
И ещё сам не верил,
Что, как видно, почти
Согласилась она.
Потом он погнал
Свой Volkswagen к отелю,
Ему скоро должны
Подготовить жильё.
И там, не раздеваясь,
Он лёг на постели
И взял телефон,
Обзвонить что б жульё.
А звонил он, подруге своей,
Милой Вере.
Да и брату её,
Что пришёл из тюрьмы.
Он в трубку кричал,
— Ты, Антон, мне не верил,
Но я теперь знаю,
Что всё сделаем мы.
Уже можно сказать,
Что почти птичка в клетке.
Но ты, там только Верка,
Меня не ревнуй.
Здесь всё будет нашим,
Так случается редко,
Так, что в трубку пошли мне
Один поцелуй.
У неё старики
Уж почти на издохе.
А её я отправлю
На тот свет, как смогу.
На днях квартиру дадут,
Что тоже неплохо,
И тогда перестану,
Я у вас быть в долгу.
Лишь с Анкой покончу,
Вы приедете сразу.
И бабло потечёт
По карманам рекой.
Я у Аннки помошник
И уже по приказу,
Её батя, Максимыч,
Благоверный такой.
Он, можно сказать,
Чуть меня не засватал.
Он, видно, не знает,
Что я там с фабрики снят.
С твоей помощью,
Верка, я всё это спрятал,
Теперь, как говорится,
Сам чёрт мне не брат.
Хотя, и твоего
Тоже хватит мне брата,
Его опыт, в делах таких,
Нужен всегда.
В цеху, дальше, пристрою,
На хорошей зарплате,
Всё лучше, чем в зоне,
Свои чалить года.
Наберитесь терпенья,
Скоро всё будет в шляпе.
Верусь, ты там следи,
Что бы гладко всё шло.
Что б плохого чего,
Не узнал Анкин папа,
Против нас, что бы вдруг,
Не сработало зло.
5
Инокентий Ильич,
Прежде он Кеша Горин
И в правду был инженером,
Но не ахти каким.
Но с начальством всегда
Огрызался и спорил,
И казалось, со всеми
Был он не примерим.
Но, секретаршей директора
Там была Вера.
Умом, да и телом,
Она просто модель.
И в любовь её Кеша
Поначалу не верил,
Так, как не совершал,
Никаких громких дел.
Но успехи его,
Верку трогали мало,
Был он с дипломом
И был очень смазлив.
И умишком своим
Верка соображала,
То, что парню был нужен,
Лишь перезалив.
Она понимала,
Он к дрессуре податлив.
Эгоизма и жадности
Не был лишён.
И с начала она
Навела с ним контакты,
Когда все считали,
Что он только пижон.
Враз в нём Верка узрела
Захватника мира,
Ну пусть хоть не мира,
Лишь бы бизнес какой.
И то, что он скоро,
Получит квартиру,
Предначертано было
Её же рукой.
Она говорила:
— Я в тебя, Кеша, верю.
Мы с тобой совершим
В месте переворот.
И всем тебя унижавшим,
Ты станешь примером
И до ушей пусть потом
Раззевают свой рот.
Я на тебя дам большую
Рекламу,
Специалисты теперь, Кеш,
Повсюду нужны.
И те, кто нам нужен,
Попадут в силок сами,
Без особых трудов
И без всякой войны.
Мы тебя предоставим,
За нужную цену,
Сможем бизнес большой
К рукам сразу прибрать.
Я открыто тебе
Говорю, откровенно,
И тогда я навек
Захочу твоей стать.
Все бумаги, приказы,
Сквозь мои идут руки,
Всё, что выгодно нам,
Приберу я к рукам.
Все лишь думают так,
Что я здесь маюсь от скуки,
Ну кто правду им скажет,
Таким дуракам.
Вот скоро откинется,
Мой брат из тюряги.
Он по профессии
Теперь бывший, был мент.
Многие в жизни
Он прошёл передряги,
Большой опыт имеет
На этот момент.
У брата остались
Ещё многие связи,
Форма есть ментовская,
Да и корочки тож.
И всегда, если надо,
Нас прикроет от грязи,
Если надо под пули пойдёт
И под нож.
Её Кеша слушал,
И, конечно же, верил,
Людей Верка словами
Могла убеждать.
А Кеша твердил:
— Моя милая Вера,
За тебя я готов
Даже душу отдать.
Потом с мебельной фабрики
Кешу попёрли.
Но Верка сделала так,
Что ушёл буд-то сам.
К нему многие б руки
Свои распростёрли,
Да в сибирские хочет
Он уехать леса.
В рекламах Верка писала,
Что в нём идей очень много.
Что на всё он имеет,
Особенный взгляд.
Что он специалист,
Сказать можно, от Бога,
Таких брать на службу,
Сами Боги велят.
И на Верину почту,
Пришла в скоре бумага,
Что Кешу зовут,
Что б приехал он в Томск.
Что они не хотят
Тянуть долго бодягу
И на месте посмотрят,
Какой в Кеше есть толк.
6
И он тут же собрался,
Но, как ехать без денег.
А в то время уже
С Веркой жил он давно.
И, конечно, хотя
Кеша был не бездельник,
Но денег, что б ехать
Не имел всё равно.
Уже к тому времени,
Подрулил и Антоха.
И его ввели сходу
В их намеченный план.
На что он ответил:
— В успех верю я плохо,
И Кеше сказал он,
— Убью, коль обман.
Когда Кеша прибыл
И пришёл в отдел кадров,
С ним Василий Макарыч
Лично встретился сам.
Макарыч в людях волок,
Лучше всех психиатров,
И спросил — А зачем вам
Большие леса.
Инокентий ответил,
— А как же, дружище,
Или мебель из стали
Начнём создавать?
Ведь лес это мебель,
Для рабочих жилища,
Запасами леса,
Надо нам обладать.
Проводить реконструкцию
Леса нам надо.
Где дерево взято,
Посадить надо два,
Древесина дешевле,
Пай людям к зарплате,
Макрыч ответил,
Да ты брат- голова!
— И строить жилища
Людям надо дешевле,
Лет пятнадцать на фабрике,
В собственность дом,
Это выгодно очень,
Так было издревле.
Народ удержать,
Здесь и фишка вся в том.
А за дом человек
Будет даром трудиться,
К тому же, зарплата,
Вот он и патриот.
И фабрикой будет
Он своею гордиться,
Когда в своём доме
Человек заживёт.
Лес держать надо весь
Под надёжной охраной,
На двадцать гектаров
Одного лесника.
И тогда никакого
Там не будет обмана,
Когда будет владыкой
Своя же рука.
В тот же вечер Макарыч,
Вёл с Максимычем тёрки.
И с Кешей беседу
Всю ему рассказал.
Максимыч Кеше сказал потом:
— Ну и хитёр ты,
Ответил всё в точку,
«Не базар и вокзал».
Ладно, посмотрим,
Как теперь будешь в деле.
Надежды большие
У меня на тебя.
Анна моя, в самом цвете
И теле,
Ты к ней присмотрись,
Потихоньку, любя.
— Я уже присмотрелся,
Сказал Инокентий,
— Была б Анна согласна
И сейчас я не проч.
Но с Анною нет у меня
Отношений,
И боязно как-то,
Ведь она ваша дочь.
— А ты друг, не робей,
Ей соперник не нужен.
Да ты грамотный сам,
Что тебя мне учить.
И если ты сможешь
Моей Анне стать мужем,
То и фабрику сможешь
Потом получить.
Ладно, я намекну
Анне сам, непременно,
Только это и всё,
Что могу для тебя.
Анна любит по жизни
И в делах перемены,
Приручать надо женщин,
Безумно любя.
Разговор этот был ещё
До ресторана,
И отец, видно, Анне,
Уже что-то сказал,
Потому благосклонной
Такой была Анна,
Когда в машине влюблённо,
Он смотрел ей в глаза.
Потому он и знал,
Что не будет та против
И так радостно ночью
Своей Вере звонил.
Эту фабрику он
С потрохами проглотит.
Что б лишь с Веркою счастливы
Стали они.
7
И Кеша старался,
В грязь лицом не ударить.
Со всеми был вежлив
И в делах терпелив.
Его с Анной считали
Почти все уже парой
И был в Кеше энергии
Свежий прилив.
В Томске он получил
Уже вскоре квартиру.
И со вкусом обставил
Её мебелью всю.
Вместе с Анной задумал
Отметить всё пиром
И всю душу открыть
Перед нею свою.
Волокита с женитьбой
Затянулась на долго.
А Верка звонила,
Заставляла спешить.
От них он зависим
Огромным был долгом
И было пожаром,
Что нельзя потушить.
Они встретились вечером,
В Его новой квартире,
Стол сервирован был
Лишь на них, на двоих.
И они здесь замкнулись
От всеобщего мира,
И вместе хотели,
Здесь не видеть других.
На столе были фрукты,
И свиная поджарка,
И к поджарке трёх видов
Различный гарнир.
Салатов три сорта,
Криветки и шкварки,
И Армянский коньяк,
Завершающий пир.
За столом была Анна
Безмятежно весёлой.
На Кешины шутки,
Звонкий слышался смех.
— Мы так же гуляли,
На прощанье со школой,
Но достаток такой,
Тогда был не у всех.
Я была влюблена
В одноклассника Митю,
Анна дальше ещё
Продолжала рассказ.
— Митя был беден,
Но стал зато знаменитым,
Я здесь встретилась с ним
Уже несколько раз.
Он известный поэт
И живёт он здесь, в Томске.
Кстати, он не женат.
Ни жены, ни детей.
Но теперь он богат,
В шелках весь и лоске
И дарит людям огонь он,
Как сам Прометей.
Поклонников много,
Женщин тоже хватает,
Но всё почему-то
Ещё помнит меня.
Он даже стихи мне
Свои посвящает,
Наши школьные годы,
В своих мыслях храня.
Ты к чему это, Анна,
Я ведь, знаешь, немного,
Но, как бы то не было,
Всё же ревнив.
И твоего Прометея
Твоего полубога,
Могу перестроить
На недобрый мотив.
Да ну, брось, Инокентий,
Это я просто к слову,
Просто вспомнилась трапеза
Наша с ним за столом.
И была я тогда
С ним в постель лечь готова,
А он просто не понял,
Такой был дуролом.
— Что б потом обо мне,
Тоже так не сказала,
Подобным быть Мите,
Постараюсь не быть.
И, я думаю, с прошлым
Ты давно завязала,
А я в настоящем
Тебя буду любить.
Он Аннушку нежно
Сзади обнял за плечи,
Потом руки скользнули
На девичью грудь.
— Не о прошлом грустить
Надо нам в нашей встрече,
А открыть для себя
К счастью нашему путь.
И губами провёл он
По шее до уха.
Он сам не верил уже,
Что игра всё и ложь.
И Анна аж застонала,
Басовито и глухо,
И по телу её
Пролилась страсти дрожь.
Потом Инокентий
Поднял Анну на руки.
И понёс, как сокровище,
В спальню он на постель.
Им ничто не мешало,
Расчехлить свои луки,
Их сердца поражали,
Сотни огненных стрел.
Постель была свежей,
С ароматами розы,
Тонкий шёлк холодил
Кожу страждущих тел.
Глаз озёра у Анны,
Наполнили слёзы
И Кеша верить в плохое
Уже не хотел.
Всё, что их ожидало
И придумано было,
Он, как бы всё отодвинул,
Беспощадной рукой.
Он честно Анну любил
И она полюбила,
Для неё Инокентий
Был надёжный такой.
Инокентий любовник
Был очень изящный.
Ощущать эту тонкость
Было ей не впервой.
А он и не играл,
Он был с ней настоящим,
Он бы мог поручиться,
Своей головой.
Ведь она была очень
Стройна и красива.
Безупречная кожа,
Как шелка покрывал.
И сегодня хотел он
Быть с Анной счастливым,
И губы, и груди
Он её целовал.
И когда кончив битву,
И вспотевшие оба,
Лежали они
На пол сбросив шелка,
Анну как-будто
Обдало всю ознобом,
От нахлынувшей памяти
Из далека.
Она вспомнила море
И пенные волны,
Буд-то снова Генуя
Здесь недалеко.
Она представила сразу,
Самодовольный
И уверенный взгляд,
Полициста Марко.
И ещё её буд-то
Вдруг кольнуло иголкой,
От задержки пошёл
Уже месяц второй.
Купила таблетки,
Их глотала, бес толку.
Как-то надо убрать
Этот весь геморрой.
От Инокентия
Скрыть всё было не сложно,
Сама процедура,
Так не нравилась ей.
И потом на душе
Всё же стало тревожно,
Это надо решить ей,
За несколько дней.
Кеша заметил
Перепад в настроении.
И Анну всем корпусом
Приблизил к себе.
— Что с тобой, Анна,
Вновь из детства видения?
Которых так много
В твоей бурной судьбе.
— Да нет, что-то просто
Мне взгрустнулось немного.
Вот поженимся мы
И свобода прощай.
Будем вместе идти мы,
Одною дорогой.
Только не ревновать меня
Пообещай.
— Да ну, как же, родная,
Да разве ж я смею?
Ты всё же директор,
А я лишь инженер.
Но и быть не хочу
Запасным на скамейке,
С подкаблучников разных
Себе брать пример.
— Мы с тобой, Инокентий,
Хоть и любим друг друга,
Всё ж составить должны мы
Наш брачный контракт.
Если в жизни пойдёт нашей
Что нибудь туго,
Что бы кожу с друг друга
Мы не стали срывать.
Кеша, я ни к тому,
Чтоб держать за уздечку,
Будем коль вместе,
Что тогда нам делить?
— А если ты вспомнишь
Вновь кого то из детства,
То я должен буду
Голяком отвалить?
— Ты мне не язви,
Ты голым точно не будешь,
Но первый наследник,
Будет наше дитя.
Я, Кеша, не знаю,
Ты больше фабрику любишь?
А меня после дел всех,
На закуску, спустя?
— Ну вот и обмыли
Мы с тобою квартиру,
Вставая с кровати,
Кеша буркнул ей зло.
— И не жили ещё,
А меж нас нету мира,
Зачем в эти дебри
Тебя понесло?
Какой-то антракт
И важней всего дети?
Анна, если ты любишь,
Зачем так усложнять?
Ты одна для меня,
Всех дороже на свете,
А ты вот говоришь,
Хочу бизнес отжать.
Кеша ещё продолжал бы
Гундосить,
Но ему Анна быстро
Захлопнула рот.
— Контракт меж нас будет,
Без всяких вопросов.
Всё, как я сказала,
А не наоборот.
Зато не будут ползти
Средь людей кривотолки,
Как обычно, когда
Капитал на кону.
Что тебе лишь нужны
Мои деньги и только,
И всегда тебе будут
Это ставить в вину.
Хорошо, хорошо,
Всё замнём, дорогая.
Не буду я спорить,
Ведь тебе всё видней.
А то, как чужие,
Мы с тобой разругались,
А ты для меня
Всех на свете родней.
8
Вскоре Анна ушла,
Как бы не был пир сладок.
С примирением вроде
С обеих сторон.
Но остался у Анны
В душе горький осадок,
— Так ли, по правде,
В меня Кеша влюблён?
Но, меж тем, на пороге
Этих всех разногласий,
Был назначен уже
Торжества свадьбы день.
Инокентий опять,
Как актёрский был классик,
На него не ложилась,
Всей предвзятости тень.
Своей Анне носил он
Охапками розы.
Но всегда он был скользкий,
Как в сырой траве уж.
— Потом проливать
Ты свои будешь слёзы
И потом ты узнаешь,
Что в семье значит муж.
Но, что б не случилось,
Мне терпеть надо только.
Были б силы из Веркиных
Вырваться рук,
Я б и с Аннушкой жил,
И мне не было б горько.
И Василий Макарыч,
Был бы преданный друг.
Без него, всё равно,
Мне не справиться с делом.
Он — вся энциклопедия
Мебельных дел.
И всегда обращаться
Я к нему мог бы смело,
Да и он бы со мною
Общаться хотел.
Между тем, уже Верка
И Антон были в Томске.
И Кеша Анне о них
Должен был рассказать.
Брат, мол, приехал,
С женой с Волгодонска,
А родню, как то стыдно,
На порог не пускать.
У Верки есть стаж
Секретарской работы,
Так печатает быстро,
Что в глазах идёт рябь.
Но согласна на всё,
По работе хоть что-то.
Даже и поломойкой
В начале, хотя б.
Анна сразу спросила:
— А что же о брате,
Ты за всё это время,
Как рыба; молчал.
— Да как-то всё было,
Ни к делу, ни к стати,
Да и брат обо мне мой
Не очень скучал.
Я сам позвонил,
Что б он знал, где живу я,
Старый адрес он знал,
А то станет искать.
А жену, первый раз
Сам я вижу в живую,
Да сам никогда я
Не стал бы их звать.
— Ну что ж, пусть приходят,
Раз родня, помочь надо.
Веру взять секретаршей
Могу я себе.
Моя к стати на пенсию
Собирается, Надя,
А брата поближе
Пристроим к тебе.
Он кто по профессии?
И какой стаж работы?
— Брат Антон бывший мент,
Стаж работы большой.
— Служить в безопасности
У него нет охоты?
Если да, даже очень
Было б всё хорошо.
— Как я думаю, да,
Должен быть он согласен.
— Квартиру, наверно,
Надо им подобрать?
— Да, пока у меня им
По-моему, прекрасно,
Для них же не будем
Мы всё с фабрики драть.
Ну, что ж, Инокентий
Все вопросы решили.
Только не заставай
Меня больше врасплох.
Если буду не знать
Или буду не в силах,
То тогда извини,
Может быть и подвох.
— Да, всегда вообще,
Лучше ставить в известность.
Что б была очерёдность
Для решения дел.
Прости меня, Анна,
За мои интересы,
Но тебя напрягать
Я никак не хотел.
9
Уже утром Антон с Верой
Были на месте.
Документы в порядке,
Вера справила все.
Она постаралась,
Сказать можно без лести,
Ведь крутилась, как белка,
Она в колесе.
И Антоновы тоже
Пригодились там связи.
Где чисто по дружбе,
Но в ход шёл и шантаж.
Так что, за ними,
Больше не было грязи,
Чем и скрыт был их вход
И в волненье, и в раж.
Они были спокойны,
Даже чуть флегматичны,
Что их интерес,
Не на последней черте.
И оделись не с шиком,
Но довольно прилично,
Был сценарий всего
Срежиссирован весь.
В тот же день уже Вера
Принимала у Нади,
Её секретарские
С рук в руки дела.
Надя враз поняла,
Учить Веру не надо,
Та умела такое,
Что сама не могла.
И Анна сама
Не могла насмотреться,
Как по тастатуре
Веры пальцы скользят.
Казалось, что клавиши,
Могут все разогреться,
Как-будто с рожденья
Её это стезя.
У начальника службы
И Антон был успешен.
Умел метко стрелять,
Рукопашный знал бой.
И признаньями их
Был и Кеша утешен,
И теперь не боялся,
Он поспорить с судьбой.
И он был убеждён,
Что ему Анна верит.
И к их свадьбе готово
Наконец всё уже.
Помогали там все
И Атоша, и Вера,
И Кеши легко,
Стало вдруг на душе.
Проходила их свадьба,
Снова в их ресторане,
Где встречали её
Возвращенье домой.
Антон был на службе,
На своём поле брани,
А Вера дружкой была
У Анны самой.
Гостей было много,
Всё с огромным размахом.
Инокентий с иголочки
Весь обшит и одет.
Он совсем осмелел
И не чувствовал страха,
И на всех с высока
Начинал он глядеть.
Свадьба прошла
Широко, но достойно.
И омрачённых хоть чем,
Даже не было лиц.
Только Анне самой,
Было всё неспокойно,
От слёз тушь побежала,
С её длинных ресниц.
Но она постаралась,
От всех спрятать те слёзы.
Но скрыть не могла их
От близких мужчин.
Максимыч с Макарычем,
Подошли к ней серьёзно,
Но она объяснить
Не смогла всех причин.
— Я просто очень устала,
Сказала им Анна.
— Но теперь у тебя
Есть законный супруг.
И тебе помогать
Будет он неустанно,
И к тому же есть я,
И Макарыч, мой друг.
Так Максимыч, как мог,
Успокаивал дочку.
— Если что-то тревожит,
Нам признайся, скажи.
Но Анна знала, с задержкой
Надо ставить ей точку.
Если Кеша узнает,
Как тогда вместе жить.
И она отвечала,
— Вот свободу теряю.
Я теперь не свободна,
Стала мужней женой.
Лучше было б одной,
Хоть жила б я в сарае.
Что б, что связано с этим
Прошло стороной.
10
Только за полночь снова
Они вновь были дома,
И Анна Кеше сказала:
— Спи сегодня один.
Мне надо завтра к врачу,
Он хороший знакомый.
А ты меня дома,
Пожалуйста жди.
— Может я тебя сам
Отвезу, дорогая?
— Нет, не беспокойся,
Я поеду одна.
— А на улице дождь
И листву заметает,
Даже, вроде, дорога
Немного снежна.
— Что хорошего ждать,
Как-никак ведь октябрь.
А у нас всё же Север,
Не солнечный Юг.
Гололёда лишь только,
Избежать бы хотя бы,
Но я всё же надеюсь,
На машину мою.
Когда Анна заснула,
В смежной с Кешею спальне,
Кеша прикрыл
В своей комнате дверь.
Он взял телефон,
Слушай, родственник дальний,
На машине у Анны
Тормоза ты проверь.
Я всё понял, исполню,
Всё будет, как надо.
Инокентий мгновенно,
Отключил телефон.
В три часа ночи,
Антон был у ограды,
И под Анны машину,
Словно вор, юркнул он.
Быстро он перерезал
Тормозные все шланги,
Под жидкость ветошь положил,
Что бы спрятать следы.
Он по службе теперь
Был уже выше рангом
И даже к начальству
Обращался на ты.
После свадьбы от службы
Антон был свободен.
И с заданием справился
Этим запросто он.
Что бы гадости делать,
Он и был лишь пригоден,
И в тюрьме потому был,
Что нарушил закон.
Уезжала из дома
Анна в сумерках рано,
И ветошь с жидкостью даже
Ей была не видна.
Антон рядом за нею
Следил неустанно
И следы все прибрал,
Лишь умчалась она.
А в то утро действительно
Дороги заснежило.
А дорога петляла, по редким
Холмам.
И Анна тревожилась,
Так же по-прежнему,
Что даже мозги,
Затуманились в хлам.
Уже Анна спускалась
С холма Толстого Мыса,
А дальше город весь Томск
Лежал средь равнин.
В мозгу Анны крутились
Тяжёлые мысли,
И её чуть с ума
Не сводили они.
За скоростью Анна
Совсем не следила,
А спидометра стрелка,
На правом боку.
На встречу, в лоб Анне,
Летел Мерс из-за Зила,
Нет бы в ряд свой вернуться,
Ему, дураку.
Но он дал газку,
Видно думал, проскочит,
Педаль тормоза Анна
Вдавила всю в пол.
Расстоянье меж ними,
Что бы сделать короче,
Но её БМВ
Всё как шёл, так и шёл.
Тормоза отказали,
Их не было вовсе,
Анна резко рванула
До отказа ручник.
Машину крутнуло,
Буд-то та на полозьях.
Но Мерс, как ялро,
Пред глазами возник.
Хорошо, что сработала
Рулевая подушка,
Грудью ткунулась в неё она
И головой.
— А иначе конец,
Тебе было б подружка,
Чей-то голос в ушах был,
Но явно не свой.
К машинам кинулись сразу,
Рядом бывшие люди,
Те, кто ехали сзади,
И все встречные с ней.
— Живая — кричали,
— Ну значит, жить будет
— А тот, что из Мерса?
— Там дело сложней.
Анну доставили
В городскую больницу,
Только в чувство её
Привести не смогли.
У врачей перед нею
Были хмурые лица.
— Она с нами рядом,
Её мысли в дали.
В сумке был телефон,
И её адрес дома.
— Да, это ж, пожалуй,
Максимыча дочь.
Врачи позвонили:
— У нас дочь ваша в коме,
Ну, пока мы ничем
Ей не можем помочь.
Максимыч и Катя
Срочно мчались в больницу.
Шофёр, дядя Гриша,
Лишь бурчал и кряхтел.
— Я тебе говорил, надо бы
Согласиться,
Что б ее возил я,
А вот ты не схотел.
Мол, Анна не любит,
Мол, Анна не хочет,
Не могу ей перечить,
Пусть решает сама.
А теперь, что нам делать?
Только путь стал короче.
— Перестань уже, Гриша,
Не своди ты с ума.
Катерина уже
Подвывать стала в голос,
Максимыч обнял её,
Не скрывая сам слёз.
— За неё так боялись,
Не упал, что б и волос,
А потерять можем всю,
До последних волос.
— Гриша, что ты плетёшься?
Можешь ехать быстрее?
Господи! Господи!
Да, ну как же то так?
Ведь найти не возможно,
Нашей Анны добрее,
Брачный даже составить
Не хотела контракт.
— Инокентий, мол, может
Остаться в обиде,
А где к стати он,
Почему он не с ней?
Он наверно не знает,
Спит и сны ещё видит,
Ну и врагу я б такого
Не желала во сне.
А тут всё наяву,
Он одну её бросил.
А сегодня лишь первая
У них брачная ночь.
— Ты кому задаёшь,
Катя, эти вопросы?
Может так захотела
Сама наша дочь?
Ты ведь знаешь, упрямства
У ней, выше крыши.
Если скажет одна,
Значит едет одна,
— Вы ещё подеритесь!
Сказал дядя Гриша,
— Что теперь выяснять
В ком беды сей вина.
По коридору больницы,
В белых халатах,
Они друг за другом,
Побежали гуськом.
Реанимация здесь,
Запрещён вход в палату,
У всех троих от волненья,
В горле вздыбился ком.
Вышел врач им на встречу:
— Пульс стабильный, но низкий.
Подключена к аппаратам,
Угрозы жизни ей нет.
Один кто-то зайдите,
Кто самый близкий?
— Да трое мы все,
Врач услышал в ответ.
Ну ладно тогда,
На одну лишь минуту.
Я вас понимаю,
Мне нетрудно понять.
Мне здесь укрощать,
Приходилось и смуту,
Если близким не дашь
Пациента обнять.
Там Анна лежала,
Как инопланетянин.
Торчали трубки из носа
И изо рта.
За платочками руки
Потянулись в карманы,
Как и при встрече,
У аэропорта.
Аппараты гудели,
Подавая ей воздух,
На экранах мелькали
Цифры данных её.
Я прошу, выходите,
Сообщим когда можно,
Состоянье её,
Нам надежду даёт.
11
Только Анна уехала,
И затих гул мотора,
Инокентий опять
Носом ткнулся в контракт.
— Ну так что ж, ничего,
Всё закончится скоро.
Я ведь как-нибудь то же
И сам не дурак.
Пока Анна жива,
Всё за ней остаётся.
Если дети — читал он,
— Будут ей рождены,
Им первое право,
На наследство даётся
И потом по родству,
Но с её стороны.
Муж вступает в наследство,
Когда будет последним,
В ряду претендентов
На данный объект.
Но он право имеет
На достаток свой средний,
До искончания,
Его жизненных лет.
За ним остаётся
И квартира навеки,
И женою подаренный
Ему Мерседес.
И охранная грамота,
Как их семьи человека,
И из того вытекающий
Весь интерес.
Дом для Анны построен
Был ещё до приезда.
И обставлен был мебелью
Под особый заказ.
Тот, кто делал её,
Было видно, не бездарь,
Оторвать невозможно
От неё было глаз.
Дом родителей Анны
И её были рядом,
У неё был свой двор,
Свой гараж и заезд.
Но друг к другу сходить,
Метров сто идти надо,
Донести же до Кеши
Надо им было весть.
Телефон отключил он
И звонить бесполезно.
Или правда обижен,
Или спит, как сурок.
А характер его,
Тоже был из железа,
Видно он преподать
Хотел всем им урок.
В самом деле же, Кеша,
Просто очень боялся,
Сообщений тревожных
Что могли б вдруг прийти.
Он был рад, что один
Дома сам он остался.
И хорошего Анне
Не желал он пути.
Анна часто смотрела,
На него с интересом,
Показушность его
Била с уст, как фонтан.
— Да, наверно с тобой,
Мы добьёмся прогресса,
Но, сдаётся мне, липовый
Ты всё же Тристан.
Они сразу все трое,
Завалились в дом Анны,
Двери им отворил,
Кеша сонный, но сам.
— Извини нас зятёк,
Что явились не званны,
А не скажешь ли нам ты,
Где наша краса?
— Мне Анна сказала,
Что в больницу ей надо,
Наотрез отказалась,
Что б я её вёз.
С Анной что-то случилось?
Вы что, таким вот отрядом?
И глаза я гляжу
Ваши полные слёз.
— Анна в больнице,
Она теперь в коме.
На дороге с машиной
Столкнулась она.
А ты так спокойно,
Прохлаждаешься в доме,
Она тебе буд-то
И совсем не жена.
— Ой, Господи Боже!
Я то в чём виноватый?
— Телефон-то, скажи ты,
Зачем отключил.
Она там вся в трубках,
В интенсивной палате,
Нам доктор от туда
Домой сообщил.
Мы там побывали,
Там довольно всё плохо,
Но врач всё ж сказал нам,
Надежда, мол, есть.
Нам всем надо стараться,
До последнего вздоха,
Не должны посрамить мы
Гореловых честь.
Их фамилия это,
Родителей Анны.
Знамя фамилии
Они гордо несли.
И всему даже Томску
Вдруг стало бы странно,
Если б дочке родители
Не помогли.
— Извините, но Анна,
Теперь Горина всё же
И я тоже не буду,
От неё в стороне.
Я сейчас к ней поеду
И с врачей всех по строже,
Там за Анну спросить
Надо может быть мне.
— Ты там, Кеша, врачей,
Не особенно дёргай,
Врач и так постарался
Сделать всё, что он мог.
От ситуации Кеша
Был не в восторге,
Видно не хочет
Помогать ему Бог.
12
Инокентий собрался,
Поехал в больницу,
И от туда уже
Вере он позвонил.
— Пока Анка жива,
Лишь смогла отключиться.
Но в коме пробудет
Она долгие дни.
Придётся убрать её,
Прямо в больнице.
Как всё успокоится,
Тогда и начнём.
А может сама,
Бог даст, не проспится.
Так что немного
Пока подождём.
Антон молодец,
Всё он сделал, как надо,
Только на экспертизе
Машина теперь.
Ждать надо, полиция
Какую даст радость,
Но мы ведь прорвёмся,
Неправда ли, Вер?
Неделя шла за неделей,
Анка всё была в коме.
А тут и экспертизы
Пришёл результат.
На всех тормозах
Ручника только кроме,
Напрочь шланги порезал,
Лихой супостат.
По этой причине
Возбудили враз дело,
Вскоре и Кеша
Вызван был на допрос.
Но Кеша себя
Вёл достойно и смело,
Видно этот следак,
До него не дорос.
Потом вызвали Веру,
И вместе с Антоном.
За ними зацепки,
Никакой не нашли.
Оказалось, по следствию
Всё пустым звоном.
Их все версии были,
От правды в дали.
Антон всю работу
Выполнял безупречно,
Ну, а Вера совсем
На хорошем счету.
И чем дальше в дебри,
Час от часу не легче,
Куда б крючок не кидали,
Всегда в пустоту.
Уже месяц промчался,
Как Анна в больнице.
Медсестра доложила,
Менструации нет.
И решили проверить,
Им пришлось удивиться,
Была Анна беременна,
Вот весь ответ.
Шестнадцать недель,
Кеша здесь отпадает.
Ведь они ещё не были
Парой вдвоём.
Сообщили в полицию:
— Пусть они там гадают,
А мы только факты
Свои подаём.
Сказал сразу врач,
Как всё стало известно.
И к Гореловым тоже
Эта новость ушла.
Инокентий теперь,
Нас поставит на место,
Надо, что бы не знал он
Про эти дела.
Позвонили в больницу
И в полицию тоже,
Никакой чтоб огласки,
Только мать и отец.
А то будет болтать,
Потом каждый прохожий,
Пока их так с ума
Не сведут на конец.
— Инокентий, пусть тоже,
Не знает об этом.
Всех под подпись
Что б слова никто не сболтнул.
Потому, что живот
Уже очень заметен,
А муж ходит сюда
По два раза на дню.
Приходит покорный,
Как обычно с цветами.
Хотя на кой теперь Анне
Показные цветы.
Но Кеша то знал,
Что он своими руками,
От подозрений о нём
Разрушает мосты.
Неизвестно, как дальше
Продвигалось бы дело.
Пока жертва в коме,
Следакам нелегко.
Но в Италии вспомнил,
Анны нежное тело,
По пляжу знакомый,
Полицейский Марко.
Он звонил многократно,
Но всё без ответа.
И решился он сам,
Посетить город Томск.
Хотя, правда, в России,
Давно уж не лето,
Но он всё ж не хотел,
Даже думать о том.
Ведь она не могла
Обмануть его просто.
Он видел, что Анна,
Была с ним честна.
К тому же примета,
Коль высокого роста,
То для низких поступков,
Не подходит она.
В Томске он появился,
Абсолютно нежданно.
Но, поймавши такси,
Адрес он показал.
Да, адрес я знаю,
Дом Гориной Анны.
Нет, брат, фамилию
Ты неточно назвал.
Она не Горина, слушай,
А Горелова Анна.
— Нет, я не ошибся,
У неё теперь муж.
— Давно? Я не в курсе,
Даже как-то мне странно.
Хотя сам не звонил я,
Давненько, к тому ж.
— Да ты, видать, многое
Что здесь в Томске не знаешь.
Анна в коме, в больнице,
Уже месяц, второй.
Может и не очнуться,
Ты меня понимаешь?
А ты, видать, едешь,
Как любимый герой?
Так может вернёмся,
В самолёт и обратно?
Или с мужем её
Будешь здесь воевать?
— Ты, о всех людях судишь,
Вот так же, превратно?
Нет, мне хочется просто
Её повидать.
13
С разговорами вскоре
Подъехали к дому.
Дом работница Кеши
Вышла к ним на звонок.
Марко ей ответил,
— Я Анны знакомый
И просто заехал
Повидать на часок.
Сам я здесь, проездом,
Очень времени мало.
— А Анна в больнице,
Больше месяца уж.
А вот рядом дом,
Отец её там и мама,
Ну и к вечеру только,
Придёт её муж.
Больше вам ничего,
Рассказать я не смею.
И она перед носом
Захлопнула дверь.
А таксист его ждал,
Да не очень ты смелый,
Думал, всех сокрушишь,
Как обиженный зверь.
— Ну, что скажешь теперь
И куда мы поедем.
Коль можно, в больницу
Ты меня отвези.
— А чем ты поможешь?
Или ты у нас медик?
— Нет, мне Анна подруга,
Только в этой связи.
— Хоть ты итальянец,
А по-русски, как чешешь,
Итальянский акцент
Даже нравится мне.
И я уже понял,
Что ты мне не брешешь,
И пройти от тебя,
Не хочу в стороне.
Как зовут тебя парень,
А я вот Аркадий,
И он руку подал
Пассажиру, свою.
— Моё имя Марко,
И Господа ради,
Помоги, пока я
Честь свою отстою.
Я с тобой рассчитаюсь
И с полна очень скоро.
Здесь что-то творится,
Что, пока не пойму.
Мне теперь, понимаешь,
Каждый час будет дорог,
Пока свою Анну
Я опять обниму.
А ты знаешь, Марко,
Ты мне нравишься очень.
Когда надо куда,
На, мой номер, звони.
Я всегда аккуратен
И по времени точен.
Я тебе помогу,
Хотя б в первые дни.
У больницы Аркадий
Заглушил митсубиси.
Сходи теперь сам,
А я здесь подожду.
Марко побежал
Утомлённою рысью
И какую ещё
Он узнает беду.
Спросил он на ресепшене,
— Где найти Анну?
— А кто вы ей будете,
Посторонним нельзя.
— Да что за препятствия,
Это выглядит странно,
Мы с Анною просто,
Большие друзья.
Я пойду не один,
Вы меня проводите,
Я хочу её видеть,
И мне надо к врачу.
— Позову медсестру я,
Вы пока подождите,
— Да, я полицейский,
Ей помочь я хочу.
Подошла медсестра,
— Посетитель вы к Анне?
И там вас ожидает
Уже её врач.
Придётся всё выложить,
Что у вас есть в карманах,
Врач Павел Иваныч
По фамилии Грач.
Он всё вам рсскажет,
Что теперь с вашей Анной.
Не разглашение тайны,
Вашу подпись вот здесь.
Тем паче у нас,
С вами разные страны,
Такие законы
И у вас тоже есть.
У дверей Марко встретил
Врач Павел Иваныч.
Кто вы, откуда?
И кто будете ей?
— Я её близкий друг,
И, как это не странно,
Я хочу позаботится
Тоже о ней.
Я только сегодня,
Сюда прям из Генуи.
Пока не разберусь,
Поживу пока здесь.
У подруги есть муж,
Он меня приревнует,
Но я всё же сумею
Отстоять свою честь.
Врач спросил у Марко
— Вы близки с нею были?
— Да, конечно, стоял,
Тогда месяц июль.
Мне казалось, мы с нею
Друг друга любили,
А от куда у ней
Этот муж, этот нуль?
— Ну, как видно, не нуль,
Коль она вышла замуж,
А ребёнок у ней в животе,
Это ваш.
Непредсказуемость трудно
Понять этой дамы,
А может быть просто,
Сердечная блажь.
Мне кажется, вам бы,
В полицию надо,
Вы поймёте друг друга,
Как коллеги, легко.
Но беременность вы
Объяснили всё к сладу,
Но и многие вещи,
Пока далеко.
Аркадий дождался
И опять они вместе:
— В полицию надо,
Теперь срочно мне.
Может там я у них
Найду больше известий,
Ведь они должны быть,
На моей стороне.
И в полиции встречен
Он был дружелюбно.
Когда документы
Им свои предъявил.
Разговор, думал он,
Будет долгий и нудный,
Но полковник следак,
Всё ж Марко удивил.
— Подключайтесь, коллега,
Ведь Гореловы, люди
Из тех, что общаются
В самых верхах.
И мы волокитить
Это дело не будем,
Но и дров наломать
Не хотим впопыхах.
— Я думаю, надо
Дать запрос в Подмосковье,
А то, ещё лучше,
Самим съездить туда.
Полковник сказал,
— Вот повеяло новью,
Мне кажется тоже,
Вся от туда беда.
Сперва прибыл муж
И женился на Анне,
А потом подтянулись
Братишка с женой.
Если врут они всё,
Попадутся в капкане,
Не один не проскочит
У нас стороной.
— Да, действовать надо
Решительно, смело.
Хоть идти нам придётся
И по головам.
Посылать надо ваших,
Я как не у дела.
И в больнице охрану
Надо выставить вам.
У мед персонала
Хоть она под присмотром,
Но раз осталась жива,
Пойдут добивать.
И мед персонал, всё ж,
Зачастую измотан,
Так, что я вам советую,
Не рисковать.
На стариков покушение
Могут те приготовить,
Слежения камеры
Я б поставил везде.
Будем больше мы знать,
То быстрей их изловим,
Что бы худшей ещё
Не случится беде.
— Хорошо, решено,
Так и сделаем, точно!
Но вы всё же на связи
С нами будьте всегда.
С вами нам размотать
Клубок этот порочный,
Теперь и не составит
Большого труда.
— На днях я заеду
И к родителям Анны,
Их предупредить,
Хорошо б, обо всём.
У них Анна одна
И им очень желанна,
Но и они беззащитны,
Когда дома вдвоём.
На прощанье сказал
Им Марко просто к слову.
Распрощался и вышел,
А Аркадий там ждал.
— Ну теперь нам куда?
Куда едем мы снова?
Где нас, Марко, с тобой
Ожидает беда?
— Я, Аркадий, устал,
Ты, я думаю, тоже.
За весь день ещё крошки
Не держал я во рту.
Но на само пожертвенных
Мы не похожи,
Не могу же я сутки
На своём быть посту.
— Завтра утром, Марко,
Я тебе буду нужен?
Если сам ты не против,
То наверное, да.
Мне побеседовать
Надо с Анкиным мужем,
Старых предупредить,
Что быть может беда.
14
Планы были большие
И дел было много,
Но то одно,
То другое тормозило дела.
Следствие это,
Как плохая дорога,
И так редко бывает,
Что дорога цела.
Так месяц за месяцем,
К четырём плюс четыре
И у Анны живот
Был довольно большой.
Верка с Антоном,
Так и жили в квартире
И их дела тоже
Пока шли хорошо.
И Антон уже был
Всей охраны начальник.
Он всех строптивых уволил,
А податливых взял.
Что даже Макарыч
Ходил с видом печальным.
Все предатели были,
У Антона друзья.
Под себя он давно
Подгребал их упорно.
Пока все оказались,
В его крепких руках.
Макарыч всё видел,
Но он с ним не спорил.
На него Инокентий
Нагонял порой страх.
Завёл дружбу с Максимычем
И с Катериной.
Дом работница в доме
Их красивой была.
Перед Кешей крутилась
Та, как на витрине,
На любовные, видно,
Намекала дела.
И он сам обещал
Золотые ей горы.
Забавлял бижутерией
Разной всегда.
— Ты, он ей говорил,
— Помни Клавка, что Горин,
На вершину поднимет
Все народы труда.
Серебром я тебя
Всю покрою и шёлком.
Только ты ко мне тоже
Иногда снисходи.
Для меня если будешь
Стараться ты с толком,
Всегда я и тебе
Смогу сам угодить.
Она клялась Кеше,
Что на всё та готова.
Когда руки свои,
Он сувал ей в трусы,
Не перечила та,
И ни делом, ни словом,
А он лишь смеялся,
Поправляя усы.
Вскоре опер вернулся
Назад с Подмосковья
И привёз компромат
На всех этих троих.
— Только там и не пахнет
Меж ними любовью,
Таких в жизни ещё
Не встречал я борзых.
Антошка и Вера
Меж собой брат с сестрою,
А Антон бывший мент,
Отсидевший в тюрьме.
Горин, Веркин любовник,
Она его строит,
Но правду не знаю,
Что у них на уме.
Марко сказал сразу:
— Их пока брать не будем.
Попадутся с поличным,
Вот тогда будем брать.
Что б не скрылись от нас
Эти хитрые люди.
Должны с вами теперь мы
Их переиграть.
Хорошо бы ещё
Увеличить нам слежку,
Они скоро войдут
В свою снова игру.
Поиграем и мы,
Мы ведь тоже не пешки.
И козырь наш будет,
Им не всем по нутру.
15
На квартире у Кеши,
Где живут Антон с Верой,
Собралась наша тройка,
Обсудить, что по чём.
— Стариков убирать,
Это нужная мера
И для этого, Кеша,
Твоё надо плечо.
Ты там с Клавой своей,
Проведи всё, как надо.
Пусть в кровать к старикам
Та подложит заряд.
Совершить это дело,
Ей не будет преграды
И пусть в воздух взлетят,
И там к чёрту сгорят.
Хоть нам Анна пока ещё
Не угрожает,
Её непременно
Иметь надо в виду.
И этот Макарыч,
Ходит, воображает,
Что от фабрики может
Отвести он беду.
Уберём стариков
И возьмёмся за Анну.
Из медсестёр надо срочно
Кого то купить.
И тогда это дело,
Проще сделать нам станет.
Это дело лишь мне,
Вас прошу, уступить.
С Кеши, думаю, хватит
Пока одной Клавы.
А то заиграется
И бросит меня.
А ему не хочу я,
Давать такой славы,
И позволить ему
С кем-то мне изменять.
Ты, Антон, фабрику
Всю держи в оцепленьи.
Любой сговор и бунт
Пресекай на корню.
Нацепим рога
Скоро всем им оленьи
И своё подадим
Им на блюдце меню.
Ну всё, братцы, за дело,
И всё к чёрту, всё к чёрту.
Но бдительность всё же
Свою не терять.
Когда скинем врагов
Своих эту когорту,
Вот тогда и начнём,
От души пировать.
Верка даже аж вся,
Покраснела с натуги,
Пока произнесла
Для соратников речь.
Глубоко запустила
Она свои руки
И старалась теперь
Рубежи уберечь.
А вечером Кеша
Вновь заигрывал с Клавой.
В руки сунул пакет:
— Положи под кровать.
— Инокентий Ильич,
Обязательно справлюсь,
Но за это должны вы
Хоть поцеловать.
— Погоди, дорогая,
Вот придёт наше время,
Зацелую тебя всю,
С головы и до ног.
И с тобой нарожаем
Мы красивое племя,
И жить будем богато,
Без забот и тревог.
Ночью, фонариком
Мне посветишь в окошко.
Вот он, фонарик,
Да смотри, не забудь.
Рядом с домом не стой,
Отойди на немножко.
Стариков мы отправим
В последний их путь.
Затем прижал Клавку,
Запустив в трусы руку.
— Я вижу, что хочешь,
Даже стала влажна.
Пока Анка в больнице,
Разогнать надо скуку,
— Я согласна родной,
Прошептала она.
Ладно, всё, я пойду
И будь умницей, детка.
Завтра встретимся вечером.
С тобой у меня.
Главное Анкиных,
Проводить надо предков,
Но завтра для этого
Хватит нам дня.
16
Все камеры в доме
Всё писали дословно.
И пакет с подкравати
Был срочно изъят.
Клавка в наручниках,
Улыбалась любовно,
Я правда, не знаю,
Виновата в чём я.
— Ты брось притворяться,
Вам не только расскажут,
Но и даже покажут
Об этом кино.
А ты и подумать
Не могла, видно, даже,
Что за тобой и за Кешей
Следим мы давно.
Мы видели даже,
Как он в трусиках шарил.
А не только пакет,
Что тебе передал.
И мы специально,
Вам ни в чём не мешали,
Так что, Клава, получишь
С решёткой медаль.
Кеша, знаем, сулил тебе
Золота горы.
Вот и будет на шахтах
Кайлом добывать,
Инокентий Ильич
По фамилии Горин,
Ах, как ты просила,
Его поцеловать!
Ты хоть, Клавка, смазлива,
Но, полная дура.
Ты знаешь, какая
Тебе светит статья?
Ведь ты соучастница
Пройдохе и шкуре,
А не просто какая-то
Галиматья.
Вы покушались,
По сговору вместе,
На жизнь двоих
Очень светлых людей.
И за это дадут вам
Хорошее место,
Где в чувства приводят
Таких вот блядей.
Клавка всё поняла,
Что попалась серьёзно.
И шальная улыбка,
Сбежала с лица.
С чёрной тушью бежали
Теперь горькие слёзы:
— Я вам всё расскажу
Про него, подлеца.
Теперь мы и сами
Всё про вас уже знаем.
Отведите подружку,
Пусть сидит в воронке.
А мы пока дальше
В их игру поиграем,
Заряд в каменном спрятать
Нам надо мешке.
17
Продолженье игры
По ролям всем знакомо
И доставлен был каменный
Этот мешок.
Поставлен был так,
Что б взрыв шёл, как от дома,
Но и повредить
Ничего, что б не мог.
Анатолий Максимыч
С Катериной Иванной,
Должны вылететь были
Уже скоро в Милан.
Марко сам их отправил,
Но, жалко, без Анны,
А сам он вернулся,
К насущным делам.
К делам очень важным,
С его режиссурой.
И в игру эту, службы,
Зашли далеко.
Потому и отправили
Их делиться культурой,
В Милане их встретят
Мать и отчим Марко.
По телефону Марко
Их назвал тестем, с тёщей.
И внука им вскоре
Обещал подарить.
Теперь он себя
Уже чувствовал проще
И Бога не уставал он
Благодарить.
Лишь в два часа ночи.
Сигнал подан был светом.
И тут же мгновено,
Прогремел громкий взрыв.
На него уже вскоре
Стал правдивым ответом,
Медицинских рёв Скорых
По сюжету игры.
И огни их сияли
В ночи синим светом,
Пронеслась кавалькада
Полицейских машин.
Кеша Верке звонил,
— Ну, что, слышали это,
Просто знатно рвануло,
Ну прям от души.
Но Верка сказала:
— Ты сходи туда позже.
Что там и как,
Мне потом отзвонись.
А то, что-то озноб
Пробегает по коже.
Что не досмотрел, мол,
Там ментам повинись.
Пока Кеша собрался,
Прошло около часа.
Но он был запыхан,
Буд-то быстро бежал.
— Что здесь случилось?
Машин рёв по трассе,
Взрыв был такой,
Что мой дом задрожал.
— Инокентий Ильич,
Стариков подорвали.
Их на скорой уже,
Увезли бедных в морг.
Но сюда вам нельзя.
Пока там не убрали,
— Да и я бы хоть чем-то,
Быть может, помог.
— Завтра вас вызовут,
Всё узнаете завтра,
Извините, нам некогда,
Ещё много дел.
И так не хватает
На всё наших кадров.
Столько дел не раскрытых,
Неопознанных тел.
Но, всё ж Кеша ещё
Потоптался немного.
И поплёлся домой,
Чуя радость в груди.
К богатству всё ближе
Становилась дорога,
Но о сюрпризах не знал он,
Что их ждут впереди.
Придя домой позвонил он
С радостью Вере.
— Стариков больше нет,
Оба в морге они.
Я тебе говорил,
Что ты зря мне не веришь,
До мечты лишь остались
Короткие дни.
18
Инокентий был вызван
Утром срочно в ментовку.
— До окончания следствия
В дом входить вам нельзя.
К погребенью Макарыч
Проведёт подготовку.
Хорошо, что такие
У них были друзья.
А за фабрику вы
Отвечаете строго,
Вы один пока близкий,
Если Анна не в счёт.
За неё и молитесь,
Святым всем и Богу.
Вам лишь он только сможет,
Подставить плечо.
Народ успокойте,
Пусть люди не ропщут.
Эта смерть ничего
Не должна им менять.
Хоронить в гробах будем
В закрытых усопших,
У людей положенья
Что б не усложнять.
У Анны в больнице,
Тоже шли измененья.
И начали воды у неё
Отходить.
Пришлось кесарить,
Врачи были в волненьи,
Что будет с ребёнком
И как будет он жить?
Но прошла операция
Без осложнений.
Извлекли с матки Анны
Красивую дочь.
Она была первой,
Из коматозных рождений,
И все стремились и маме,
И ребёнку помочь.
При рождении весила
Она три килограмма.
Её рост в сантиметрах,
Аж пятьдесят три.
Значит будет высокой,
Наверное в маму.
Мама в коме, но мужу,
Дочь смогла подарить.
И она родилась
Совершенно нормальной.
Никаких отклонений,
От условленных норм.
Только мама не видит,
Это очень печально,
Но это явленье,
Неизведанных форм.
И рожденье ребёка
Лишь врачей укрепило,
Что сознанье вернётся,
Только знать бы, когда.
К ней уже приезжали
Мировые светила,
Но все говорили,
Надо ждать, хоть года.
19
С похорон возвращались
Люди грустные очень.
Все твердили одно,
Надо гада найти.
Слышно было в виновника,
Они Кешу все прочат,
Всё пошло кувырком,
Лишь он встал на пути.
И Анна в беде,
И вот родителей нету.
А в природе уж март,
Наступает весна.
И опять впереди,
Будет тёплое лето,
Хорошо бы что б к лету
Хоть очнулась она.
А очнётся, узнает
Всё про папу и маму,
Хорошо б к тому часу,
Найти сволочей.
Может это б смягчило
Тяжелейшую драму,
Сколько слёз будет литься
Из сиротских очей.
А Марко сам назвал
Свою доченьку Мартой.
Но была она всё же,
Под присмотром врачей.
Полицейские были
Там целой антантой,
Что бы их уберечь
Ото всех сволочей.
А на мебельной фабрике,
В кабинете у Анны,
Собралась шайка лейка
Свой отпраздновать пост.
Верка в кресле сидела
И хотя самозванно,
Но она предложила,
За неё поднять тост.
Но открылась вдруг дверь
И Марко вошёл с ходу.
На руках в одеяльце,
Дочурку он нёс.
Христа вам явленье,
Бесшабашным уродам.
Марко засмеялся,
А Инокентий дрожал.
Я с наследницей к вам,
Хотя мы не знакомы.
Но я помогу вам
Распутать нюансы.
Наследница к вам
Напрямую из комы,
Ну, а теперь
Начинать можно танцы.
Это девочка Марта,
Моя дочь и Анны.
Она родилась
Ещё только вчера.
А дед и бабушка Марты,
Сегодня в Милане
И сюда вылетают
Прямо завтра с утра.
А потом будет свадьба
Моя с моей Анной,
А все вы уже, к счастью,
Разоблачены.
Вы что так удивились,
Всё вам кажется странным,
Но это с какой
Посмотреть стороны.
Конец 16.08.25